О третьей польской зимней экспедиции на К2.

с порталом Polskie.Radio.pl беседует Bogumil Slama, альпинист, участник второй польской экспедиции на К2.

Под K2 снег медленно засыпает следы польской экспедиции, затихают эмоции, гималаисты возвращаются в Польшу. Как вы оцениваете последние события?

Вокруг экспедиции много сильных эмоций, есть среди них и плохие эмоции. По-моему, организация нынешней экспедиции отражает лицо современного альпинизма и альпинизма в Гималаях. Из экспедиции на К2 сделали своего рода шоу, типа Олимпиады. А восхождение, хоть и на огромных пространствах, должно быть в каком-то смысле, приватным удовольствием. Конечно, потом можно все рассказывать, но во время экспедиции нужен покой. А здесь что у нас? Каждый участник имел доступ в интернет, мог сказать то, что думает, часто оказывалось, что что-то сказал, не подумав, а это уже обсуждают. Печатались дневники, комментарии, высказывания, к сожалению, иногда противоречивые, и мы были засыпаны всем этим. По-моему, не только меня это не радует, хотя с точки зрения болельщиков нового типа, это было нечто.

Вы оптимист? ожидали, что бело-красный флаг будет на 8611 м, на вершине К2?

Я принадлежу к группе людей, которая ожидала на К2 успеха. Но K2 - это очень сложная вершина, и у нас нет в данный момент такой мощности, чтобы взойти. Если бы в команде были одни Урубки и Белецкие, возможно, это бы удалось. Но трудно до конца сказать, насколько не использовали шансы, и была ли вообще возможность "укусить гору”. Я думаю, что в данный момент польский альпинизм не может позволить себе решить такую проблему. Наверное, международной группе альпинистов, которые смогут наступить на свое эго, удастся разработать стратегию подъема на эту вершину, и что-то может получиться.

Кшиштоф Велицкий, будучи еще в базе под К2 говорил, что во время экспедиции были совершены ошибки. Не уточнил, какие. Как вы это видите?

Исходя из многочисленных сообщений Кшиштофа Велицкого, можно сделать вывод, что команда делала на К2. Ходили, носили, провешивали, но все заканчивалось примерно в районе второго лагеря. Меня очень удивили слова Михала Лекшинского, пресс-секретаря экспедиции, который на вопрос о том, будут ли снимать лагеря, заявил, что там на самом деле ничего нет. Вот я и спрашиваю: тогда что они там, черт побери, эти два месяца носили? Я, может, я уже и не гималаист, но я активный альпинист и taternik, в горы высокие уже не езжу, может himalaizm изменился, может я что-то упустил, но из того что я помню, там должны быть лагеря, обеспеченные всем необхрдимым. Драма заключается в том, что их завалило, веревки ушли под лед, но то, что кто-то говорит, что там ничего нет, для меня это странно. Там должны быть крючья, веревки, запасы еды, газа, кариматы, спальные мешки, чтобы люди, которые туда поднимутся, смогли этим воспользоваться, идя вниз или вверх. Может, спустя какое-то время мы узнаем, как это все там работало, может быть, записаны все их выходы и переходы, и что кто делал.

Что вас еще удивило, или поразило? Некоторые говорили, что под К2 вертолет летал как рейсовый автобус...

Немного странная была ротация участников. Отъезд фельдшера я бы назвал бегством, потому что ну что это за повод "дела семейные”, это может значить все и ничего. Ярослав Ботор был ценным участником, горным спасателем и медиком, такие руки очень ценные в такой экспедиции, а он просто ее бросил. Впрочем, тот факт, что в экспедиции вначале не было врача, является, с моей т. зр. чрезвычайно неправильным для ее проведения (напр. после травмы Адама Белецкого, которому сломало нос швы накладывал Петр Tomala, помогал Марек Хмелярский, и с травмой предплечья Рафаэля Фрони, который покинул команду), потом к экспедиции присоединился Пшемыслав
Gula (врач и спасатель татранской добровольной спасательной службы – прим. ред).

Много лет назад в экспедиции всегда ездили врачи?

Когда-то в большую экспедицию без медика не ездили. И это были выдающиеся специалисты. По-моему, для экспедиции лучше всего подходит подходит хирург-ортопед, такой универсал, как в эпоху просвещения, такой разносторонний. И когда-то были такие врачи. Между прочим, мой друг Grzegorz Benke. Есть много историй, которые являются примером того, что врач в экспедиции спас человеку жизнь. У меня есть друг, бывший альпинист, который упал с лавиной, наверное, было это во время экологической экспедиции в Гиндукуш. У него был открытый перелом ноги. Ему грозила ампутации. Представьте себе те времена, базу, гигиену. Веяло ужасом. Если бы не было в команде хорошего врача, ноги бы ему, наверное, ампутировали и, возможно, умер бы, если бы плохо все прошло. А врач сработал нестандартно. Забрал у участниц экспедиции провода от популярной тогда азартной игры. Эти провода закрепил на костях пострадавшего, и сделал вытяжение. да, мучительно, но поставил кости на место, позже доставили его в больницу и спасли ему ноги. У меня тоже было приключение под той же К2. Не очень героическое, потому что я получил не в лицо камнем. Дело касалось ... задницы. Обычно не говорится о такого рода травмах горных, потому что это мало героично, но среди альпинистов это довольно популярная болезнь. Наш врач Grzegorz Benke весь день готовился к операции, курил трубку, читал. Святой памяти Chrobak и Wroz держали меня, я смотрел на солнечную К2, а врач оперировал, и сегодня я в порядке, а могло закончиться плохо.

Участие Дениса Урубко в польском походе был оценено перед поездкой в Каракорум, во время экспедиции и после окончания акции горной на К2. Каждый раз немного по-другому говорили об этом гималаисте. Мелькнула во время спасательной операции на Нанга Парбат, где застряли Eli Revol и Томек Мацкевич. Потом без разрешения руководства сам пошел на штурм К2, потому что считал, что было мало времени, потому что, по его мнению, зима длится только до конца февраля, а не марта. Финал был такой, что он вернулся на базу, а потом ее покинул , потому что коллеги уже не хотели с ним лезть.

Мне очень не нравится история с Денисом Урубко. Некрасиво это выглядит, сначала был Поляк, а потом сразу стал "Русским”, впрочем, из него такой же „Русский”, как из меня Китаец. Было известно, что Денис имеет уникальную личность и, как говорится, "видели глаза, что брали”. Было известно, что у него своя "идея фикс", я, впрочем, думаю, я его понимаю с этим временем года. Может то, что он говорит, лишено смысла, но имеет реальную основу. На самом деле весна начинается 21 марта, но уже в начале марта меняются горы. Другой угол падения солнечных лучей и, конечно, может быть так холодно, что и "наедимся", и это касается и Татр и Альп, но, в общем, уже по-другому.
Воздух пахнет уже не так как зимой. Апогей зимы приходится на конец декабря, январь и февраль. У нас в это время метели, zadymki, kurniawy, день короткий и мало света.

А возвращаясь к личности Урубко - так же, как большинство выдающихся альпинистов, он наделен сильной личностью и, как большинство, не хрустальный. Сколько разных историй мы слышали об Анджее Заваде, Ванде Руткевич или Кукучке. Войтек Куртыка тоже не укладывался в рамки, и шел своей дорогой. Хотя есть люди, которые помнят, что он говорил не очень хорошо о Польском Союзе Альпинистов, а деньги взял. В случае Урубко происходит, на мой взгляд, еще одна вещь. Он просто на голову выше всех участников экспедиции. Даже если Адам Белецкий идет так быстро, как Урубко, он все-таки, пожалуй, немного слабее. Между Урубко и остальной командой, которая не прошла столько маршрутов и вершин, лежит пропасть, если речь идет о технических навыках. В месте, где Урубко шел себе спокойно, с одним ледорубом, там многие другие будут нуждаться в паутине перил, будут напуганы, и на спуске и на подъеме. На К2 Урубко тянуло вверх, и по какой-то причине никто больше с ним не шел. Но Адаму попал в лицо камень, и трудно его винить, что спасовал.

То есть вы оправдываете Дениса Урубко - нестандартного альпиниста и друга Кшиштофа Велицкого?

Не, не, я не хочу слишком защищать Урубко, потому что его не знаю. Не люблю людей, которые так себя выпячивают. Мне не понравилось, например, его набор гражданств (у него Российское гражданство и польское, постоянно живет в Италии – прим. ред.). Однако за то, что они сделали вместе с Адамом Bieleckim во время спасательной операции на Нанга Парбат он достоин уважения Они вели себя здорово, конечно, было их там много, но рискнули то они. Поэтому я смотрю на Урубко благосклонно, и я также знаю, что не он является причиной того, что на К2 не взошли.

Какую роль в походе сыграл спортивный руководитель Януш Голамб?

Я бы спросил: "почему Голамб прятался под какой-то большой шапкой невидимкой? Ведь он один из лучших игроков в этой команде, безусловно, лучше, чем многие из них, если речь идет о достижениях. Непростой, как о нем говорят, человек, но с очень хорошей репутацией альпиниста. У него был долгий перерыв в альпинизме, связанный с личными переживаниями, после того, как погиб, а на самом деле пропал его партнер. Конечно, он пережил многое, но он вернулся. Однако под К2 Голамб куда-то исчез. Не только не выходил вверх, постоянно его не было в этих двойках, которые работали, но и в должности руководителя спортивного его тоже не было видно. Все на себя брал, особенно по вечерам, Велицкий. Передавали сообщения, сообщалось, что решение принял Велицкий, или так обощенно, что это руководство решило. Это, кстати, ассоциируется у меня со старыми временами, что в контексте альпинизма означает бред. А спортивный руководитель, ответственный за действия на маршруте, и, по крайней мере, координацию создания лагерей, выбор маршрута, отсутствовал. Это меня удивляло.
Но больше ничего сказать не могу. Просто я думаю, что Януш имел какие-то проблемы со здоровьем, или психологические, ведь там как пойдет, нас поджидают различные демоны. Появляется страх, вдруг вспоминаем, что у нас есть дети, семьи, что существуют какие-то другие значения, кроме завоевания гор.

С одной стороны, мы не знали, что происходило с руководителеи Голамбом, а с другой, доходили сведения о каких-то недоразумениях

Поэтому я считаю, что плохо, что все это происходило на глазах у всех, это был такой "Большой брат”, это было неприятно. Ведь давно известно, что во время экспедиций являются разборки, потому что ездят в них люди с сильными характерами, да и условия очень трудные, поэтому накапливаются различные напряжения эмоциональные, появляется страх, а над всем этим довлеет это чертово честолюбие, которое, вероятно, приносит больше вреда, чем пользы.

Важно, чтобы с любой проблемой разобраться до конца, я не совсем за то, чтобы грязное белье трясти только в своем кругу, но и не устраивать цирк. Есть ситуации, которые нужно обсудить, иногда даже что-то сообщить, но для этого всего нужно спокойное состояние. Если сегодня ты обижен на кого-то, возмущен, то после размышления, когда пройдет день-два, ты думаешь об этом по-другому.

Очень мне не понравилось, как Рафаэль Фроня обошелся с журналисткой, женщиной, которая спросила его о самочувствии после травмы. Еще минуту назад он публиковал свои дневники, он был в центре внимания, и ему не хотелось запомниться таким хамоватым. И самое страшное, что потом он говорил, что не собирается извиняться. Даже заявление "иди в жопу” никто не счел бы за зло, если бы он просто признался, что был в ужасном настроении.

Рафал Фроня был в экспедиции недолго, но его деятельность была насыщенной, - он писал, работал на стене, комментировал. Но не все его действия вам понравились.

Ну, на самом деле я получил от него такое малоприятное письмо, за то, что я посмел
выразить мнение о руководителе спортивном, а о Фроне я сказал, что он писатель, поэт и истерика польского альпинизма в гималаях. Я так выразился, потому что то, что он делал, его поведение казалось мне истеричным. Я понимаю, если кто-то попадает в лавину, получает камнем, страдает, но когда еще все это записывает, кричит, что это несправедливость и публикует запись, то я очень извиняюсь... может есть какие-то экзальтированные дамочки, какие-то болельщики, которые на это ведутся, но меня это просто бесит. Камни и лавины это жизнь альпиниста, не нужно из этого делать Monte Casino. Его проза мне тоже не понравилась. Например, как он описал мемориал Джилки. Это не вовсе не свалка скелетов. Я был там не раз, я делал с Ежи Кукучкой могилу Галины Крюгер-Сырокомской и знаю, как это выглядит. А если так случится, что останки начинают выходить на поверхность, то их нужно просто молча накрыть, а не эпатировать публику какими-то рассказами о костях со склонов.

Некоторые до сих пор обижаются на ваши слова. Когда-то вы разворошили палкой муравейник, высказав свои пожелания польской экспедиции на К2. Два года назад в городе Лендек все желали гималаистам удачи, счастья, погоды, а вы?

Я тогда позволил себе пожелать, чтобы состав этой экспедиции был такой, чтобы все, кто поедут на К2, могли провешивать маршрут. Первая реакция была такой ... нужно же оскорбиться, потому что himalaizm это святое. А я всегда считал, что к каждому делу нужно подходить профессионально. Не обходиться полумерами, подготовиться

Цивилизация проникает всюду, даже на высоте 5 000 м есть интернет, как это влияет на альпинизм?

Раньше у альпинистов не было болельщиков-фанатов. Были заинтересованные люди, которые приходили на различные встречи в горных клубах, были среди них там тети, матери, которые жили страстью своих двоюродных братьев и сыновей, но это было в закрытой среде. Большие радости и большие горести, которые относятся к нашей деятельности в горах, вместе переживали в небольшом закрытом кругу. Когда толпы людей стали ездить на все эти фестивали, альпинизм стал "модным”, появился новый вид фан-альпинисты. Это те люди, которые часто не имеют вообще понятия о восхождениях в горах, или имеют это понятие сильно извращенное. И теперь со всем этим они пришли, с этими своими иногда наивными, а иногда и ужасными комментариями пообщаться в теме об экспедиции.

В горах из-за этого, надо полагать, теперь балаган?

Много можно увидеть, например, сидя в "Murowaniec”. Раздражают эти псевдо-профессионалы, которые входят обвешанные разными шнягами и лейблами, бросают на середину стола снарягу, снег летит, фонарик еще горит, и можно подумать, что он только что вернулся с пяти Эйгеров. А он с утра всего лишь пытался просто пройти 150 м Ребра Граната. Такое все это напоказ, противное.

Интернет и "болельщики-фанаты” не являются, пожалуй, худшим злом. Причин много.

Ну да. Taternictwo и альпинизм теперь не в группе видов спорта повышенного риска.
В среде горных гидов хаос и беспорядок. Каждый делает, что хочет. Недавно я узнал, что где-то под Бельском есть курсы лавинной подготовки. Ну как можно в Бескидах изучать лавины, это просто нечестно. Нужно учить в Татрах, потому что это единственные горы, которые для этого предназначены, ну, может, кроме одной Бабьей-Горы. Вся наука о лавинах опирается на лавинные доски, которые образуются в определенный период времени, при соответствующей структуре снега и ветра. А то, что просто лежит снег, да закопаем датчик снова и снова, как и зонд, недостаточно, это обман. С одной стороны, в Польше тысячи людей интересуется горами, а с другой - знания их о восхождениях, о передвижении, штурме вершин - на смешном уровне.

Возвращаясь к К2. Последние две экспедиции под руководством Кшиштофа Велицкого не успешны. На Броуд пик взошли,но погибли люди. Теперь экспедиция тоже со множеством эмоций. Как вы считаете, это закономерный конец карьеры Кшиштофа Велицкого?

Я думаю, что Кшисек был втянут во все это. И я сознательно это заявляю. Я так думаю, что и он, и Janusz Majer (руководитель программы " Polski Himalaizm Зимний им. Артура Hajzera – прим. ред.) имеют очень много достижений, как в горах, так и в жизни.
А Кшиштоф в это все включился, как будто не знал, что делать. Казалось, что история со срывами закончилась на склонах Broad пик. Я не хотел бы заостряться на разных вещах, разговорах, но Велицкому события 2013 года обошлись очень дорого (На Broad Peak поднялись Адам Белецкий, Артур Малек и Maciej Berbeka и Томаш Ковальский. К сожалению, двое последних навсегда остались в горах – прим. ред. ). Видно было, что он, такая сильная личность, даже властная, не мог справиться со всем этим обществом. И через пять лет он снова берет это на себя, едет на К2. Я знаю, что его знают все - агентства, люди в Пакистане - одно дело, когда появится друг Велицкий, а совсем другое, когда какой-нибудь мистер X, Поэтому ему трудно было отказаться, и он согласился. Поехал на К2, а экспедиция была, к сожалению, никакая. Там ничего не происходило. Не боролись, ничего не происходило. То, что они получили камнями меня не возбуждает, это совершенно обыкновенно. Важно, что спасательная акция, в которой приняли участие, завершилась успехом. Однако теперь, когда начнут разбираться, то полетят громы на голову Велицкого обязательно за отсутствие успеха. Болельщики первыми скажут, зачем было тратить на это деньги. Тут же защитники матерей и детей скажут, что на голодающих нужно было их потратить. При всем этом он будет снова и снова спрашиваь себя, особенно по вечерам, а для Кшиштофа принцип "как с гуся вода", не проходит. Ему надо бы поездить на какое-то время на какие-нибудь фестивали, курить кальян, хотя он не курит, сесть писать книгу, и все. Кшиштоф сделал такую прекрасную карьеру, пару раз удивил мир своим классом. Я считаю, что он достоин приятной старости.

Каждый ли может быть руководителем экспедиции?

Вот именно. Кшиштоф Велицки имеет такие солидные достижения как himalaist, но при всей симпатии к нему, ему не стоит быть руководителем. Вспомнилась мне такая ситуация: когда-то собралась элита польского гималайского альпинизма – Януш Kurczab, Janusz Onyszkiewicz, Галина Крюгер-Syrokomska и задались вопросом, кого выбрать председателем Клуба Высокогорного, или Польской ассоциации Альпинизма. Я тогда был молод, и только прислушивался к их разговорам. Они говорили: этот не подходит, потому что коммунист, этот не искренний, этот не имеет характера. Постоянно что-то кому-то не нравилось. Воцарилась тишина и тогда я сказал, я хотел быть в компании, быть на уровне, принять участие. Ну, и я сказал: слушайте, а какие характеристики должен иметь такой президент? Наступила тишина, но через некоторое время заговорила Галина: ты знаешь, Малыш, знаешь что я тебе скажу? ... здесь прозвучало ругательство, потому что Галина жесткая была... Ты определенно не можешь быть таким президентом", - сказала она. Это я запомнил на всю жизнь.
Я знаю свои границы, я был руководителем нашего маленького польского учебного центра в Зале "Гусеничек" (в популярном "Betlejemce”, где проходят всевозможные курсы, связанные с занятиями альпинизмом — от базовых курсов taternickich летних и зимних, а также школа инструкторов – прим. ред.), наверное, даже с хорошим результатом, но никогда не стремился управлять французской школой, центром ENSA в Шамони. Так же и с руководителями экспедиций. Есть люди, которые для такого руководства подходят, а есть такие, которые не имеют призвания. Анджея Заваду многие могли бы обвинить, что он кому-то не позволил идти на штурм, а кому-то что-то сказал, но успехи у него были, он с вершинами возвращался. В свою очередь, Януш Курчаб пытался, но не проявил себя в качестве руководителя, и бросил это. Трудно быть руководителем, а уже в гималайской экспедиции это архитрудно.

Что вы имеете в виду, заявив, что Адам Белецкий на К2 был какой-то другой?

Я знаю, что в спасах приняло участие много людей, включая помощь посольства, но во время спасательной операции на Нанга Парбат именно Адам Белецкий и Денис Урубко ушли на стену, и спасли жизнь человека. Адам двумя годами ранее на этой же стене, в кулуаре на м-те Кинсхоффера пережил 80-метровый срыв, и тогла экспедиция для него закончилась. Повредил руку и вернулся в Польшу, а на вершину поднялись без него. Однако, в этот раз Адам не испугался Нанги, принял вызов и спас жизнь Eli Revol.

На Нанге, должно быть, в его голове было много вещей. Придется опять вспомнить несчастной случай на Броуд пик, после которого в среде альпинистов, в некоторых кругах Адама осудили. Я, впрочем, был среди тех, кто огреб тогда проблем. История на Броуд Пик не была, впрочем, и первой спорной. Были уже ситуации, и до Адама были претензии – смерть человека во время восхождения в Швейцарии, какие-то "злые силы”. Прошло менее года, и я уже думал об этом иначе.

Поскольку мы с Мачеем Бербекой были настоящими искренними друзьями, то я считаю, что он не должен был тогда ехать на Broad Peak. Должен был сидеть дома со своими внуками и наслаждаться жизнью „старого гималаиста”, быть со своей мамой-старушкой и с женой. Не стоило ему стремиться к этой куче камней и льда, потому что это лишь эгоистическая игра. Я не хочу критиковать Мачека, я просто хочу сказать, что Белецкий не был единственным злом в той экспедиции, и не он первый оставлял товарищей в горах.

В последнее время я слежу за ним, несколько раз с ним разговаривал, злость утихла. Теперь, после экспедиции на К2, после спасательной операции на Нанге я ужасно рад, что Адам остался. Трудно искусственно вызывать чувства, но это как преступление и наказание, время ошибок и время ремонта. И если Адам, раз, или два раза, выступил в горах плохо, то поведением на Нанга Парбат снял с себя подозрения. Если мы даем себе право на ошибки, право прощать и изменяться, то он это сделал. Поэтому об Адаме Белецком я думаю с большой теплотой.

* Bogumil Slama "Bobas” ("Малыш”), опытный taternik, альпинист и многолетний руководитель Главного Центра Подготовки PZA "Betlejemka”.
Инструктор Польской ассоциации Альпинизма, горный гид IVBV. Совершал восхождения в Альпах, на Памире, в Гималаях и Каракоруме. Был участником второй польской экспедиции на К2 и руководителем победной экспедиции на Arjune в Гималаях.

Это также отличный рассказчик. Слушать и читать его истории доставляет большое удовольствие, потому что он пишет и рассказывает отлично. Яркими презентациями и рассказами покоряет сердца зрителей.

Беседовала
Анна Holowek, PolskieRadio.pl

Перевод Елены Лалетиной, Russianclimb.com

15/03/18