Peak Pobeda in Winter. Valery Khrishaty. 1990.

Евгений Хрищатый: По возвращении домой с зимней Победы отец сказал, что эту гору не сходят в двадцатом столетии, до окончания которого на то время оставалось десять лет.
С тех пор прошло 27 лет, и Кыргызская команда делает нечто невообрарзимое, сходив зимний Хан-Тенгри и Победу за один сезон и к тому же без поддержики вертолета!
Ниже следует описание восхождения 1990 года.

1990 г. Январь-Февраль. Пик Победы (7439 м)

Зинур Халитов, старший тренер экспедиции, разделил участников на четыре группы, по пять человек в каждой. Каждая группа обладала полной автономией.
Планировался осадный тип штурма вершины: предварительная подготовка маршрута (навешивание перил, рытье снежных пещер), одновременно — акклиматизация. Затем сам штурм. Работать предполагалось двумя спаренными группами поочередно. Первыми к работе должны приступить наши с Балыбердиным группы, у Балыбердина она из ленинградцев, у меня сборная, две другие — полностью казахстанцы. Каждые две группы обязаны были, в случае аварийной ситуации, помочь друг другу обеспечить максимально безопасное отступление с маршрута, две другие — подстраховку терпящим бедствие.

Первым положено выйти из базового лагеря на склоны 21 и 22 января. Планировался подъем до высоты 6000-6500 метров с целью акклиматизации и частичной обработки маршрута, затем спуск в базовый лагерь и после трех-четырехдневного отдыха выход на штурм вершины. Как уже было сказано, каждая группа обладала полной автономией.

21 января Балыбердин со своими и мы вышли из базового лагеря. Один из участников моей группы — Геннадий Михайлов приболел и на акклиматизационный выход мы отправились вчетвером. Отряд Балыбердина был в полном составе. Пересекли ледник Южный Иныльчек и по правой боковой морене ледника Звездочка направились к подножию северных склонов пика Победы. Через шесть часов движения развернули лагерь на высоте 4500 метров. Поставили две палатки, выкопали в снегу пещеру. Зимой солнце здесь весь день скрыто за массивом Главной вершины. В 18 часов на термометре минус 43 градуса по Цельсию. Пока работает бензиновый примус, в палатке с двойным пологом довольно тепло. Но стоит его загасить, как жестокий мороз сковывает отсыревшие стенки и весь внутренний полог покрывается ледовым панцирем. Тут же замерзают вещи и продукты. Приходится забираться в спальные мешки и поверх накрываться пуховыми куртками. Эта ночь была первой и последней, которую мы провели в палатках. Все дальнейшие ночевки устраивались в снежных пещерах.

22 января. Из-за сильного мороза вышли лишь в 11 часов. Палатки, буквально залитые изнутри льдом, не помещались в рюкзаки. Свернуть их стоило больших усилий и потери уймы драгоценного времени короткого зимнего дня. Сегодня еще две группы вышли из базового лагеря, но и у них не все благополучно. Трое — Виктор Дедий, Андрей Студенин и Георгий Алимин приболели и остались в базовом лагере.

С погодой в этот день повезло. Массив горы очистился от облачности, дул легкий ветерок, и с запада пришло какое-то общее потепление. Весь день навешивали на крутых ледовых и фирновых участках тонкую капроновую веревку. Подняться удалось только до высоты 4900 метров. В снежной пещере ночь была более теплой.

23 января. 9 часов утра. Первая связка отправилась наверх. Следом вышли и остальные. По обработанным с вечера «крутым веревкам» поднялись до небольшого фирнового плато. Часам к одиннадцати пересекли его до восточной оконечности, до самого снежно-ледового гребня, уходящего вверх, к ледопадам. Здесь нас догнал Анатолий Букреев, затем подошел Зинур Халитов и еще несколько ребят из следующих за нами других групп. По сохранившимся следам и уже навешенным перилам они быстро из лагеря на 4500 метров, минуя лагерь на 4900, догнали нас. Это было хорошо. Веревки для дальнейшей обработки у нас кончились, и подошедшие снизу ребята нам поднесли еще. Каждый из наших первых групп взял по две 40-метровые веревки для дальнейшей обработки маршрута. Мы отправились дальше, а подходившие по плато группы должны здесь остановиться и организовать ночевку.

Погода начала резко портиться. Холодный, порывистый западный ветер притащил облака, и они плотно накрыли вершину. Метров через двести гребень резко сузился и стал крутым. Все чаще и чаще выходы скал, порой отдельные скальные массивчики. Вправо и влево крутые километровые склоны. На гребне огромные снежные карнизы. Ветер, как рвущийся с цепи, пытается нас застать врасплох и сбросить вниз. Температура опустилась до минус 45. Пока идешь, сильного холода не ощущаешь, но стоит остановиться, начинают мерзнуть конечности. К вечеру ветер еще более усилился.

Мне непонятно, почему группа Балыбердина, идущая впереди, не навешивает на гребне стационарных веревочных перил? Ведь задача наших двух первых групп состоит именно в этом. Мы не можем их догнать, так как вынуждены провешивать, да при этом и оставлять свои веревки. Через три веревки (120 м) мне все же удается «зацепиться» за последнего из его группы. Задаю вопрос, почему не навешивают перила? Оказывается, Балыбердин дал им распоряжение еще там, у основания гребня, чтобы перильных веревок с собой не брали. На вопрос «почему», только пожимает плечами. Подходим к первым. Первые стоят около ледового разлома в уже значительно расширившемся гребне. С места в карьер не стал задавать неприятный вопрос Балыбердину.

Высота 5500. Время около четырех часов вечера. Балыбердин предлагает организовать ночевку в разломе. Забираемся внутрь трещины. Действительно, место неплохое. Немного поработали лопатами, получился удобный ночлег на всех.
— Володя, — обратился я к Балыбердину, — мне непонятны твои действия с перильными веревками. Ты что, действительно, сказал ребятам не брать их с собой?
— Да, а почему мы должны работать на других. Получается, что мы провешиваем перила, а другие идут по ним. Я считаю, что это несправедливо.
— Так почему ты перед выходом из базового лагеря не сказал об этом? Тогда бы твою группу поменяли на другую, и ты бы шел сейчас спокойно по перилам. Тебе-то как гостю предоставлено право первого.
— Я так не думаю.
— Но теперь одной нашей группе приходится работать.

— Это ваши проблемы. А я на дядю работать не собираюсь.
Такого от Балыбердина я никак не ожидал. Помню, как он выкладывался на Эвересте. Мне говорили, что он может выкинуть нечто подобное, но зная его как спортсмена, не верил тем «басням».

Утро 24 января выдалось ветреное. Дымка облачности окутала окружающие склоны. Видимость ухудшилась, но остается в пределах 400-500 метров. Отдельные порывы ветра достигают ураганной силы. В это же время участники замыкающих групп всего в трехстах метрах ниже ощущают лишь ласкающее прикосновение ветра. Здесь выход из пещеры без двойных, шерстяных и меховых, рукавиц, без маски на лице невозможен.

Гребень расширился местами до тридцати метров. Сразу от места ночевки пошел ледовый склон крутизной до 45 градусов. Закрепили еще две перильные веревки. Осталась последняя, но и ее пришлось вскоре навесить на крутом ледовом лобике. Лед, обдутый ветром и стужей, затвердел, как бутылочное стекло. Создать надежную страховку сложно. Ледовые крючья при закручивании скалывают вокруг себя лед линзами. Да и ввернуть их в такую твердь непросто. Благо дальше пошел увалистый гребень из плотного фирна. И все же, еще в одном месте, на крутом и довольно протяженном увале, пришлось навесить связочную веревку.

С набором высоты ветер усилился. Видимость сократилась до ста метров. На высоте 6050 метров гребень опять резко сузился, и в нем оказался излом. Преодолевать его ввосьмером с одной оставшейся веревкой неудобно, да и перил не оставишь. Уходить по гребню дальше бессмысленно. Мы остановились на ночевку, выкопав две небольшие пещеры. Фирн был здесь более плотным, копать пришлось дольше, чем внизу. Улечься во весь рост в пещере не получалось. Вход оказался с наветренной стороны. По-другому на гребне расположиться было невозможно, на другую его сторону свешивался большой снежный карниз. Всю ночь мы ощущали через засыпанный снегом вход холодное дыхание Горы.

Пуховые спальные мешки набрались в пещерах сырости и как раньше не согревали. Четвертая ночь, на шеститысячной высоте, была самой холодной за весь акклиматизационный выход. Организм отзывался на высоту легкой головной болью, вялостью движений, одышкой, как-то сильнее ощущался холод. Стрелка пружинного термометра подползла к минус 50 градусов. Ледяной озноб долго сотрясал тело, согреться удалось не сразу, а перед сном появилась потребность растереть ступни ног.

Другие две группы выкопали пещеру в ста метрах ниже нас и там заночевали.
25 января. При сильном боковом ветре и плотной облачности все четыре группы спустились в базовый лагерь на трехдневный отдых и подготовку к выходу на штурм вершины.

29 января. Безоблачно. Тепло — на термометре всего лишь минус 14 градусов. Наши с Балыбердиным группы в 10 часов утра отправились через ледник к подножию вершины. Мы считали, что получили вполне хорошую акклиматизацию, поэтому решили, минуя лагерь 1 (4500 м), сразу подняться до второго (4900 м). Склоны и вершины Горы очистились от облачности. В это время года солнце довольно низко находится над горизонтом, и весь огромный массив с севера накрыт тенью, отбрасываемой семикилометровыми гребнями. Даже на освещенных солнцем боковых моренах ледника ощущаешь звенящий холод северных склонов. Экипированы мы неплохо. Хорошие теплые пуховые куртки и пуховые брюки, пуховые спальные мешки фирмы «Salewa». На ногах двойной высотный вибрам со сменным внутренним ботинком фирмы «Koflach». Это придает уверенность. И все же, кроме снаряжения, опыта, мастерства, упорства восходителя, на этой горе далеко не последнюю роль играет элемент везения. Повезет с погодой — в таком снаряжении можно рассчитывать на успех даже в тисках лютого холода.

В 17 часов расположились на ночевку на высоте 4900. Внутри пещеры температура воздуха не опускается ниже минус 20 градусов холода, а с примусом он прогревается до минус пяти-семи. Потолок пещеры специально выделываем сводом, чтобы от потепления тающий снег не падал с потолка на вещи, а стекал бы по стенкам свода. Пол пещеры выстлан палаткой. Ее мы несем на случай непредвиденных обстоятельств — не окажись снежного надува, пригодного для рытья пещеры, или для неожиданно заболевшего, или резко накроет сумраком непогоды тогда — хочешь не — хочешь придется ставить палатку. Поверх палатки постилан слой полиэтилена, сверху теплые вещи и пуховые спальные мешки.
Я вылез наружу. После пещерного тепла кожу лица сковывает морозом. Половина шестого вечера. Солнце за гребнями гор. На небосводе проклюнулись первые звезды. Ни облачка. Вокруг идеальная чистота. Почти нет ветра. Но какая-то тревога закрадывается в душу с наступлением сумерек.

Не спеша осматриваю ближние гребни и вершины. Все же летом здесь краски более привлекательные и теплые. Потемнело. Пора домой. Вдруг низким и скрипучим криком какой-то ошалелой неведомой птицы пронзило тишину — так отозвался перемороженный фирн на мой шаг в сторону пещеры. От неожиданности вздрогнул и обернулся назад. То, что я увидел, - казалось нереальным. Над темным причудливым силуэтом гор, окаймляющим мрачные сумерки глубоких ледниковых долин, красным пламенем полыхала вершина Хан-Тенгри. Она похожа была на гигантский остроконечный тюльпан, излучающий огненный свет. Но неземной красоты светильник погас вместе с закатом солнца.

Сейчас моя группа в полном составе. После болезни к нам присоединился Геннадий Михайлов. Конечно, большой риск взять человека на пик Победы зимой без акклиматизации. В базовом лагере было много разговоров — брать ли его? Но, зная Геннадия по предыдущим восхождениям, я решил рискнуть. Он молодой талантливый горовосходитель, отлично подготовлен физически, природа одарила его здоровьем. Он шел в группе с условием, если плохо себя почувствует, то вернется обратно. Поскольку все опасные места провешены стационарными перилами, при необходимости он может уйти с маршрута вниз самостоятельно и дождаться нас в лагере нижней пещеры на высоте 4500 метров.

30 января. Утро и день выдались великолепными. Вершины освещены ярким солнцем. От этого, казалось, и у нас потеплело, хотя стрелка термометра находилась ниже минус 30 градусов. Ветра почти нет. Идется легко. По радиосвязи сообщили, что следом за нами из базового лагеря на штурм вершины вышли еще две группы. Обработанный ранее гребень мы прошли без большого напряжения и на ночь остановились в пещере на высоте 5950.

Сегодня дежурный Сергей Овчаренко. Тоже молодой альпинист, ему 24 года. Член сборной команды СССР. Очень подвижный, внимательный, деятельный. Он уступает Михайлову в физической подготовке, хуже переносит высоту. Но всегда нацелен на успех и в сложных ситуациях на маршруте работает намного грамотнее. Меня часто удивляло принятие им зрелых тактических решений. Обычно такое приходит с большим опытом горовосхождений. Это трудно увязывалось с его возрастом.

Последний день января мало чем отличался от предыдущих. Погода была отменная. Гребень опять расширился. Ненапряженный подъем с крутыми взлетами. Хороший плотный фирн. Кошки на нем держат надежно. После нескольких сот метров гребень стал круче. Попадались короткие ледовые участки, местами скальные выходы. На льду пришлось закрепить перильную веревку. Сразу после льда пошли разрушенные скалы средней крутизны. Еще несколько шагов, и выйду наверх на полку, двое ребят уже там. Поднимаюсь над краем полки и с ужасом останавливаюсь. Передо мной, совсем рядом, с улыбающимся оскалом и пустыми глазницами голого черепа лежит труп. Наверное, это кто-то из узбекской экспедиции конца 50-х годов. Ребята наверху показывают вправо. Поворачиваю голову в том направлении. В пяти метрах продолговатый холмик из камней. Кое-где меж камней видны остатки истлевшей одежды. Высота 6400 метров. Очевидно, летом эти места прикрыты снегом, поэтому я ни от кого не слышал о покоящихся здесь. На полочке останавливаюсь получше рассмотреть первого. Небольшого роста. Одежды на нем мало, наверное, истлела со временем, и ее по кусочкам унесло ветром. Осталось только нижнее белье. Ни рюкзака, ни ледоруба, никакого другого снаряжения ни на нем, ни рядом нет.

Связочная веревка начала натягиваться, и я вынужден был двигаться дальше. Через 150 метров по ходу справа на гребне еще одна могила. В холмик из камней воткнут ледоруб. Время поджимало, мы не смогли свернуть, прошли мимо.

Метров через двести гребень упирался в гигантский ледовый скол некрутого ледопада. Отсюда пока не видно, в какой части его можно преодолеть: или справа по снежным ступеням, между которыми ледовые стенки, или искать обход где-то слева. Правые ступени выводят на верх ледопада и дальше на нужный нам склон. Но трудность преодоления пока оценить нельзя, слишком далеко.

Дело было к вечеру Пора думать о месте ночлега. Ребята несколько раз окликали меня и указывали на неплохие площадки, но нам нужно место для снежной пещеры, особенно на этой высоте. Утром выход из пещеры гораздо проще, чем из промерзлой палатки, поскольку имеешь больший запас тепла.

Мы почти уперлись в стенку ледового скола, до него осталось метров пятьдесят. Но это были метры изрезанного трещинами ледового склона. Стало ясно, что справа пути нет, завтра придется обходить склон слева. Принялись копать в снежном надуве пещеру. Опять плотный фирн. Работа затянулась. Группа Балыбердина копает рядом, чуть правее и выше. Все ребята держатся пока неплохо. Михайлов ни в чем не отстает, как будто и первый выход был с нами. А ведь высота уже 6500. Прекрасно идут в группе и два брата Сергей и Геннадий Богомоловы. Они из Саратова. Сергей - член сборной команды СССР по альпинизму. Год назад поднимался на Канченджангу (8586 м). Геннадий более молодой, прошел высотную школу международных альпинистских лагерей. Внешность его необычная. Прямо-таки с картины Рублева. Приятное чисто российское, иконописное лицо. На мой взгляд, по физической подготовленности чуть-чуть превосходил своего старшего брата. В действиях же Сергея чувствовалось больше основательности и жизненного опыта, что очень немаловажно в высотном альпинизме. Оба приятны в общении. Работают без суеты и спешки, но быстро и споро. Они вносили какую-то спокойную уверенность.

Завтра предстоит установка штурмового лагеря. Поставить его нужно как можно выше, тогда будем иметь больше шансов на успех. Но есть ли на крутых верхних склонах места для рытья снежной пещеры? Постоянные ураганные ветры могли смести весь снег с вершинного склона.

1 февраля. Со своей четверкой я вышел из пещеры (6500 м) в 9 часов утра. Вторая группа с выходом задержалась и последовала за нами два часа спустя.
Обойдя слева ледовые сбросы, поднимаемся по большому снежноледовому склону крутизной до 50 градусов. Боюсь сглазить, но погода уже четвертый день попустительствует нашей дерзости. На склонах этой опасной горы столь продолжительное «затишье» редкость.

К 15 часам достигли высоты 6950 метров. Группа Балыбердина из опасения не найти выше места для пещеры, остановилась на ночлег в трещине на высоте 6800 и не смогла сократить двухчасового от нас отставания. Мы еще немножко поднялись по склону до снежного надува за отдельно стоящим ледовым сераком. Попробовали копать. Снег был зафирнован и оказался еще более плотным, чем в нижних лагерях.

Через пять часов пещера была готова, и мы смогли разместиться на лежачую ночевку. Завтра предстоит штурм вершины. Нужно лечь пораньше, чтобы успеть немного отдохнуть. Температура воздуха снаружи минус 42 градуса.

2 февраля, 5 часов утра. Приготовил завтрак. В 6.00 стали готовиться к выходу. Но как бы мы ни спешили, вылезти из пещеры полностью экипированными удалось лишь около 9 часов. Вчера я залил в примус поллитровую банку бензина, вторая резервная была на обратный путь. В суете сборов забыл заправить примус, и банка осталась при выходе из пещеры. Когда мы вылезли наружу, я увидел ее, но заправлять примус уже было поздно, он слишком остыл, и было опасение не отогреть руки во время подъема.

Высота 7000 метров. Удивительно, но погода (тьфу-тьфу!) — хорошая. Небо чистое, легкий ветерок. Температура минус 50 градусов. Без меховых рукавиц, в одних шерстяных, руки быстро немеют. Еще в пещере я одел ветрозащитную маску и теперь об этом не жалею. Мои светозащитные очки вчера во время подъема случайно соскочили со лба и укатились в ледовую трещину. Достать их не удалось, слишком глубоко. Потеря небольшая, солнце и здесь весь день не появляется из-за гребня, а в тени снег не очень ярок, глаза сильно не страдают.

Пересекли ледовый склон и вышли на гребешок, выводящий в среднюю часть главного массива Победы. Идем чуть больше часа. Радиосвязь с базой назначена на 12 дня. Не представляю, как на таком морозе через два часа буду связываться. Поочередно перекладываю ледоруб из одной руки в другую, не могу до конца их отогреть. Все же внизу нужно было обмотать металлические части ледоруба слоем марлевого бинта. Может, холод не так бы проникал через рукавицы. Не пользуясь ледорубом, идти опасно, склон довольно крутой. Местами встречаются ледовые участки, можно поскользнуться.

Возникли порывы ветра, и чем ближе к вершинному гребню, тем чаще и сильнее. С запада потянуло облака. С ветром и облаками с запада пришло потепление до минус 44 градусов. Поистине район пика Победы удивительное место! При столь низкой температуре хлещущие на ветру незакрепленные лямки рюкзака, отдельно привязанные веревочки и веревочные узлы с наветренной стороны стали обрастать изморозью. Ну откуда в таком морозном воздухе могла взяться влага? Это мое тридцатое восхождение на семитысячники, и нигде, ни на какой другой горе не сталкивался со столь резким изменением погоды. Именно этой своей особенностью вершина опасна для горовосходителя. Может неожиданно налететь жесточайший шквал и будет драть и трепать, бросать людей на снег и убивать в них веру в успех, а порой и в спасение. Затем столь же неожиданно может все прекратиться, и придет теплое помилование, наступит тишина.
В 12 часов по радиосвязи с базовым лагерем и другими группами передал, что находимся в 50 метрах от вершинного гребня и что до вершины часа полтора хода. Меня беспокоило лишь то, что с утра не вижу внизу на склоне альпинистов следующей за нами группы. По рации нам сообщили, что эта группа вернулась. Ребята вышли следом за нами, но двухчасовое отставание могло дорого стоить ленинградцам в условиях короткого светового дня. Балыбердин совершенно правильно принял решение вернуться на 7000 м и рядом с нашей пещерой выкопать свою, а завтра повторить попытку штурма в составе двух подтянувшихся снизу групп.

После радиосвязи вдохновленная близостью вершинного гребня наша пятерка устремилась вверх. Но вместо гребня оказался лишь перегиб склона, а до гребня было еще метров 150 пути. Такой оборот был для нас некстати. Все вымотались, а световой остаток дня заставлял хоть и медленно, но поспешать. Как назло, пришлось перейти на подветренную сторону гребня. В сметенном туда ветром снегу стали вытаптывать следы. Это затормозило движение. Вовсю сказывалась высота. Часто приходилось менять впереди идущего.

На вершинном гребне холодный юго-западный ветер достигал ураганной силы. До вершины еще метров 500 пути. Михайлов подустал чуть больше, чем другие, но держится молодцом. Из-за плохой видимости немного отклонились, вершину пришлось искать. Уже устали принимать каждый следующий скальный выступ за вершинный тур. А его все не было. Ураганный ветер вымотал остатки сил. Начала наваливаться апатия. Наконец идущий впереди Сергей Богомолов поднял руку вверх и указал на скальный выступ в стороне. Действительно там был сложенный из камней тур вершины.

2 февраля в 14.15 мы достигли высшей точки Тянь-Шаня — пика Победы с отметкой 7439 метров в столь сложных зимних условиях без предварительной акклиматизации. Скажу сразу, за это восхождение кандидатам в мастера спорта СССР Геннадию Михайлову, Сергею Овчаренко и Геннадию Богомолову было присвоено звание «Мастер спорта СССР». К сожалению, холод вывел из строя фотоаппаратуру и снимок на вершине сделать не удалось. Сменив записку в вершинном туре, мы начали обратный спуск к своей пещере. Лишь на обратном пути, когда мы спускались, прикрытые гребнем от сильного ветра, я достал из рюкзака радиостанцию и вышел в эфир. Сообщил в базовый лагерь и нижним группам, что мы достигли вершины и спускаемся вниз.

В средней части склона у Михайлова с ноги соскочила кошка. Одеть ее сразу не удалось. Это резко замедлило наш спуск. Пришлось более тщательно навешивать перила. После вершины Михайлов, по-видимому, немного расслабился, в его действиях стали проскальзывать мелкие ошибки. Совсем немного оставалось светлого времени, когда мы начали траверсировать ледовый склон в ледопад. А оттуда до пещер рукой подать. Осторожно пересекли ледовый склон. Осталось несколько десятков метров по косой спуститься в ледопад и там, лавируя между трещинами, подойти к пещерам. Ветер значительно ослаб. Первым спускаюсь в ледопад, чтобы просмотреть путь дальше и жду ребят. Скоро подошел Геннадий Богомолов, следом должен идти Михайлов, но из-за снежного перегиба почему-то показался Овчаренко. Я крикнул ему:
— Где Михайлов?
— Он соскользнул и завис на фирновой наклонной стенке.
— Она крутая?
— Нет. Просто он боком на ней лежит, наверное, решил немного передохнуть.
— Сережа, поторопи его. Время поджимает, — крикнул я в ответ. — Еще минут десять, и нас накроет темнота. И сейчас-то трудно отыскать наши утренние следы.
Сумерки наступили настолько плотные, что я не могу просмотреть путь дальше. Если сейчас все трое быстро спустятся вниз, то есть шанс засветло выбраться из лабиринта трещин. Малейшее промедление и мы здесь застрянем неизвестно насколько. Представил себе перспективу холодной ночи в трещине столь вымотавшимися, и меня начал бить холодный озноб. Опять крикнул Овчаренко, чтобы тот торопил Михайлова.
— Да он там, вроде, шевелится, но ботинок без кошки на фирне соскальзывает.
— Сережа, если не хотите провести здесь ночь, гони его, как только можешь, — крикнул я в отчаянии. — Ночевка здесь — это в лучшем случае у всех обморожения. Ради Бога, гони, как можешь.
Я чувствовал, что начинаю на холоде срывать криком горло.
Темнота накрыла нас быстро, а Михайлова все не было.
— Ну, что там? — опять крикнул я.
— Не вижу, но, судя по голосу, почти вылез.

Что я тут только не вспомнил. Ну надо же, какой подарок в конце... Пока не представлял, как выпутаться из этой ситуации. Была надежда, что связка снизу выйдет на поиск. В 19 часов радиосвязь. Еще пятьдесят минут. Через полчаса Михайлов спустился к нам. Буквально две минуты назад я заменил в налобном фонарике батарейку и сейчас с помощью его света пытался найти проход в лабиринте трещин. Но утренние следы при дневном-то свете были едва видны, а сейчас их увидеть вовсе невозможно. Пришлось искать путь в ледопаде заново. По-моему, я не обошел и двух трещин, как полностью потерял ориентацию. Голоса ребят слышались где-то в стороне. Попросил их, чтобы не сходили с места. Они сказали, что и шагу не делали в сторону, так как Сергей Богомолов только-только подходит к ним. Я вконец растерялся. Куда идти? В каком направлении? От холода новая батарейка села, и фонарик почти не освещал путь. Взглянул на часы — без одной минуты семь. Неужели я двадцать минут здесь «барахтаюсь»? Ребята бездействуют и поторапливают из темноты. Пещера где-то рядом, метрах в двухстах. Достал радиостанцию, хорошо что аккумулятор рации не замерз, связь с нижними группами состоялась.

— Ребята, мы где-то недалеко от вас. Ни зги не видно. Пусть кто-нибудь выйдет и просигналит нам светом фонарика.
— У нас как раз Олег Маликов на выходе. Сейчас посветит вам.
— Дайте ему радиостанцию. У нас есть фонарик, да батарейка села, почти не светит. Но прокорректировать Маликову поможет.
— Как у вас дела?
— Нормально. Все живы и здоровы. Только здесь в трещинах запутались.
— Передаю рацию Маликову. Она все время на приеме.
Минуты через три неожиданно слева блеснул свет фонарика, я своим просигналил в ответ.
— Вас вижу, — прозвучал в динамике голос Маликова.
— Вы забрались слишком вправо. Возьми левее, там должно быть меньше трещин.
— Хорошо, попробую. Но здесь непроглядная темень. Двигаемся на ощупь. Держи фонарь все время включенным, чтобы контролировать направление. Станция у меня тоже все время на приеме.
Маленькая осечка — соскочила с ноги кошка... но как дорого она нам обошлась.

Аккуратно обходя в темноте ледовые трещины и сбросы, в девятом часу вечера мы подошли к пещерам.
Утром 3 февраля погода вконец испортилась. Ураганный ветер. Он пригоршнями забрасывает снег во вход пещеры. Внутри холодно, даже примус не согревает нашу снежную хату. Никто из трех групп не предпринял попытки выйти на штурм. В таких условиях это было бы безумием.

Наша пятерка готовилась отправиться вниз. Вчера подошедшие снизу две группы рядом копали себе пещеру. Более уставшие ребята, не занятые в работе, временно расположились в нашей. Кто-то переодевался, кто-то просто разложил вещи. А когда перебирались в свою, то в сборах прихватили и нашу последнюю банку с бензином. И сейчас топлива у нас осталось на донышке бачка примуса. Не знаю, хватит ли натопить из снега кастрюльку воды. Спросить банку бензина мы не решились, так как понимали, что сегодня у ребят вынужденная отсидка, и еще неизвестно, как долго им придется ждать погоды для штурма вершины. А мы уходим вниз.

Ребята вылезают из пещеры усталые, на этой высоте силы не восстанавливаются. Вытаскивают следом за собой рюкзаки и не сразу одевают их на плечи, а некоторое время стоят рядом и восстанавливают дыхание. Ну ничего, разойдемся — будет полегче. Уходить от пещеры в такую погоду нелегко. Это так же, как с навешенной на крутой скале лесенки переходить на саму скалу.

Как парашютисты, покидающие через открытую дверь самолет, мы по одному стали уходить с площадки пещерного входа на крутой плотный фирновый склон. Делаю несколько шагов, лишний раз напоминаю ребятам, чтобы при движении держали ноги пошире, не то зубьями кошек можно случайно зацепиться за рвущуюся на ветру одежду и упасть. А у крутого склона под нами «перспектива» километра два... лучше быть поаккуратнее.
Под напором ураганного ветра мы медленно спускаемся вниз. А тринадцать человек остались в пещерах дожидаться погоды, рассчитывая на штурм вершины.

Видимость метров 500-600. Но очень сильный ветер. В его сторону, даже прикрывшись рукавицей, смотреть невозможно. Он не сбивает нас с ног только потому, что мы в кошках. Врезаясь зубьями в фирн, они не дают ногам соскользнуть. Сорванный со склонов и гребней, несущийся с бешеной скоростью снег сечет глаза. На тебя одета вся основная и запасная одежда. На голове пуховый капюшон затянут тесьмой и только веревочные завязочки хлещут на ветру по маске. Иногда попадают по незащищенным губам, и это очень больно. Впечатление, что ты в скафандре. Все делается молча. Изредка криком подаются отдельные команды, хотя их приходится передавать главным образом жестами.

Рюкзак за спиной увеличил парусность, и я боюсь делать размашистые шаги. Ветер может свалить. Он дует под углом слева сзади. Пальцы рук на металлической части ледоруба занемели, но заложить его за рюкзак нельзя, потому что его используешь как третью точку опоры. Тесемки рюкзака от вибрации на ветру поют на разные голоса.
Прошли полчаса, но изменения в погоде не намечается. С очередным порывом ветра что-то черное метнулось справа. Я увидел удаляющийся с огромной скоростью свой каримат — подстилочный коврик. Ветер постоянными рывками расслабил тесемки, которыми он был притянут к рюкзаку, и вырвал его из-под них. Кричать бесполезно, да и все равно ребята не успеют перехватить его, слишком быстро он движется. Не знаю даже, заметили ли они его? До пещер на 6500 м оставался еще час хода, когда мы ушли с открытого ветру склона под защиту гребня и ледовых сбросов. Здесь ветер буйствовал не с такой силой. Выхожу из-за перегиба, смотрю, ребята стоят около большого ледового серака. У Сергея Богомолова в руках мой каримат.

— Ты где его взял? — спросил я.
— Это твой, что ли?
— Да. Еще на середине склона ветром с рюкзака сорвало.
— А я смотрю, что-то черное меж двух сераков застряло. Подошел ближе — каримат лежит. Думал, что из верхних пещер вчера укатился от кого-нибудь.
— А я думал, что это черное мимо нас сквозануло? — сказал Геннадий Богомолов.
— Ну, повезло тебе.
— Не говори... Я уже прикидывал, что в пещере под себя стелить. Действительно повезло.

Ребята встали полукругом, прикрывая меня от ветра. Я снял рюкзак и затолкал внутрь рвущийся на ветру из рук каримат. Привязать его поверх в такую погоду было невозможно. Сергей стоял рядом и подстраховывал, чтобы он не упорхнул опять.

За три с половиной часа нам удалось сбросить всего лишь 500 метров высоты.
Изрядно промерзшие мы остановились на ночевку в пещере на высоте 6500 метров. Пуховые спальные мешки за шесть ночей, проведенных на склонах Горы, пропитались влагой и превратились в замерзшие комки. Прежде чем начнешь согреваться сам, нужно своим теплом оттаять и согреть эту кулебяку. Мои опасения сбылись, бензина в примусе хватило ненадолго. На пятерых удалось растопить из снега чуть больше одного литра воды. Очень хочется пить. Парадокс — вокруг сплошная вода, только в другом состоянии, а ты умираешь от жажды. Кое у кого слегка прихватило пальцы на руках. Про ноги пока молчат.

Половину ночи растирал замерзшие ноги. Согревал руками ступни, сидя в холодном спальном мешке, прислонясь спиной к ледовой стенке пещеры. Засыпал от усталости, просыпался от холода и опять тер, тер, тер... И все повторялось сначала. От переохлаждения безумно разболелся нерв на шее. А утро все не наступало, ночь тянулась бесконечно. Казалось, что ступни ног никогда не отойдут. Но вот почувствовал пальцы. Боль, боль по всем пальцам ног, нестерпимая, желанная, радостная...

Открыл глаза. Вход в пещеру освещен, значит рассвело, значит утро. Пошевелил пальцами ног, чувствительность есть. К утру все же удалось согреть кусочек спального мешка и согреться самому. Даже руки не хочется вытаскивать наружу. Только спина от ледовой стенки продолжает мерзнуть. Сегодня нужно постараться спуститься в базовый лагерь. Там тепло, там согреемся... Интересно, как снаружи? Неужели ребята наверху отважатся на попытку штурма вершины? Мысленно представил ситуацию, которая потребует моего подъема наверх, и как ни тужился, как ни раззадоривал, как ни злил себя, окончательно понял — после этой ночи в пещере, даже если ветер ослабнет в два раза, к ребятам живым не поднимусь. А если вдруг и дойду, то я там уже не помощник.

Как-то незаметно, но очень крепко вцепилась в нас «зубами» Гора и не хочет отпускать. Даже спускаясь вниз, приходится прилагать значительные усилия. Вот она какая? Победа! Нужно быть поосмотрительней и больше внимания ребятам. Принялся их будить. Поскольку завтрак было готовить не на чем, сборы на выход были непродолжительными. Нужно поспешать со спуском, уходить из зоны смерти. Вниз, вниз, как можно ниже... Там и теплее и ветра меньше. Там жизнь…

Ветер продолжал вовсю бушевать, хотя и поослаб. Вершина скрыта в дымке облачности. Нестерпимо хочется пить. Сергей Овчаренко устал чуть больше остальных. Это становится заметным. Но ни на что не жалуется, хотя легкий рюкзак за спиной начинает его сгибать. Другие пока не замечают, но я прошел с Сергеем через командный отбор на Канченджангу в составе сборной СССР. Как только он уставал, начинал сгибаться и тем сильнее, чем больше накапливалась в нем усталость. У каждого она проявляется по-своему, каждый по-своему с ней борется. Гена Михайлов, наоборот, активизировался и выглядит свежее.

По мере спуска ветер ослабевал и на высоте 5500 метров почти прекратился. На подходе к пещере (5200 м) начал обливаться потом. Жутко мучает жажда. От этого сильная вялость. Ноги заплетаются, переставляешь их с трудом. По пути спуска залезали во все пещеры в надежде обнаружить бензин. Но безуспешно. Заброска бензина была только на 4500 метров. Кажется, что туда бесконечно далеко, и мы никогда не придем. От желания пить душа готова сорваться на рыдания. Давно прошли желанные видения стакана сока или лимонада, остался только крик души «пить!». Пересохший шершавый язык колется во рту. Иссохшие мышцы плохо подчиняются, разговаривать не хочется. А вокруг и под тобой реки и огромные озера застывшей воды отдаются на каждый шаг резким пронзительным скрипом перемороженного фирна и льда.

К 14 часам спустились к подножию на ледник Звездочка. Здесь в пещере (4500 м) заброска бензина. Разожгли примус и поставили на него кастрюльку со снегом. Открыли две банки сгущенного молока. Достали кружки и ложки и стали с вожделением ждать, когда натопится вода в кастрюльке. Ну, наконец-то разлили по кружкам. Я сделал несколько жадных глотков, запустил ложку в сгущенное молоко и перенес в рот, держа кружку с водой наготове, чтобы запить. Но замерзшая металлическая ложка плотно прилипла к языку. В первый момент я не понял, что произошло и чуть не оторвал язык. Пришлось опять затолкнуть ложку вместе с языком в рот и отогревать дыханием. Так потом несколько дней язык оставался белым, пока он не облез. Больше часа мы растапливали снег и пили воду. И так могло продолжаться еще долго, но нужно было идти. До базового лагеря километров двенадцать пути, а светлого времени не так много.
Перекус добавил сил. Пошли веселее. Только язык мой болел, как будто кто то на него наступил. По леднику пошли в одних свитерах. Всю теплую одежду с себя загрузили в рюкзаки, и они опять оттягивали уставшие плечи.
В глубоких сумерках подошли к леднику Южный Иныльчек. Его предстояло еще пересечь, и там, в базовом лагере, конец нашим мытарствам. Серега Овчаренко совсем согнулся в калачик и уже не выдерживал общего темпа движения. Пару раз я его окликал и подгонял, но он ссылался на боль в сердце. Пришлось встать сзади него, и мы медленно с частыми остановками поплелись в темноте через ледник. Зная наше приближение, ребята из базового лагеря вынесли на вертолетную площадку в термосах горячий кисель. Горячий сладкий кисель и небольшой отдых восстановили силы, и мы пришли в базовый лагерь, по-моему, даже с веселыми лицами.

Но восхождение закончилось только для нас. Наверху были три группы. Одна двойка утром предприняла попытку штурма. Но из-за ветра и холода вынуждена была с высоты 7100 метров повернуть назад. В этот же день из верхних пещер (7000 м) все отправились вниз. У некоторых появились обморожения рук и ног. После двух проведенных ночей на высоте 7000 метров силы остались неравными: Андрей Студенин и Александр Масленников из группы Владимира Сувиги получили серьезные обморожения. Артур Шегай тоже чувствовал, что несколько пальцев на ногах прихвачены морозом. Сувига в сопровождение Масленникова закрепил Маликова, а сам неотлучно следовал за Студениным. Еще к нему примкнули два ленинградца Алексей и Николай Шустровы. Эта четверка спустилась только до пещер на 6500 метров, Маликов с Масленниковым до 5950 и там заночевали. Остальные, убежав вперед, но видя, что несколько человек отстали, ожидали их у нижней пещеры (5200 м).

На следующий день, 5 февраля, поздно вечером основная группа людей добралась до базового лагеря, оставшиеся на высоте 4500 подошли на следующий день к вечеру, 6 февраля.
Врачу Валентину Макарову работы было более чем достаточно. Общая столовая палатка превратилась в лазарет. Обмороженных было много, у некоторых потом внизу дело дошло до ампутации. По радиосвязи из Алма-Аты вызвали санитарный рейс самолета.

Вечером состоялся тренерский совет. Потери были существенны. Практически каждый участник штурма имел повреждения — от онемения и легкого покраснения до волдырей. Носы поморожены у всех, у многих на коже лица появились пятна и целые обмороженные участки. Все вымотались на ветру при спуске. Зинур Халитов, старший тренер экспедиции, понимая, что в случае чего спасательный отряд составить не из кого, решил отказаться от третьей попытки штурма и предложил всем готовить лагерь для эвакуации. Балыбердин настаивал на еще одном выходе на штурм, но вынужден был подчиниться здравому смыслу большинства.

9 февраля экспедиция начала эвакуацию в город Пржевальск. За последние четыре дня из базового лагеря мы так и не увидели среди сизой мглы самого массива пика Победы. А когда весь состав экспедиции находился уже в Пржевальске в ожидании автотранспорта, начались обильные снегопады. В заключение могу сказать одно — Победа зимой крайне жестока.

Home: главные новости российского и зарубежного альпинизма