Кызыл Аскер, Юго-Восточная стена

"Господи, я не верю, что мы живы!", - воскликнул Михайлов, когда группа спустилась на ледник после восхождения на Кызыл Аскер.

В альплагерях учили: главная опасность в горах - не высота, холод, лавины, камнепады, крутые скалы и лед, главная опасность в горах - сами восходители. Их неадекватные действия на фоне болезни, страха, усталости, недостаток профессионализма, проблема лидера, сложные психологические отношения в группе: Восхождение по Юго-Восточной стене Кызыл Аскер собрало весь букет, и стало Рубиконом для Александра Ручкина, который с 1998 года участвовал в проекте "Русский путь - стены мира". После big wall Кызыл Аскер он принял решение выйти из проекта. Александр считает, что подробности этого восхождения должны быть озвучены для альпинистского комьюнити.

Александр Ручкин: Голая Правда об экспедиции

Кто виноват?

- Все началось с телефона. В самом начале экспедиции выяснилось, что замечательная новенькая турайя, купленная специально для этой экспедиции, не работает, как положено. Мы взяли модель, которая позволяет отправлять не только смски, но и фотографии, но из-за неправильных настроек, произведенных в сервис-центре, наш телефон эту операцию делать не мог. Одинцов резко, в стиле "барин отчитывающий холопа" объявил, что во всем виноват я, ибо "вынудил" его купить этот девайс. Поэтому к моменту приезда в базовый лагерь настроение у нас с Мишкой было еще боевое, но осадок остался.

Мы тогда еще не знали, что это была лишь первая "доза" предстоящей нам в этой экспедиции шокотерапии.

Ciao, акклиматизация!

- Восхождение было задумано в 2 этапа: сначала акклиматизация при восхождении на вершину пика 5042м, названного за сходство "Пти-Дрю" и стоящего напротив пика Кызыл Аскер, что позволило бы нам не только "разлазиться", проверить снарягу, приобрести необходимую форму, акклиматизироваться, но и разглядеть как следует свой спуск - ведь оттуда он был виден, как на ладони. А затем уже основное восхождение.

- Когда возникла идея идти на Аскер?

- Идея возникла еще в 2000г, когда Кристиан Бесквис - редактор Американского журнала "Альпинист" - рассказал о непройденной Юго-Восточной стене Кызыл-Аскер. В 2002 году у нас с Михайловым и с еще парой друзей была попытка пролезть ее и "Пти-Дрю" в октябре, но мы увязли еще на подступах. В этом году весной Одинцов вспомнил о ней и решил сделать туда экспедицию.

Он планировал, что вместе с нами туда поедут сборы альпинистского клуба Горняк, и молодые ребята помогут нам во время акклиматизации подносить барахло и веревки. Но получилось так, что все они в район Кызыл Аскер ехать отказались, да и правильно сделали: всякому понятно, что сборы в Фанах куда более продуктивны - там налицо все преимущества: небольшие горы, прекрасная погода, короткие подходы. А суровый район Кызыла малохоженный и большинство вершин там еще даже не классифицированы:
Поэтому мы поехали втроем. Подумали, прикинули, и решили, что нам вполне по силам пройти стену - она очень напоминает Аксу, и высота, и сама стена, и суровость ее примерно такая же, а там мы даже в двойках ходили. В принципе, я был так уверен и в своих и в Мишкиных силах, что мы бы этот маршрут и вдвоем пролезли.

Два дня мы заносили снаряжение из базового лагеря (3800 м) под маршрут на ледник в лагерь 4300 на тренировочной горе - семь веревок, кучу снаряжения, палатки, кухню, газ, спальники... (спасибо, белорусы нам еще помогли). Вся гора была протяженностью веревок 18-20. Когда мы уже пролезли 6 веревок, построили площадку под палатку, и были готовы на следующий день лезть выше, у Одинцова что-то заклинило, и он вечером объявил свой приказ: акклиматизация отменяется! (по причине, что ночевки на высоте, на холоде вредны перед основным восхождением). Когда мы заметили, что тренировочное восхождение надо продолжить, Саня заявил: "Если вы полезете дальше, значит, вы меня не уважаете".

Мы были очень удивлены этой истерикой в первый же выход нашей экспедиции: и скалы были нормальные, и трещин хватало, и лезлось нормально... Но Одинцов лишь повторял: "Не хочу здесь ночевать, и вам не советую!" Так мы остались без необходимой акклиматизации, хотя времени и ресурсов было предостаточно. Вышло, что мы напрасно корячились, поднимая кучу груза лишь для того, чтобы приглашенный оператор пару часов поснимал нас на теплых скалах...

Вниз возвращались на полусогнутых - не столько от количества груза, сколько от тяжелого сознания, что вынуждены выполнять столь нелепый приказ.

Стена

- Когда все мы вновь оказались в базовом лагере, кто-то из нас (не помню, кто именно) высказал мысль, что при сложившихся в нашей маленькой группе отношениях можно уже больше никуда и не ходить. Но мы с Мишкой решили перетерпеть. Жалко было уже потраченного времени на поездку в этот район, совестно было перед спонсорами, которые вложили в нас деньги, да и уезжать отсюда, не сходив ничего - это выглядело абсурдно.

Начиналось все неплохо, но лезли молча... Напряг в команде, как ни крути... Пролезли 6 веревок. На этом участке был микс, можно было идти практически одновременно. Вечером, на первой же стоянке, Одинцову стало плохо. Голова болит, за сердце хватается. Акклиматизации-то нет. Он же и в базлаге из палатки не выходил, мы-то с Мишкой хоть постоянно прогуляться выходили - то под Северную стену, то еще куда-нибудь. А Саня сидел на месте, будто не знает, что шевелиться нужно.

На второй день мы с Мишкой лезли, Одинцов сидел в палатке. Когда ему было легче, он сам принимал решение, что полезет первым. Саня даже провесил три веревки. На той площадке мы ночевали еще 3 раза - на третий день отсиживались в непогоду, а потом еще обрабатывали верхнюю часть первого бастиона. Потом перенесли палатку на площадку выше него.

И началось самое страшное. Одинцов просто перестал нам помогать. Даже и веревки уже не подносил. А мы-то ждали, что он их принесет. Первый лезет, второй страхует первого, третий подносит веревки, снаряжение. Было такое ощущение, как будто мы его потеряли, человека как будто нет на горе. Вопросы Сане задавать перестали, потому что он обижался: "Как вы так со мной разговариваете?" Сами за веревками стали спускаться.

- Ну, может, с сердцем совсем плохо стало?

- Ну, наверное... Ну, так нужно было сказать нам - мол, так и так. А то он ничего не объяснял, просто перестал участвовать в процессе, и все. Жил на таблетках и преднизолоне - каждое утро 1-2 ампулы.

Потом, когда полезли дальше, в один из дней Одинцову полегчало, и он вышел первым. Прошел 10 м, сделал станцию: "Подходите!" Мы подходим с Мишкой - и в шоке от того, что видим: станция опасная, сблокирована неправильно, на мелких крючьях и сопливых точках. Мы висим на практически вертикальной стене вдвоем, он лезет первый. Если Саня срывается - станция его не удержит, и мы все улетаем:

Через 10 метров делает еще одну станцию, через 10 м - еще одну. И все повторяется:. Каждая из этих станций не выдержит никакого рывка. Мы подходим, переделываем. В какой-то момент Саня сказал, что теряет сознание. Сменили. Мы полезли сами, я первым, Мишка страховал. Участок был "сопливый" - натечный лед на скалах, не хотелось чтобы тебя страховал человек, теряющий сознание. Пролез два участка, и там мы сделали ночевку. Копали площадку часа три. Единственное, что мог делать Одинцов, это еще строить площадку:

- А если бы состояние Одинцова ухудшилось?

- Пришлось бы спускать вниз, и вызывать вертолет. Со стены там снять вертолетом невозможно. Но если бы ему совсем стало плохо, мы бы его не стащили бы.

- Почему же вы не пошли вниз сразу, после того как Сане стало плохо еще на первой ночевке?

- Ему всегда плохо... Понадеялись, что плохо ему потому, что не акклиматизировался, и поверили, что дальше будет лучше:

Поняв, что Саня полностью отключился от процесса, Михайлов взялся сам перетаскивать весь груз (как самый здоровый среди инвалидов), оба наши рюкзака: мой чуть полегче, его потяжелей. Мишка страховал меня, оставлял рюкзак, спускался за вторым и опять поднимался, неся еще и веревки. При этом продолжались конфликты: Одинцов наезжал на Михайлова - почему он так медленно поднимается и так медленно приносит веревки...

Веревка... вся!...

Как только вылезли на вершину. Одинцов тут же оживился и начал командовать: "Быстро бегом все вниз!" Мы ведь спускались на другую сторону, а там снежные поля, карнизы, сераки и т.п.
Я вылез на вершину первым, сделал станцию - чисто мифическую, на двух ледорубах - ну, что там еще на вершине-то сделаешь? Поднялся Одинцов, потом Мишка. Потом Мишка спустился еще раз на стену и поднялся со вторым рюкзаком и кучей веревок, а я стал спускать Одинцова к скальному выходу в 40 метрах ниже. Там он собирался сделать станцию и принимать нас. Но, по его словам, там было отличное место, и не надо никаких станций. Принял Михайлова и начал его спускать на руках, на что Михайлов заметил: "Слушай, ну ты как-нибудь меня страхуй, хоть через спусковуху..."

- Какой крутизны там склон был?

- Ну, градусов 40-45. Снизу лед, над ним снега слой сантиметров 30-50. Можно спокойно ходить, но если упадешь, то лететь далеко...

Одинцов Михайлову говорит: "Да что я, тебя на руках не удержу?" У них была только одна веревка, остальные были у меня. Когда я подошел, смотрю - у Сани глаза квадратные, и он говорит: "А я упустил Михайлова..." "Как упустил???" "Да вроде, все нормально:" Я-то не знал тогда, что случилось - был наверху, и не видел ничего. Одинцов берет у меня три связанных веревки, и начинает точно так же меня выпускать, страхуя с рук.

Мишка спускался спиной, лицом к склону, с тяжелым рюкзаком. И вдруг на него сверху падает его же страховочная веревка - он едва не потерял равновесие. Если б потерял - кранты, падать там можно до самого низа.

- Как Саня веревку-то упустил?

- Думаю, все просто: выдал до самого конца, она и выскользнула... не заметил, как кончилась...

Я спускаюсь к Мишке, он стоит на этом склоне, вцепившись в него. С огромным чувалом. И говорит: "Я чуть не улетел, этот : меня упустил!" А если б улетел - был бы труп.

И мне Мишка рассказывает, как без станции и без спусковухи, страхуя руками, можно быстро спуститься..

"Мишка, не поверишь - он меня спускает точно так же!" Тот: "Как?! Так мы сейчас вместе улетим!"

Но я все-таки был на трех связанных веревках. Пристегнул Михайлова, мы спустились еще пониже, я сделал станцию и спустил Мишку на более пологий снег, к бергу. А потом сам спустился, и приняли туда Одинцова. Склоны, где мы шли, были лавиноопасны. Один раз Михайлов сорвал лавину, но она остановилась, к счастью.

- А где вы планировали спуск изначально?

- Изначально мы планировали спуск по гребню. А Одинцов решил, что это будет слишком долго.

На спуске было то же самое кино с ненадежными станциями...

Одинцов, спустившись ниже, вспомнил о роли руководителя: "Делайте, как я сказал!" - пытался вынудить нас спускаться по центру ледопада. Он, якобы, во время облета вертолета, увидел, что по центру ледопада можно спускаться, ну полный бред, зацепиться не за что, и регулярно каждые полчаса  обвал. Михайлов сразу отказался - он уже попадал в обвал ледопада под Жанну, а я его откапывал. С Михайловым договорились зацепиться за скалу. С трудом, плавая в снегах среди сераков, лавируя среди трещин, зацепились за скалу слева от ледопада и среди заклинивших сераков, заложили еще штук 6-7 вертикальных, страшных дюльферов, оказались на леднике. Чудом остались живые.

Восьмая Big Wall проекта "Русский путь - стены мира" пройдена. Но с грустным итогом - за чертой, по ту сторону, осталась дружба и долгая совместная жизнь в альпинизме, а по эту - обиды и разочарование. Альпинизм подразумевает доверие к партнеру, с которым ты идешь к вершине, в противном случае - это рулетка...

С Александром Ручкиным беседовала Елена Лалетина (Russianclimb.com)