30 августа 2016 года исполнилось 60 лет со дня покорения пика Победы объединённой командой ЦС ДСО"Спартак" и Спорткомитета Казахской ССР, руководимой В.М. Абалаковым. Из всего состава той далёкой экспедиции 1956 года в живых сейчас только два человека,- Сембай Тетенович Мусаев (ему 83 года) и Константин Клецко (ему 82 года). По случаю юбилея публикуем отрывок из книги, написанной участником той далекой экспедиции. В интернете публикуется впервые.

Шаг вперёд!

(Глава из книги Константина Клецко "Мгновения,
принесённые с вершин...")

До вершинного гребня пика Победы остаётся около двухсот метров. С гребня на нашу сторону свисает сплошная гирлянда снежных карнизов. Связка Абалаков - Гусак, как всегда, впереди. Виталий Михайлович выбирает направление на самый маленький карниз. Все связки двигаются как в замедленном кино.

Склон, при подходе к карнизам, становится круче, а снег плотнее. Втыкаешь ледоруб до упора, делаешь два шага, короткая остановка, несколько вдохов и снова ледоруб, два шага, остановка … Быстрей идти невозможно, начинаешь задыхаться. Абалаков следы прокладывает не прямо вверх, а слегка по диагонали. Когда он поднялся под карниз, стало всё понятно. Карниз над его головой выступал примерно на два метра, и при его прорезании крупные и мелкие глыбы плотного снега стали катиться вниз мимо страхующего его Гусака и остальной гирлянды идущих сзади связок. Подняться прямо сквозь прорезанный карниз не так то просто. Вижу, как Гусак подходит к Абалакову вплотную, втыкает свой ледоруб горизонтально в прорезанную часть карниза и держит его рукой. Виталий Михайлович, используя этот ледоруб, как ступеньку закрепляется, подтягивает ноги, и Гусак делает повторное вбивание ледоруба уже на полметра выше. И так несколько искусственных ступеней.

Наконец раздаётся победный возглас, заглушаемый ветром и мы видим фигуру Абалакова уже сквозь прорубленный проём карниза. Дальше всё автоматом. Предыдущая связка предоставляет свою верёвку следующей связке в виде перил. Сразу за Абалаковым, по верёвке первой связки на гребень выходит Кизель – внештатный кинооператор. Наша связка Леонов - Тур - Клецко идёт последней. Нам ещё какое-то время приходится ждать, пока поднимутся все впередиидущие.

Как всегда, начиная с высоты 5500 м, с раннего утра вверх по склону постоянно дует сильный ветер, иногда вздымая со склонов и из-под карнизов высоко вверх огромные снежные флаги. Смотреть на них – красиво, но двигаться вверх не очень приятно, так как снежная пороша постоянно бьёт тебе в лицо, как только ты начинаешь смотреть себе под ноги. Прекрасно выручает армейский шерстяной подшлемник, прикрывающий подбородок, лоб и щёки. Вот, наконец, мы на гребне. Вправо вдоль гребня уходят на запад три горба огромных снежных карнизов. Влево на восток продолжается тот длинный карниз, который мы только что прорезали, постепенно превращающийся в не очень широкий снежно-ледовый гребень с многочисленными выходами крупных скальных блоков шоколадного цвета. У самого большого скального блока уже находится первая связка и внештатный кинооператор, ведёт киносъёмку нашего выхода на гребень.

В сторону Китая вниз уходит, набирая крутизну, ледово-снежный склон с очень плотным фирном. Вершины китайского Тянь-Шаня резко снижаются, а вдали далеко внизу видны светло-коричневые холмы с фиолетовым оттенком, над которыми дрожит затуманенное марево. Нет ничего такого, на чём может задержаться взгляд. Зато в нашу сторону есть на что посмотреть. Изящно изогнутые ледники, многочисленные  стройные очертания вершин и величественный Хан-тенгри. Он точно ниже нас. Подходим к скальному блоку. Сегодня 30 августа 1956 года, 4 часа дня. Абалаков с Гусаком прошли немного дальше на восток, вернулись и сказали, что тур будем ставить здесь, так как и на востоке гребень примерно такой же. Пытаемся собрать камни для тура, но это оказалось не просто. Мелкая крошка свободна, и мы  берём по маленькому каменному сувениру. Крупные камни для тура вырубаем из жёсткого леденистого фирна и собираем к большому скальному блоку. Гусак занимается своей обычной работой, крутит градусник, привязанный на верёвочку над своей головой. Через некоторое время произносит,- «минус 24, ребята». Ни у кого нет никакой реакции. Все заняты сбором камней для тура. Высота, мороз и ветер делают своё дело. Все устали и эмоционально и физически. Тур сложен, записка написана и Кизель всех просит присесть для фото и киносъёмок. Достаю спартаковский флаг, привязываю тесёмками к ледорубу и поднимаю вверх. Сильный ветер рвёт его из рук.

Пора уходить, желания задерживаться, похоже, нет ни у кого. Гусак дополнительно в тур кладёт маленького красного пластмассового слоника и записочку с просьбой, чтобы с вершины его не снимали. Ещё раз оглядываемся вокруг и вниз, вниз, вниз…

***

А вся эта знаменательная победа над коварным пиком Победы начиналась так.

Было начало июня, и своих маленьких детей Ануфриков и Поляков отправили на дачи, предоставив нам возможность с Петром Будановым разместиться как бы на два дома: у Арика Полякова на улице Чернышевского в маленькой отдельной квартирке, и у Михаила Ивановича Ануфрикова на улице Горького в коммуналке, прямо напротив Центрального Телеграфа. В те времена с гостиницами в Москве  всегда были проблемы. Мы с Будановым начали понемногу осваивать столицу. С вечера распределив обязанности на следующий день, мы утром разъезжались по  разным предприятиям. Вечером отчитывались о проделанной работе. Пришлось заново заказывать почти всё. Самым главным было то, что мы смогли заказать настоящий гагачий пух. Узнав о том, что на Севере существует промыслово-кооперативная артель, занимающаяся сбором гагачьего пуха на Новой Земле, мы решили попробовать связаться с её руководством. Спасибо Арику Полякову за то, что он к этому моменту  не потерял свои старые связи, налаженные ещё во времена своего заключения, с различными организациями города Норильска и через них вышел на руководство этой артели. По просьбе Центрального Совета Добровольного Спортивного общества промкооперации «Спартак», работники артели в кратчайшие сроки собрали необходимый объём гагачьего пуха для пошива новых пуховых костюмов, спальных мешков и рукавиц.

Пух был собран ещё до испытания атомной бомбы на Новой Земле.

Были заказаны штормовые и пуховые костюмы, четырёхспальные и односпальные пуховые мешки, высотные палатки новой конструкции, шеклтоны валенного типа, обычные альпинистские ботинки с выворотной кожей, под абалаковские трикони, перемётные сумы для перевозки грузов на лошадях и газовое оборудование для походной кухни. Договорились с заводом пищевых концентратов о том, что мы проведём тесты на их новую продукцию и дадим свои отзывы. Нам отгрузили различные сублимированные продукты: клубнику, мясо, плавленый сыр в тюбиках, концентраты различных каш, супов и других продуктов, а так же наполовину готовые продукты в больших металлических запаянных трёхлитровых банках. На различных московских базах получили мелко расфасованную чёрную и красную икру, твёрдокопчёную колбасу, крабы и другие деликатесы.

Виталий Михайлович Абалаков в это время в конструкторской лаборатории ЦНИИФКа изготовил из алюминия лопаты и пилы для выкапывания снежных пещер. Модернизировал обычный айсбайль, приварив к клюву справа и слева закрылки для более лёгкого вырубания ступеней в жёстком фирне. По его заказу, в мастерской ВЦСПС были изготовлены удлинённые шипы для оковки шеклтонов и трикони новой конструкции для альпинистских ботинок из более мягкой стали.

Эти новые конструкции так же были применены при подготовке несостоявшейся экспедиции на Джомолунгму - Эверест 1959 года, но об этой экспедиции позже.

Всё получаемое снаряжение и продукты свозились в кладовку Московского Городского Совета ДСО «Спартак», где тренером по альпинизму работал М. И. Ануфриков, один из участников и кинооператор нашей экспедиции. Он также, по мере возможности, помогал нам в этой хозяйственной работе.

Так как экспедиция была совместной со Спорткомитетом Казахской ССР, нам удалось получить от Спорткомитета СССР на весь состав экспедиции престижные шерстяные олимпийские тренировочные костюмы, прекрасные многоцветные шерстяные свитера, изготовленные для хоккейных команд, тонкое шерстяное бельё, конькобежные шерстяные рейтузы, шапочки, а так же двойные шерстяные варежки. Сложнее было получить новую капроновую верёвку, так как государственные лимиты не позволяли фабрике, изготовляющей верёвку, отпускать её куда-либо «на сторону». Пришлось обращаться к профсоюзам, которые имели лимит на верёвку для альпинистских лагерей. По их просьбе, необходимое количество, за счёт будущих поставок, нам удалось получить. Фабрика ВЦСПС изготовила нам пуховые костюмы, шеклтоны, ботинки, штормкостюмы, высотные палатки и перемётные сумы для лошадей. Маленькая кладовка московского «Спартака», выделенная нам, постепенно была забита вещами и продуктами до потолка. Хорошо, что Московский «Спартак» распологался в помещении бывшей церкви и потолки были в ней очень высокие.

Ануфриков в это время занимался подготовкой кино и фото материалов, объединившись с двумя кинооператорами  из московской киностудии научно-популярного фильма Евгением Покровским и Владимиром Пустоваловым. Они в дальнейшем буду снимать фильм о восхождении на пик Победы.

Всё снаряжение и непортящиеся продукты отправили во Фрунзе (сейчас Бишкек) двумя контейнерами, а остальное везли с собой, часть поездом, а часть самолётом. Закончив подготовку хозяйственной части экспедиции в Москве, нас с Будановым отпустили на неделю домой в Ленинград. Это была моя первая в жизни «наука» по хозяйственной части, преподнесённая известным альпинистом и отличным хозяйственником  А.И.Поляковым.

В состав экспедиции были включены:
Москвичи

1. Абалаков Виталий Михайлович     1906 г. ЗМС – начальник экспедиции
2. Поляков Арий Иосифович               1911 г.   МС – зам.нач. экспедиции
3. Ануфриков Михаил Иванович         1911 г. ЗМС – участник, кинооператор
4. Аркин Яков Григорьевич                 1912 г.   МС – участник
5. Боровиков Александр Моисеевич  1917 г. ЗМС -  участник   
6. Гусак Николай Афанасьевич           1910 г. ЗМС – участник
7. Зубков Юрий Иванович                    1930 г. I сп.р. – участник
8. Кизель Владимир Александрович  1912 г. МС – участник
9. Лапшенков Иван Дмитриевич         1924 г. МС – участник
10. Леонов Иван Петрович                  1916 г. МС – участник
11. Покровский Евгений                                      кинооператор                                  
12. Пустовалов Владимир                                    кинооператор        
13. Симонов Евгений Дмитриевич                       писатель
14. Тур Юрий Аврамович                        1930 г. I сп.р. – участник
15. Филимонов Лев Николаевич            1919 г. МС     – участник

Ленинградцы

1. Аграновский Герман Леонидович   1931 г. I сп.р. – участник
2. Бляхман Константин Нахманович   1929 г. I сп.р. – участник
3. Буданов Пётр Петрович                  1920 г. МС     – участник
4. Захватов Константин Петрович      1928 г. I сп.р. – участник
5. Клецко Константин Борисович        1934 г. I сп.р. – участник

Алма-Атинцы

1. Авдеев Николай Владимирович       1928 г. I сп.р. – участник
2. Грудзинский Михаил Эдуардович    1910 г. МС     – метеоролог
3. Кельвер Борис Фёдорович               1928 г. I сп.р. – участник
4. Кудерин Сарым Джумаханович        1936 г. I сп.р. – участник
5. Усенов Урал Усенович                       1929 г. I сп.р. – участник
6. Толокин Сергей                                                 радист

Махачкалинец

1. Мусаев Сембай Татенович                1933 г. I сп.р. – участник

Бакинец

1. Гаджиев Наджмедин Аладинович                                врач

Из Фрунзе

1. Горбань Алексей                                                            радист

Из Пржевальска

1. Голиченко Андрей Иванович                                       повар

и ещё девять караванщиков одного из колхозов Пржевальского района Киргизской СССР во главе с Кенэш-баем. (Спортивная квалификация участников  указана на момент начала экспедиции.)
Через десять дней А.И.Поляков и я с П.Будановым были уже во Фрунзе. Необходимо было продолжить хозяйственные работы.

Первый вопрос, который надо было решить, это организация каравана лошадей для переброски грузов на ледник Звёздочка. Через Спорткомитет Казахской ССР мы обратились к командованию Среднеазиатского военного округа с просьбой помочь нам в организации каравана с лошадьми. Они нам ответили, что свободных лошадей у них нет, но могут обеспечить наш караван, которого ещё не было, полным комплектом сбруи, сёдлами казацкими, офицерскими и грузовыми, а так же всем, что необходимо для езды и перевозки грузов на лошадях. Это уже было полдела. Мы также попросили их, для организации видовой связи между группами, помочь нам сигнальными огнями и ракетами. Не забыли попросить их и о чёрных армейских сухарях. После того, как размочишь, они становятся самой вкусной едой. Весь этот «набор» армия предоставила нам безвозмездно.

Оставался нерешённым вопрос с «лошадиной силой». Решили обратиться в Партийный комитет того района, где будет проходить наша экспедиция. Как, всегда, привлекли  представителей Спорткомитета Казахской ССР. Абалаков привинтил на лацкан своего светло-серого пиджака все свои медали, полученные за лучшие восхождения, и представительная группа поехала в район на приём к секретарю райкома. Секретарь поддержал нашу делегацию и назначил встречу с председателями четырёх колхозов в одном из посёлков своего района. К этому времени уже почти все участники экспедиции прибыли во Фрунзе. Необходимо было выбрать из состава экспедиции пару представительных мужчин, могущих крепко выпить и, не потеряв головы, продолжать достойно представлять нашу экспедицию до полного согласования всех вопросов, касающихся организации каравана.

Выбрали самых крупных и обычно вообще не пьющих: Льва Филимонова и Владимира Кизеля. В.Абалаков не пил вообще. А.Поляков в данный момент, находясь на должности, не имел права. П.Буданов был на подхвате, а я был совсем молодым и просто присутствовал. На меня особо и внимания никто не обращал.

Во время Советской власти, взятки в обычной жизни и общении полностью отсутствовали, но, если вас приглашали или вы приходили куда-либо, то традиционно нужно было выпить для улучшения настоящих и будущих контактов. Так что впереди у нас был большой сабантуй. К сожалению, время выветрило название посёлка, где проходил сабантуй, и фамилии секретаря райкома и председателей колхозов, но сабантуй в памяти остался. Он проходил в чайной этого небольшого посёлка на территории одного из четырёх колхозов. Чайная в этот день специально была закрыта. В итоге к вечеру всё было оговорено и согласовано. В связи с тем, что в один из колхозов недавно пригнали более сотни новых лошадей, этот колхоз нам и предложил выбрать из них. Нам нужно было 50-60 лошадей. В те времена, между колхозами, прокат одной лошади в день стоил примерно полтора  рубля, но в связи с тем, что для новых лошадей, полученных этим колхозом, ещё не были приготовлены места для их содержания, по согласованию с райкомом партии, нам было предложено купить необходимое нам количество лошадей по 2 рубля 95 копеек за голову. Согласившись с этой ситуацией, мы сразу договорились о том, что по окончании экспедиции, наших лошадей купит обратно один из этих же колхозов. У Центрального Совета ДСО «Спартак» на территории Советского Союза в те времена было много конноспортивных школ, и держать лошадей мы имели полное право по закону. В итоге мы отобрали 59 лошадей. Из этих же колхозов мы взяли на временную работу 9 караванщиков. К 6 июля они должны пригнать наших лошадей за Оттук в одну из расположенных там долинок с питьевой водой.

Посёлок Оттук тогда являлся отправной точкой всех геологических экспедиций, обследовавших этот высокогорный район Киргизии.

В соответствии с программой подготовки участников экспедиции, для лучшей акклиматизации, 10 дней мы провели в одном из профсоюзных домов отдыха на южном берегу высокогорного озера Иссык-Куль, под названием «Кой-Сара».

Во время проведения этого сбора, мы занимались подготовкой общественного и индивидуального снаряжения. Но главным было получение предварительной высокогорной акклиматизации. В программу входили кроссы по пересечённой  местности и продолжительное плавание в озере утром и вечером. Во время нашего пребывания в доме отдыха в рацион нашего питания в обязательном порядке был включён «напиток богов», кумыс, который каждое утро подвозился к воротам дома отдыха в небольшой бочке, похожей на наши бочки для кваса. Пить можно было, как говорят, «от пуза».

В озере мы плавали обычно вдоль берега. Далеко не заплывали. Дальше от берега вода была гораздо холодней. Самым долговременным пловцом у нас был Гера Аграновский, служивший раньше во флоте и имевший воинское звание старшины 2-й статьи. Он всегда заплывал дальше всех и плавал дольше всех. Занимаясь подготовкой снаряжения, разрезали и замаркировали всю полученную верёвку, и каждый подогнал своё личное снаряжение. Очень не хотелось покидать эти гостеприимные края, но впереди нас «ждал» пик Победы.

Где-то по пути следования на машинах, недалека от города Пржевальска, на одной из ночёвок, с вечера к нам прибился большой дворовый пёс, отдалённо напоминающий породу русских гончих собак. На следующее утро, быстро позавтракав, мы залезли в свои грузовики и хотели уже ехать, как вдруг наш знакомый пёс сел посредине поляны, где мы ночевали, поднял морду и завыл как настоящий волк… Собаку, конечно, мы забрали с собой в кузов и поехали дальше.

К 4 июля мы все уже были в небольшой, но уютной долинке, проделав до этого значительный путь на автомашинах.

За день до прихода лошадей, две армейские машины привезли нам всю необходимую лошадиную сбрую, сигнальные огневые и ракетные средства, и, конечно же, крупные чёрные сухари. Караванщики пригнали лошадей к середине дня, загнали весь табун в верхнюю часть такой же маленькой соседней долинки, где было много хорошей и сочной травы, и начали подгонку сбруи, помечая, что и для какой лошади.

Весь состав экспедиции  занимался подготовкой вьюков, развешивая и перекладывая то, что было подготовлено ещё в городе Фрунзе. Три полных дня мы прожили в этой долинке, подготавливая караван лошадей к тяжёлому и длительному переходу.

Моё знакомство с лошадьми состоялось ещё в детстве. Сразу после войны, моего отца, Клецко Бориса Ивановича, назначили директором подсобного хозяйства Ленинградского абразивного завода «Ильич». На этом заводе он работал бригадиром плавильщиков корундового цеха.

Родился отец в 1905 году в Петербурге в семье ломовых извозчиков, - «гужбанов». Это название они получили от одного из самых крепких ремней «гуж», находящихся в амуниции лошадиного хомута. Занимались «гужбаны» исключительно  перевозкой тяжёлых и неудобных грузов. Мой дед Иван, по линии отца, был бригадиром этих «гужбанов». Отец в молодости, какое-то время также работал в бригаде «гужбанов», но в 20-е годы устроился плавильщиком на Абразивный завод, да так всю жизнь до пенсии на нём и проработал.

В подсобном хозяйстве было четыре лошади, восемь коров, бык и шесть коз. Хозяйство распологалось на реке Вуокса в Карелии. Сейчас этот посёлок называется Ягодное и расположен недалеко от станции Лосево. Мы, пацаны, с удовольствием помогали конюху управляться с лошадьми.

Дополнительный  опыт я получил в 1953 году в экспедиции на Алтае,  руководимой заслуженным мастером спорта СССР Еленой Алексеевной Казаковой. Там караванщики нам давали готовых к переходам лошадей, так, что «плотного» личного контакта с животными у нас не было.

В нашей экспедиции всё было наоборот. И первые опыты завьючивания были печальными, а иногда и болезненно-печальными. Все лошади, которых мы отобрали, до этого долгое время находились в табуне и немного отвыкли от людей. Наши главные кавалеристы Яков Аркин, Пётр Буданов и Урал Усенов, а также караванщики преподносили нам первые уроки правильного контакта с лошадьми. Из состава экспедиции была сформирована группа разведки путей движения каравана. В неё вошли В.Абалаков, М.Грудзинский и У.Усенов. Среди остальных, каждому досталось по три лошади, за которых он нёс личную ответственность.  Каждое утро он их ловил, седлал, помогал навьючивать, вёл по тропе, а вечером помогал развьючивать, рассёдлывал, сушил потники, обтирал лошадей, следил за состоянием сбруи и отпускал пастись. Каждый привязывал к гривам своих лошадей метку, чтобы на рассвете легче было найти и поймать их.

По своему характеру все животные были разные, как и люди. Одни спокойные и уравновешенные, другие нервные и вздорные, а третьи очень пугливые. Процесс загрузки лошади прост. Вначале одеваешь уздечку. Если не едешь верхом, удила в рот не вставляешь. Уздечку привязываешь к чему-нибудь, чтобы лошадь не отошла. Накидываешь на спину потник, сверху кладёшь седло, подпругу, наклонившись, протягиваешь под брюхом и в этот момент чувствуешь, как лошадь кусает тебя за «пятую точку». От неожиданности и боли ты проскакиваешь под лошадью на другую сторону, и в первый момент не знаешь, что делать. Пережив небольшой шок, снова заходишь с левой стороны, присев, правой рукой достаёшь конец висящей подпруги, в это же время левую руку держишь в кулаке и грозишь лошади. Выпрямившись, застёгиваешь подпругу в пряжку. Лошадь в этот момент раздувает живот, и подтянуть подпругу становится сложно. Берёшь двумя руками конец ремня подпруги и резким рывком вниз пытаешься застегнуть ремень в пряжку на следующей дырке. В этот напряжённый момент лошадь подтягивает левую заднюю ногу себе под брюхо и резко ею бьёт копытом вперёд, попадая тебе в правое бедро, а ещё хуже в пах..! Вскрик! Стон..! И конечно, синяки и шишки. Начинаешь думать, как быть. Если не затянуть подпругу как следует, то как только вьюк будет на лошади, она отпускает свой живот и груз, переворачиваясь вместе с седлом, сразу оказывается на земле под ней. И всё начинается сначала.

Когда нам, наконец, недоело получать укусы, удары и заниматься перевьючиванием, мы стали вести себя менее гуманно по отношению к лошадям. С укусами справились при помощи показанного кулака, а перед тем как защёлкнуть подпругу, слегка повернувшись, резким ударом правой ноги  бьём животину снизу по животу. Лошадь резко подбирает свой живот и ты так же резко застёгиваешь подпругу на все свободные дырки. На целый день пути этого достаточно, чтобы вьюки не оказывались под брюхом лошади. Так как тропа идёт то в гору, то под гору, обязательно пристёгиваешь спереди к седлу нагрудный ремень, а сзади седла подфею, пропущенную под хвост, чтобы груз с седлом, при спуске и на подъёме не слезал лошади то на шею, то на круп.

Нам казалось, что мы уже кой-чему за эти три дня подготовки каравана научились, но оказалось, что это не так. При первой пробной вьючке определились самые пугливые лошади. Как только на одну из крупных лошадей мы погрузили два красных баллона с газом для кухни и закрепили их на артиллерийском седле, лошадь тут же вырвалась от нас и понеслась быстрым аллюром в группу лошадей, завьюченных и готовых к движению по тропе. Ударив в это скопление своими баллонами, лошадь разогнала готовых лошадей.  Некоторые из них успели после удара подняться на дыбы, сбросив свои вьюки на землю. Если вьюки мешали скакать дальше, били их своими задними копытами, разбивая ящики, разрывая перемётные сумы и разбрасывая консервные банки, продукты и другие вещи по склонам. На другую такую же крупную лошадь были погружены два больших варочных бака, в которые были заложены более мелкие кастрюли и другой многочисленный кухонный инвентарь. Как только лошадь начинала бежать, особенно на спуске, раздавался грохот и другие лошади, находящиеся рядом, тут же начинали разбегаться в разные стороны, и некоторые грузы оказывались на земле. Когда груз сразу не отцеплялся от седла, то лошадь начинала  бить его задними копытами, разбивая в щепки. Каждый раз при таких обстоятельствах весь караван останавливался надолго. Собирали, разбросанный груз, перепаковывали, седлали заново, завьючивали и только тогда продолжали движение.

После неурядиц с баллонами и кухонными баками, подобрали самых спокойных и по размеру не очень больших лошадей. Баллоны спрятали в обычные хозяйственные мешки, а все кухонные принадлежности завернули в тряпки. Сверкать ярко-красным цветом и греметь на спинах лошадей перестало, и эти проблемы закончились. Несколько лошадей были очень  похожи друг на друга внешним видом, но их характеры были очень разные. Через день пути, чтобы не иметь в дороге лишних неприятностей, некоторые ребята из Алма-Аты подменили бирки на похожих лошадях, взяв себе более спокойных, но когда это всё открылось, им пришлось всё поменять обратно.

***

Рано утром 6 июля мы вышли из нашей уютной долины вверх по течению реки Сарыджас до места удобной переправы. Верхом ехал только старший караванщик и наш писатель Е.Симонов. Все остальные шли пешком, ведя за повод своих завьюченных лошадей.
Кроме группы разведки, состоящей из трёх человек, были выделены ещё 2 человека, один караванщик и один из состава экспедиции для сопровождения 22 баранов, основного мясного запаса экспедиции в живом виде. Начальный кусок караванного пути был самым живописным. Тропа шла среди высокогорных лугов. Сплошной ковёр из различных цветов, сочной травы и главной достопримечательности Тянь-Шаня, множества эдельвейсов. Они, конечно, были не такие крупные, как в Альпах, но зато их было невообразимое множество. Снежные макушки вершин виднелись только далеко впереди, километрах в двадцати, в районе Сарыджасского  хребта.

Все звенья караванной цепочки работали чётко и слаженно. Как только какие-либо лошади развьючивались, сразу давалась общая команда «стоп» и сообща  быстро всё приводилось в порядок. В этот начальный кусок пути каравана, шла «обкатка» людей и лошадей, поэтому караван двигался медленнее, чем обычно.

К 6 часам вечера мы, наконец, добрались до места завтрашней переправы. Долина здесь была очень широкой, и река разлилась почти на всю её ширину, образовав в середине множество островков из галечника. На берегу реки, у места переправы быстро установили палаточный лагерь. Отпустили пастись лошадей. Наш повар Андрей Голиченко уже зовёт всех на ужин. До ужина, кто хотел, успели сходить в соседние юрты в гости к киргизам и угоститься нашим старым знакомым по Кой-Саре, прекрасным кумысом. Следующий кумыс теперь будет у нас только после возвращения с пика Победы.

На следующий день подъём прозвучал рано утром. Рассвет только забрезжил. Позавтракали на скорую руку и начали заниматься лошадьми. Загружались долго, но уже более уверенно. В районе 11 часов начали переправу. Каждый забрался на свою переднюю лошадь, сев за вьюк на круп и начал управлять ею при помощи поводьев. Часть каравана уже двигалась по реке от одного галечного острова к другому, а наши бараны никак не хотели лезть в воду. Из 22 баранов, самыми активными были 5, за которыми шли все остальные. Старший караванщик Кенеш-Бай связал на коротких верёвках этих пятерых, привязал к среднему барану более длинную верёвку, сел на свою лошадь и поволок этих баранов в воду. Они, конечно, упирались, но лошадь была сильнее и, наконец,  они поплыли за идущей лошадью, сносимые течением. Все остальные бараны, как по команде попрыгали с берега в воду и изо всех сил старались не отставать от «лидеров». От широкого разлива реки баранов быстро стало сносить вниз по течению, но так как 5 первых при помощи лошади были почти уже на противоположном берегу, то остальные интенсивно работая, также приближались к другому берегу. Одного из баранов, прыгнувшего в реку последним, стало сносить в сужающуюся часть реки. Все бараны, кроме одного, уже вышли на противоположный берег, а тот один плывущий, скрылся за изгибом реки. Мы посчитали, что он уже утонул, но примерно спустя полчаса это мужественное животное присоединилось к общему стаду и, как ни в чём не бывало, пошло дальше со своими собратьями.

Наш пёс Спартак преодолел эту водную преграду без каких-либо проблем и понуканий. Выйдя на берег другой стороны реки, как следует отряхнулся и затрусил с караваном дальше.

Как таковой тропы не видно. Поднимаемся на водораздел между Сарыджасом и Тюзом небольшими зигзагами прямо вверх по травянистым склонам . Многочисленные сурки сопровождают нас резкими свистами. Подъём закончился, и после него мы немного спустились вправо к берегу  реки Тюз. Долина расширилась. Через некоторое время всё заволокло облаками, и пошёл дождь, превратив долину в болотистую равнину. Через час промокли все насквозь. Только алмаатинцы и Евгений Симонов имели дождевые плащи. Остальные понадеялись на новые штормовые костюмы из пропитанной ткани, но они, как и старые штормовки, промокли сразу же.

Невзирая на надоедливый дождь, караван размеренно двигался вверх по берегу реки Тюз. Подойдя в упор к скалистым взлётам, на ровной зелёной площадке разбиваем второй походный лагерь под началом подъёма на перевал Тюз. К середине ночи дождь наконец закончился. На следующий день  вновь подъём с рассветом. Ловим лошадей, седлаем, завтракаем, вьючим и в путь. Переправа через прозрачные воды реки Тюз совсем простая, но баранов переправили старым способом, так как они снова не захотели плавать.

Для лошадей сегодня самая трудная работа. Необходимо набрать километр высоты до перевала Тюз -  4050 метров и спуститься в долину ледника Иныльчек. Первоначально путь шёл по травянистому склону. Трава закончилась маленькой уютной долинкой, после которой так же круто вверх пошла осыпь, где в начале была широкая площадка из зыбучего песка. До этого места тропа была видна везде. От песчаной площадки путь раздваивался. Прямо вверх на перевал Тюз путь шёл по крутому леднику, покрытому снегом, а вправо по крутой морене были видны еле заметные зигзаги тропы, выводящей на перевал Ачик-Таш. Что прямо, что направо для лошадей путь был довольно сложным, но разведка выбрала правый вариант потому, что за мореной дальше шёл пологий и легко проходимый для лошадей ледник. Он также был покрыт 30-и сантиметровым слоем снега.

При прохождении тропы по морене видно было, что лошади выбиваются из сил, но все, же все её преодолели и вышли на ледник, покрытый снегом. Здесь дали лошадям короткую передышку, а сами пробивали тропу по снегу до перевала Ачик-Таш, вывели всех лошадей на перевал, представлявший из себя, широкий осыпной, хорошо слежавшийся гребень и остановились, не видя впереди себя разведчиков. Перед нами открылась изумительная панорама на долину реки Иныльчек. Немного впереди, на противоположной стороне долины, возвышалась огромная снежная шапка пика Нансена. Дальше на юго-восток уходил на 60 километров ледник Иныльчек. Вначале он покрыт пепельно-серой поверхностной мореной, ближе к середине изумрудно-белый с изогнутыми цепочками срединных морен. Всё это великолепие обрамлено справа и слева высокими снежно-скальными великанами. Цели нашей экспедиции и вершины Хан-Тенгри не видно, так как верховья ледника закрыты плотными облаками. Застрочили кинокамеры наших операторов Пустовалова, Покровского и Ануфрикова. Защёлкали фотоаппараты. Первый восторг прошёл. Впереди был спуск по гребню в сторону перевала Тюз и дальше вниз в долину реки Иныльчек.

Проверили, хорошо ли закреплены вьюки для спуска и двинулись вниз. Примерно через километр пути, по простому гребню вышли на тропу, идущую с перевала Тюз. Спуск довольно простой, вначале по осыпи и дальше  по травянистым склонам. Спустились в долину, когда стало темнеть. Лошади, почуяв остановку, зашагали быстрее и вот мы у Чон-Таша, по-киргизски Большой камень. Это место лагеря всех экспедиций, проводимых в этом районе. Огромный камень нависает в виде большого шатра, и маленькой группе можно обойтись без палатки. Рядом течёт прозрачный ручей, а вокруг прекрасные травянистые луга. Изумительное место.

На завтра назначена днёвка, для полноценного отдыха лошадям, перед длительным походом по леднику Иныльчек. Приятно после тяжёлого перехода просто посидеть у костра, попивать вдоволь чай и делиться впечатлениями о проделанном пути. Во время движения каравана вместе собираться не удавалось. Кругом тишина, только слышно, как изредка фыркают наши пасущиеся лошади. Снега пика Нансена искрятся под луной на фоне чёрного неба.

Наконец, сон разогнал сидевших у костра по палаткам. Ну, вот и наша первая днёвка. А сколько их ещё будет. Подъём не ранний. Главное, не опоздать к завтраку. Сегодня все отдыхают, кроме дежурных. Да и у них не так много работы. Караванщики подстрелили двух кииков, это горные козлы, так что на обед и ужин будет свежее мясо. После завтрака все разбрелись кто куда, и только Абалаков с Грудзинским двинулись в сторону языка ледника, чтобы наметить пути завтрашнего подъёма на его поверхность.

***

На следующее утро общий подъём с рассветом и, как обычно, седлаем лошадей, завтракаем, завьючиваем грузы и в путь. Чтобы не останавливать движение каравана по леднику, все были разбиты по отделениям. В каждом 12 лошадей. Любое отделение должно было справляться со своими неприятностями самостоятельно, чтобы не задерживать остальную часть каравана.

Выход на поверхность ледника оказался непростым, пришлось в трёх местах рубить настоящие широкие ступени, рассчитывая на средний шаг лошадей и засыпать их мелкой моренной крошкой. В процессе выхода на ледник, было два падения лошадей и соскальзывание их вниз к началу подъёма, но в основном все справились успешно. Поверхность языка ледника представляла из себя сплошной каменный хаос, то из крупной, то из мелкой морены с невообразимыми земляными столбами, косогорами и другими моренными препятствиями. Перспектива пути не проглядывалось, и разведчики ставили большие туры из камней на каждом перегибе поверхности ледника. Караван то растягивался, то вновь собирался вместе, петляя среди препятствий построенных природой. Справа по ходу каравана разведчики увидели на борту ледника старую грунтовую тропу. Всех направили туда, но она протянулась всего    на 500-600 метров и закончилась скальными выходами. Пришлось всем возвращаться снова на ледник.

Дорога стала ещё хуже. Появились огромные  моренные отложения, состоящие из крупных скальных обломков с острыми краями. Для лошадей скальные обломки - самое опасное препятствие. Можно было серьёзно поранить ноги или сломать их. Впереди идущим приходилось раздвигать эти обломки или засыпать проёмы более мелкой моренной крошкой.

Все прилично устали. Идём без отдыха уже девять часов, а конца не видно. Поляна Мерцбахера наш сегодняшний ориентир. Это последнее место, где мы можем накормить лошадей, не используя овёс. Находится она выше уровня ледника справа по ходу, где-то напротив впадения ледника Северный Иныльчек в основное русло.  Уже в сумерках, с большим трудом мы наконец вышли с ледника на левый борт. Грудзинский уверяет, что дальше по карману идёт прекрасная тропа, и через час-полтора мы все будем на поляне. Но всё получается не  так, как говорил Грудзинский. Вместо тропы нас встретил бурный поток. Засучиваем штаны и какое-то время ведём лошадей по этому потоку воды. Наконец понимаем, что это бессмысленно. Выходим из воды просто на склон и слышим, что сверху маленькие фигурки людей нам что-то кричат и машут руками. Понимаем, что где-то там и находится наша поляна. Прямо вверх склон очень крутой. Пытаемся делать зигзаги, но склон состоит из земли и мелкой щебёнки. Лошади пытаются идти мелкими шажками, копыта скользят и тогда они начинают, как бы выпрыгивать вверх. Два-три прыжка, остановка. Слышим предупреждающие крики сверху и видим, как две лошади с вьюками кувыркаются вниз почти на нас. Как только с лошадей вьюки соскочили , лошади перестали кувыркаться, быстро остановились и встали на ноги целые и невредимые. Вьюки покатились ниже и также остановились. Первые шесть лошадей из 59, поднялись на поляну только к 8 часам вечера. Эта эпопея продолжалась в темноте, с отдельными горящими фонариками, указывающими направление подъема, до 12 ночи. В итоге ночной «атаки» поляны Мерцбахера, мы не досчитались 9 лошадей. Три лошади вместе с радиоаппаратурой и радистом ночевали под началом подъёма на поляну, а шесть лошадей во главе с Ануфриковым и «киношниками» заночевали на леднике. Лошадей они накормили овсом, мешок с которым был в одном из вьюков у каждой тройки лошадей. К часу ночи всё затихло.

Утро было тихим и ясным, только верховья ледника Иныльчек были забиты тучами. Объявлена днёвка для восстановления «пошатнувшегося здоровья», объединения разрозненных частей каравана и дополнительного отдыха лошадям. К завтраку все отставшие вчера лошади были на поляне, а вместе с ними «киношники» и радист.

Поляна Мерцбахера - это довольно большая наклонная терасса левого борта ледника, образовавшаяся в самой нижней части склона, спускающегося к леднику. По её самому пологому краю течёт довольно большой прозрачный ручей. Трава на поляне не очень густая и не очень высокая, но зато растёт в изобилии и для лошадей её более чем достаточно, а это самое главное.

После завтрака часть людей, во главе с Абалаковым, двинулась с поляны вниз и дальше вперёд для разведки и прокладки пути по леднику. Другая часть, кроме дежурных, занялась ремонтом и восстановлением лошадиной сбруи, которая за этот переход или порвалась или была утеряна. Часть караванщиков продолжила свою охоту на диких козлов, а другая принялась подновлять подковы лошадей, так как у некоторых они оказались вообще утерянными. Бараны, которые шли с нами, остались пастись у Чон-Таша и только часть были зарезаны и ехали в виде мяса на спинах наших лошадей.

На следующее утро с рассветом, как обычно, заседлали лошадей, позавтракали, завьючили их и в путь, по готовности отделений. Поверхность ледника изменилась в корне. Вместо хаоса огромных скальных глыб, вся поверхность пологих продольных увалов была покрыта мелкой щебёнкой различных оттенков. Иногда попадались увалы, покрытые исключительно розовато-белой мраморной крошкой. Всё чаще из-под щебёнки появлялись искристо белые полосы чистого льда. По такой щебёнке идти лошадям очень легко. В некоторых местах щебёнка была уложена так ровно, что казалось, будто это сделал человек, и похожа она была на нашу дорожную брусчатку.

Наконец, пик Петровского повернулся к нам другим боком, но основные вершины этого отрога ещё были не видны. Путь по этой части ледника был довольно однообразен. Лошади были смирные, спокойные и двигались одна за другой. Ничего здесь их не отвлекало. Не было ни мух, ни слепней, ни травы. Только  камень, лёд и вода. Первые в этот день  серьёзные препятствия в виде глубоких ледовых промоин с текущей в них водой, появились там, где в основное русло ледника справа, втекал ледник Комсомола. В одном месте пришлось такую промоину переходить, так как хорошего обхода не нашлось. С крутого края нужно было переводить лошадей на более низкий и пологий край через промоину, заполненную быстро несущейся водой. Где-то в средней части каравана одна из лошадей неудачно прыгнула, поскользнулась и вместе с грузом завалилась на бок в бурлящую воду. Поток воды развернул лошадь вдоль промоины и стал затягивать её под ледовый навес. Ещё пара минут и всё… Все, кто был рядом побросали своих лошадей  и попрыгали в ледяной поток, ухватив лошадь с разных сторон, но не тут-то было. Буданов за уздечку держал голову лошади над потоком. Кизель ухватил её за подпругу, Гусак тянул за одно из стремян, а я ухватился за хвост. Вначале мы оттянули лошадь против потока воды из-под ледового нависания, а затем, ещё немного протащив по промоине до более широкого места, выволокли её из воды. Быстро сняли седло и поставили на ноги. Её сильно бил озноб от «купания» в ледяной воде и она не хотела стоять на ногах. Кавалерист со стажем Пётр Буданов попросил нас отойти, ударил лошадь несколько раз подпругой по бокам и вывел её на ровную поверхность ледника. Лошадь продолжала очень сильно трястись. Пётр неожиданно вскочил на неё верхом, ударил ещё  несколько раз и поскакал на разбирая дороги, быстро исчезнув из виду в увалах. Примерно через 15 минут, он вновь появился среди увалов и с улыбающейся физиономией подъехал к нам. От нашей страдалицы шёл пар. Обтерев лошадь, мы её вновь  оседлали, заменив потник на сухой. У нас были запасные потники, на случай осложнений на переправах через реки. Завьючив её, разобрали своих лошадей и двинулись дальше вверх по турам, которые сложила наша разведка.

На леднике все лошади были очень спокойные и послушные. На кратковременных остановках они не разбегались, а спокойно стояли, ожидая команды. Незаметно подобрались низкие тучи, закрыли большую часть видимых вершин и пошёл мелкий, противный дождь, сопровождавший нас весь оставшийся путь на сегодняшний день. Ближе к сумеркам, подойдя к леднику Пролетарский турист, у одного из многочисленных ледниковых озерков, мы встали на очередную ночёвку. Место было удобное, с ровной срединной мореной и площадки для палаток разравнивать не пришлось. Ставь, где хочешь. Развьючили и расседлали лошадей. Они сбились в одну большую кучу и понуро стояли, опустив головы вниз. Необходимо было накормить их овсом. Это было в первый раз и караванщики нас учили, как это надо делать. От пограничников, в общей сбруе мы получили брезентовые торбы, из которых лошади могли, есть овёс. В торбу насыпают две мерки овса. Торба одевается вместо уздечки на морду лошади и застёгивается за её ушами. Лошадь сразу начинала жевать, а когда овёс подходил к концу, она  встряхивала этой торбой, подхватывая оставшиеся зёрна. У тех лошадей, которые начинали встряхивать торбу, необходимо было проверить, достаёт ли лошадь губами до дна торбы и если нет, то торбу приходилось немного подтягивать. Поужинав в темноте, улеглись спать.

Подъём традиционный до рассвета, подготовка лошадей, завтрак, вьючка и в путь. К моменту рассвета, тучи закрывали только вершины, находящиеся справа от нас по ходу. Все вершины слева были открыты, и справа налево стали зажигаться темно-фиолетовым  цветом, начиная с макушек и дальше постепенно превращаясь в красно золотистые цвета. Первой загорелась макушка вершины Хан-Тенгри, самой высокой в этом хребте. Дальше таким же цветом воспламенялись вершины пика Чапаева, Горького и, наконец, пик Петровского. Продержалась эта сказочная красота, примерно минут пятнадцать. Цвета поблёкли и превратились в обычные бело-чёрно-голубые.

Сегодня 16 июля. Мы идём с караваном уже восьмой день. Дорога по леднику такая же монотонная, как и в предыдущий день. Путь идёт по левой, орографически, срединной морене, кое где перемежающейся чистым льдом. До поворота на ледник  Звёздочка остаётся совсем немного. Миновали ледник Дикий. Приближаемся к средней части отрога, разделяющего ледники Звёздочка и Дикий. Впереди на моренных увалах появились три фигуры наших сегодняшних впереди идущих разведчиков: Абалакова, Аркина и Усенова.
Три часа дня. Разведчики останавливают караван и объявляют, что дальше дороги нет и лагерь ставить будем здесь. Вопрос «почему?» зависает в воздухе. Выясняется следующее. При впадении ледника Звёздочка в ледник Иныльчек, произошли очень большие подвижки. Следов прошлогодней тропы не осталось. В принципе, можно было бы пройти на правую орографическую боковую морену Звёздочки, но для этого нужно было бы ещё два-три дня. Необходимо было бы проложить дорогу на противоположную сторону ледника, вырубая во льду ступени для лошадей, а так же засыпать весь путь щебёнкой. Подготовить выход лошадям с ледника на морену и проложить тропу дальше вверх по морене.

Команда есть команда, хоть и не очень приятная. Главная цель нашего пути с этого места не видна. Обрадованные караванщики быстро помогают нам освободить лошадей от груза, подвязывают им уздечки к сёдлам, на трёх лошадей грузят по мешку с овсом, а на восьми усаживаются сами. Отказавшись от обеда, быстро выстраиваются в длинную колонну и скрываются в ближайших увалах ледника. Какое-то время ещё слышны окрики, подгонявшие лошадей, но и они стихают очень быстро. До следующего свидания, «лошадиный ликбез»!

Удобной площадки для лагеря найти не удалось. Пришлось размещаться на трёх узких срединных моренках. Толщина моренного слоя порядка 30 сантиметров. Вначале выложили большую площадку под кают-компанию и площадку под кухню. Установили мачты, натянули антенны и начали пробные сеансы связи. Помня, что погода здесь обманчива, все продукты и снаряжение сразу были убраны в установленные общественные палатки, где нашёл себе место и наш пёс Спартак.

Алмаатинские ребята, недалеко от кухни, в стенке одной из закрытых трещин, с северной стороны вырубили во льду большой холодильник. Из брезентовых накидок для вьюков, сделали шторы-двери и сразу сложили туда мясо нескольких баранов, зарезанных ещё у   Чён-Таша и мясо кииков, убитых караванщиками по дороге к базовому лагерю. Большая часть наших баранов была оставлена пастись в районе Чён-Таша под присмотром одного из караванщиков.

На большее сегодня времени не осталось, и основная часть участников экспедиции в первую ночь улеглась спать в кают-компании. В своих палатках спали только два радиста, доктор, три киношника и повар. Впервые за прошедшее время подъём утром не объявляли. Дежурные по лагерю были объявлены с вечера, и только они с поваром встали пораньше. Остальным дали поспать «до упора».

Утро было прекрасным. Позавтракав, все конечно бросились по леднику немного вверх, и через 5 минут увидели во всей своей красе могучего исполина – пик Победы. Работы в лагере предстояло сделать ещё очень много, и на любование горой нам дали только десять минут. Построить базовый лагерь с красивыми и ровными рядами палаток на этих трёх моренках было невозможно, и каждый выбирал место для своей палатки сам. В итоге по планировке получился настоящий китайский «шанхай», но главное было достигнуто, все разместились, и всем было удобно.

Единственное неудобство - отсутствие эстетики для киносъёмок.  В выпущенном фильме лагерь, снятый целиком, отсутствует.

На следующее утро 18 июля состоялся официальный подъём красного флага на одну из антенн наших радистов. Казахские ребята помогли Грудзинскому установить недалеко от лагеря метеобудку, и в метеоцентр Казахстана полетели каждодневные радиограммы с данными погоды на леднике Иныльчек. Грудзинский пять раз в день в любую погоду ходил к своей метеостанции, снимал данные с приборов и отправлял эти сведения в метеоцентр  Алма-Аты. Благодаря этой информации мы в течении всей экспедиции получали абсолютно точные прогнозы на ближайшие дни.

Закончив общее строительство лагеря, каждый занялся подгонкой своего снаряжения.  Необходимо было отриконить ботинки абалаковскими триконями. Ботинки были новые с вывернутой кожей, мездрой наружу. Это было сделано для того, чтобы их легче было пропитывать непромокающей смазкой. После отриконивания, ботинки пропитывались. Главной работой всё же было ошиповывание шеклтонов. Все восходители должны были идти наверх только в шеклтонах. Шипы были очень похожи по форме на шипы беговых легкоатлетических туфель, только во много раз больше. Каждый шип имел круглую, широкую опорную площадку, за которую он шурупами привинчивался к подошвам шеклтонов. Расстояние между шипами соответствовало двенадцатизубым кошкам. Маршрут до вершины был в, основном, ледово-снежным, и шипы давали нам возможность не брать с собой кошки. Вывернутые ботинки с абалаковскими триконями и шипы мы использовали в горах впервые. Для того, чтобы можно было рубить ступени в жёстком фирне, Виталий Абалаков придумал для айсбйля с двух сторон клюва закрылки, в которых были отверстия для выворачивания ледовых крючьев, которые тогда были забиваемыми и выглядели в виде длинной и тонкой морковки с выступами различной формы.

Абалаков, Грудзинский и Гусак провели разведку путей подхода к подножью вершины по леднику Звёздочка. В итоге основным вариантом был выбран путь предыдущих экспедиций 1949 и 1955 годов, через ледопад. Одновременно на основе первых впечатлений об увиденном маршруте, составлялся предварительный план его прохождения. Предполагалось, что на само восхождение потребуется примерно 10-12 дней. Места предполагаемых ночёвок решено было наметить, подобравшись поближе к маршруту. Первый выход под маршрут с заброской продуктов, снаряжения и наблюдения за маршрутом был назначен на 24 июля. Одновременно с установкой базового лагеря, ближе к середине ледника Иныльчек, на большом камне срединной морены, был организован наблюдательный пункт за маршрутом, работавший всё светлое время суток. Наблюдатели менялись, и каждый из них записывал в тетрадь наблюдений всё, что в это время происходило на предполагаемом пути подъёма.

Наконец, 23 июля вышла группа из четырёх человек в составе: Абалаков, Гусак, Усенов и Мусаев, а 24 июля весь оставшийся спортивный состав экспедиции. Каждый нёс в своём рюкзаке по двенадцать килограмм общественного груза. Проход нижней части ледника Звёздочка оказался несложным. Попытка пройти в верхний цирк ледника через ледопад не увенчалась успехом. Слишком сильно был разорван сам ледопад. Абалаков с Гусаком нашли возможность подняться в верхний цирк по левой по ходу стороне, по нижним скалам склона вершины Ак-Тау, сильно сглаженным ледопадом. Когда к скале подошла основная группа экспедиции, то там уже была провешена верёвка, по которой все поднялись на правый борт ледника Звёздочка и прошли вперёд ещё около пятисот метров.

Место оказалось сказочным. Нижняя часть склона вершины Ак-Тау представляла собой удобную ровную ступеньку с маленьким озерком. Высота примерно 4700 м.Для меня эта высота уже знакома, так как два года назад, пройдя траверс Ушбы, я был на этой высоте. Все остальные бывали на Эльбрусе, а я выше Ушбы ещё не поднимался.  Дальше на юго-восток уходила ровная часть верхнего цирка ледника Звёздочка, шириной около двух километров. На противоположной стороне прямо вверх поднимается ребро предполагаемого нами маршрута к вершине пика Победы. Всё сверкает яркой белизной, голубоватыми ледовыми выходами и очень чёрными россыпями скал. Мы совсем рядом и можно всё разглядеть. Сорокакратная труба и два бинокля переходят из рук в руки. Эта огромная гора вызывает восторг и восхищение.

Нижняя часть маршрута начинается широким и крутым снежно-ледовым склоном, в некоторых местах прорезанным трещинами и ледовыми увалами. Склон заканчивается на высоте 5300 метров широкой снежной мульдой. Выше от её краёв справа и слева  поднимаются небольшие гребешки, сходящиеся вместе, образуя треугольник с вершиной на высоте 5800 метров. Дальше вверх от вершины треугольника уходит не очень крутой гребень с большими карнизами, свисающими на восток, и на высоте 6700 метров упирается в чёрный скальный «жандарм», над которым сверкает холодной голубизной верхний ледопад. Выше ледопада вверх до вершинного гребня уходит снежно-ледовый склон, пересекаемый по диагонали, во всю его длину, узкой скальной грядой. Места будущих ночёвок были намечены ещё в Москве. Всё совпало  с увиденным, кроме снежного гребня с карнизами, который на фотографиях в Москве выглядел короче.  Дополнительно наметили ещё одну ночёвку в верхней третьей этого гребня, на высоте примерно 6200 метров.

Два дня наблюдений за маршрутом принесли свои положительные  плоды. Двойка Абалаков-Гусак пересекла ледник, и определила  начало подъёма в мульду к первому промежуточному лагерю.

Эти три дня погода вела себя не по Тянь-Шански. Нестроение у всех было приподнятое. Возвращаясь в свой базовый лагерь, по предложению Урала Усенова, мы зашли в бывший базовый лагерь Узбекской экспедиции 1955 года, располагавшийся на правой, орографически, морене ледника Звёздочка. На месте лагеря нашли «запасы» сухих дров и раскидав их по пустым рюкзакам, захватили с собой. Подходя к своему лагерю, примерно в часе ходьбы, на левой боковой морене наткнулись на маленькое очень тёплое озерко. В нём можно было искупаться, помыться и помыть голову без подогрева воды. Малочисленный лагерь встретил нас радостным и торжественным обедо-ужином, поздравив всех с успешным первым выходом.

После общего выхода на 4700 и наблюдения за маршрутом, объявили на три дня отдых и подготовку к очередному выходу. Михаил Эдуардович Грудзинский предложил желающим прогуляться за горным хрусталём на срединные морены под пик Хантенгри. Желающих набралось человек десять. Вышли после завтрака в направлении пик Чапаева, пересекая поперёк ледник Иныльчек. Подойдя к срединным моренам с белой мраморной крошкой, пошли по ним вверх, внимательно разглядывая нагромождения обломков белого мрамора, иногда переворачивая их. В районе этих морен, ледник довольно ровный. Азарт к поискам появился, когда Грудзинский, первым найдя красивую друзу с кристаллами, всем её  показал. По этой, извивающейся змеёй, бело-розовой морене мы прошли вверх по леднику до склонов красавца Хантенгри. Время приближалось к обеду, который заранее был отнесён на час позже обычного. Погода стояла очень удобная для поиска. Солнце было слегка прикрыто высокими облаками. Было не жарко, а ровное освещение давало возможность более тщательно осматривать поверхность морены. Общими усилиями мы нашли четыре красивых друзы и большое  количество отдельных кристаллов горного хрусталя разных размеров.

После такой прогулки обед прошёл на «ура». За этот отрезок времени мы успели заметить, что, если есть только мясо диких горных козлов кииков, то тебя на второй день начинает слегка слабить. Как только прекращаешь, сразу всё приходит в норму. Наш повар, зная эти нюансы, всегда кормил нас мясом наших баранов, добавляя в рацион только 30% мяса диких козлов. На вкус оно слегка сладковатое. В выходные дни, как обычно, наибольшая работа доставалась нашему доктору. Он готовил диссертацию и собирал с нас всё, что из нас вытекало. Вся его палатка внутри и вкруг была заставлена стеклянными банками, наполненными нами. Кровь на свои анализы он собирал у нас каждый день, пока мы были в базовом лагере. Иногда брал утром, иногда вечером. Все участники экспедиции покорно подчинялись его командам.

В то время с радиосвязью между группами и базой было совсем плохо. Группы связывались между собой и с базой только световыми сигналами. Для пробы из альплагеря «Шхельда» были взяты трофейные немецкие полевые радиостанции  «Кляйн-фу». Они могли работать только на прямую видимость и не далее трёх километров. Вес у них был довольно тяжёлый. П.Буданов с И.Лапшенковым пытались наладить связь, но всё было бесполезно. Расстояния на ледниках Иныльчек и  Звёздочка измерялись не трёхкилометровыми отрезками, а гораздо большими расстояниями.  Да и других препятствий было немало. Даже в двухстах метрах из трещины уже ничего не было слышно. Выслушав заключение испытателей, решили радиостанции не брать. Оставили самый надёжный способ информации, световые сигналы. В определённое время, когда начинало смеркаться, группа, находящаяся наверху, давала ракету. Зелёная – всё в порядке. Красная – сигнал бедствия. Ответом внизу служил яркий огонь светового факела. После ответного сигнала факелом, при необходимости, передавался прогноз погоды. Зелёная ракета – хорошая погода, красная – плохая. Количество выпущенных ракет сообщало о количестве дней. Группа, находящаяся наверху, ответных сигналов на эту информацию не давала. Спасибо армейцам Среднеазиатского военного округа, снабдивших нас и ракетами, и сигнальными факелами.

Из всех текущих дел в лагере, самым неприятным было дело крутить солдат-мотор радиостанции, пока наш заместитель начальника экспедиции по хозяйственной части Арик Поляков не передаст в газету «Комсомольская правда» свою очередную статью о делах экспедиции. По совместительству, он был ещё внештатным корреспондентом этой газеты. Иногда солдат-мотор крутили и для нашего писателя Евгения Симонова, также передающего свою информацию для издательства.

Отдых пролетел быстро и вот уже завтра,  30 июля, мы все  выходим на заброску до высоты 5300 с целью организации второго промежуточного лагеря. А сегодня рано утром четвёрка разведки Абалаков, Филимонов, Гусак и Усенов уже вышли к лагерю «4700».
Раннее утро. Изумительный день. На небе ни облачка. Рюкзаки потяжелей, чем в предыдущий выход. Чувствуется «интенсивная» бумажная работа с продуктами Филимонова и Кизеля. В плюсе, под клапанами рюкзаков, ещё и шеклтоны.
Знакомый путь преодолелся гораздо быстрее, чем в первый раз, несмотря на тяжесть рюкзаков. Разведчики встретили нас уже у перильной верёвки, навешенной на скалах ещё в первом выходе. Пересечение ледника Звёздочка от лагеря «4700» было промаркировано яркими красными флажками к началу непосредственного маршрута.

Всю предыдущую неделю стояла явно не Тянь-Шанская погода. Солнечно, тихо и довольно тепло. Ещё не успели мы разобраться по палаткам, как всё небо начало покрываться плотными тучами, которые постепенно стали опускаться вниз, заволакивая всё и вся. Пошёл вначале мелкий снежок, а дальше повалили крупные, мокрые снежные хлопья. Забравшись в палатки, мы надеялись, что это ненадолго. Где-то в середине ночи пришлось просыпаться, так как ребят, лежащих с боков, стало сильно придавливать. Вылезли из палатки. Абсолютная темнота и тишина. Только падающий снег слегка шуршит по одежде и палаткам. За половину ночи уже навалило около полуметра. Соседи, так же как и мы, повылезали из палаток и откапываются. В темноте мелькают огоньки фонариков и слышится негромкий говор. Все успокаиваются на время, а через пару часов всё повторяется снова. Негромкие возгласы, фонарики и интенсивное откапывание. И так до рассвета.

Утром Виталий принимает решение. Оставляем здесь снаряжение с грузом и срочно уходим в базовый лагерь. После такого снегопада, а он ещё и не собирался заканчиваться, двигаться, вверх исключено.  Просто «уничтожать» продукты, принесённые непосредственно для восхождения, глупо. Быстро собравшись, двинулись вниз. По карману борта ледника до навешенной верёвки прошли точно. Спустились, и дальше началось. Сплошной туман. Интенсивный снег, падающий крупными мокрыми хлопьями, не даёт возможности даже видеть своих напарников. Приходится часто снимать очки, чтобы оглядеться. Точно выбрать путь очень сложно. Единственный малюсенький компас, который иногда выручал, был у Абалакова в ремешке от наручных часов. Благодаря ему,  мы могли держать общее направление. Остальное только на ощупь. После скал, в верхней части, ледник имел много трещин, которые угадать, при глубине свежего снега 70 см, было сложно. Где-то в середине дня сделали короткую остановку. Перекусили и двинулись дальше.

По рельефу ледника понимали, что до базы ещё далеко. Вымокшие до нитки, уставшие и измотанные блужданиями в тумане по ледовым буеракам, наконец  в темноте пришли в свой базовый лагерь. Свежего снега здесь та же глубина, и снегопад продолжается. Ночью снова откапывались, но уже в палатках базового лагеря. Через день  снегопад прекратился. Базовый лагерь представлял жалкую картину. На месте кают-компании были только огромные сугробы. Мачты антенн загнулись крючками, и только кухня, отечески откапываемая поваром, да палатки, в которых мы спали, выглядели достойно. Пёс Спартак с большим удовольствием резвился в этих свежих снежных сугробах, иногда мешая «раскопкам». Откопали и установили заново большую палатку. Выправили мачты антенн и сразу получили радиограмму от Арика Полякова. Он с караваном пересидел непогоду под перевалом Тюз, а сегодня по глубокому свежему снегу перешёл перевал и спустился к Чон-Ташу. Через два-три дня он будет у нас. 

Вечером наши рифмоплёты, а принимали в этом участие почти все, распевали куплет под гитару:
«Ах Арик. Арик, Арик,
Вези скорей сухарик,
Иначе я от голода помру.
Мне нужен парикмахер
И к чёрту мне Мерцбахер
Я лучше вновь поеду в Кой-Сару.»

Этот снегопад сдвинул наши планы на целых четыре дня, к концу которых пришёл и караван, а с ним письма, газеты, свежий хлеб, овощи и фрукты. Выход всех наверх назначили на 5 августа и, как всегда, разведка должна будет уйти вверх на день раньше. Филимонов и Кизель вновь колдовали со своими «талмудами» и толстыми тетрадями, в которых всё было расписано и теоретически разложено по пещерам, которые нужно было ещё выкопать.

Рано утром 4 августа В.Абалаков, Н.Гусак, Л.Филимонов и П.Буданов ушли на 4700, а 5 августа вышел весь остальной состав спортивной части экспедиции. Рюкзаки, при «помощи» Кизеля и Филимонова, оказались вновь довольно приличными. Повернув с ледника Иныльчек на Звёздочку, мы на какой-то момент застыли от изумления, глядя на наши «заячьи» следы возвращения после снегопада. Следы в некоторых местах сохранились в виде небольших столбиков. Они, правда, ни разу не пересеклись сами с собой, но в некоторых местах поворачивали обратно в гору. Да, … напетляли мы лихо.

Полной противоположностью были следы наших впередиушедших. Строчка прямолинейно вела к навешенным верёвкам. Идти вверх по этим следам было нетрудно. Подойдя к скальным выходам, мы увидели, что наша ледовая площадка, с которой мы выходили на скалы, рухнула. Вновь проложенная нашей передовой четвёркой часть пути вела вниз в образовавшуюся яму, откуда была навешена ещё одна верёвка, при помощи которой мы поднимались до места рухнувшей ледовой площадки. Все без проблем преодолели этот новый кусок «дороги» и благополучно пришли в лагерь 4700. Пока мы преодолевали подходы к первому промежуточному лагерю, передовая четвёрка промаркировала переход через верхнюю часть ледника Звёздочка и продолжала подъём на мульду. На склоне мульды чётко вырисовывались следы передовой четвёрки. В некоторых местах строчка следов подходила под большие ледовые увалы и вновь выходила на снежный склон. Когда мы подошли к лагерю 4700, первая двойка скрылась за снежным перегибом верха мульды, а вторая двойка стала спускаться вниз. Возможно, что-то случилось? Но спустившись до ближайшего ледового увала, она вновь пошла вверх. Вытащив бинокли, мы поняли специфику работы второй связки. В верхней части мульды снег стал очень глубоким, и с гружеными рюкзаками торить его очень сложно. Тогда первая связка оставила свои рюкзаки и продолжила пробивать тропу в снегу.  Вторая связка занялась челночной работой. Подняла до относительно безопасного места свои рюкзаки, оставила их и пошла вниз за рюкзаками первой связки. И так до выхода на мульду.

На следующий день с рассветом пошла наверх и вся наша группа. По маркированной тропе легко пересекли ледник. Перед началом подъёма на мульду повстречалось ещё одно предварительное препятствие, глубокий и мощный водяной поток. Настоящая река. Было раннее утро и воды было ещё немного. Несмотря на тихую и ясную ночь, следы впереди идущих слегка были заметены, но видны были везде. Как только склон осветило солнце, сразу стало тепло. От его ярких лучей пришлось завешивается различными марлевыми повязками и косынками, иначе может быть так же, как с Германом Аграновским, который в одной из прогулок по леднику не защитил своё лицо и получил ожёг второй степени, и долгое время ходил весь измазанный докторской зелёнкой, получив временное прозвище «синяя борода».

Впередиидущие проложили хорошую тропу, и мы за четыре часа спокойно поднялись на мульду и соединились с нашими разведчиками. Место для пещеры 5300 было выбрано у основания большого треугольникика, образованного контрфорсами. Работы по выкапыванию пещеры уже начались, а мы, слегка перекусив, оставили принесённый груз и быстро заторопились вниз на 4700, чтобы завтра с оставшейся частью груза подняться сюда снова. Спускались вниз мы рядом со своими следами подъёма. Переночевав на «4700», рано утром снова вышли  вверх. Хорошо утрамбованные и сохранённые следы, дали нам возможность без особых усилий вновь довольно быстро подняться в мульду на «5300». Здесь уже кипела работа по расширению и увеличению снежной пещеры.

Абалаков с Филимоновым ушли вверх на разведку дальнейшего пути, а Буданов и Гусак «колдовали» около пещеры. Мы все дружно включились в работу. Чтобы увеличить пещеру, нужно было прорезать второй вход и произвести стыковку с двух сторон. Николай Гусак возглавил группу, которая прорезала новый вход и дальнейшую сбойку с готовой частью пещеры. Маркшейдер из Гусака получился неважный и пол вновь отрытой части пещеры оказался почти на метр ниже пола, вырытой раньше. Пришлось изрядно повозиться, чтобы всё состыковать. После рихтовки потолка, стен и пола всей пещеры, отрытый второй вход полностью заложили, оставив основным тот, что был прорыт вчера. К приходу связки разведчиков в пещере свободно разместились семнадцать человек.

Состояние большинства участников было не очень хорошим. Болела голова. Желание есть было минимальным. Хотелось только пить. Для меня эта высота, если не считать вчерашнего подъёма, была самой высокой. Ночью слегка мучило удушье от нехватки кислорода, и я несколько раз просыпался. Утром было чуть-чуть полегче.

Сегодня 8 августа. С грузом по 20 килограмм все выходим дальше вверх. В пещере остался только Борис Кельвер, он с утра плохо себя чувствовал. Ему дано задание просушить спальные мешки и к вечеру приготовить горячую еду. Ботинки с триконями оставили в пещере, и все одели шеклтоны, В начале шеклтоны казались не очень удобными, но через некоторое время все неудобства исчезли. При выходе на правое ребро треугольника, пришлось проходить через огромный наклонный откол льда, между стенками которого образовалось большое количество гигантских сосулек до трёх и более метров длины и диаметром до двухсот миллиметров. Утреннее солнце красиво переливалось среди этого ледового хрусталя. Пройдя «сосуличную чащу» и небольшую снежную мульду, начали подъём влево вверх по крутому ледовому склону со страховкой через ледовые крючья, забитые нашими разведчиками. Крутой ледовый склон закончился и начался один из главных врагов восходителей, - ледяной ветер.

Наш метеоролог Грудзинский говорил нам, что выше «5500» ветер дует постоянно. Выше пошли скалы, слегка засыпанные снегом. Привыкаем ходить по скалам в шеклтонах с шипами. Не очень удобно, но получается. Страхуемся попеременно, через крючья. Ветер пресекает любую свободу действий. То уносит от тебя всю свободную верёвку и, как скакалку, начинает крутить над скалами, то вдруг закрутит такие спирали, вздымая вверх снег, что ничего вокруг становится не видно. Приходится ждать и мёрзнуть, пока уляжется эта кутерьма.

Чем выше поднимаемся, тем ветер становится злее и холоднее. В этой ветряной пурге натыкаемся на разведчиков около места будущей пещеры «5800». Буданов с Гусаком уже начали её копать, а Абалаков с Филимоновым в этой  круговерти прокладывают дальнейший путь для выхода на гребень.

На этой высоте у меня появилось странное состояние. Как будто бы мой мозг отделился от черепной коробки и болтается внутри свободно без опоры. Любое колебательное или тряское движение сопровождается головной болью. Если не двигаешься, то вроде голова и не болит. Очень хочется сесть и не двигаться или быстрей уйти вниз. Буданов мне успел «шепнуть», что если будут спрашивать, кто хочет остаться, чтобы я сделал шаг вперёд. Мне очень хотелось уйти вниз…! Возле пещеры было мало места и все, поднявшись сюда, стояли шеренгой. Гусак сообщил, что остаются Усенов и Мусаев и спросил, «кто ещё двое хотели бы остаться, сделайте шаг вперёд». Первым шагнул Аркин. Я, пересилив своё желание, шагнул вторым. Больше никто, из поднявшихся сюда, не захотели шагнуть вперёд. Быстро оставив груз, все остальные во главе с Кизелем, моментально исчезли в этом снежном вихре. 

Оставшиеся подключились к Гусаку и Буданову. К вечеру пещера на восемь человек была готова. Все продукты уложены в нишах и на снежных полочках. На пол постелен поролон и два четырёхспальных пуховых мешка. Вместо электричества горят две свечи. В пещере -1оС и полный штиль, а на улице -14оС и дует сильный ветер с позёмкой.

Пересиливая головную боль, я прилично поработал при выкапывании пещеры. Моя голова к вечеру почти прошла. В связи с усталостью и частичной акклиматизацией, эту ночь я спал, не просыпаясь, до утра и все, кто остался вчера, чувствовали себя сегодня гораздо лучше. Утром не спеша позавтракали, разобрали груз и все вместе вышли дальше вверх.

Для выхода на снежный гребень, по крутой части склона была навешена верёвка. Все поднялись по ней и продолжили движение вперёд. Гребень некрутой, но достаточно опасный, так как на всём его протяжении на восток свисают огромные карнизы. Ветер  постоянно их продувает, но снега здесь гораздо больше, чем на предыдущих участках. Снег довольно рыхлый и иногда, в провалах между карнизами, проваливаемся до пояса, и тогда приходится барахтаться в нём. Мы упорно продолжаем идти вперёд, прокладывая траншеи и иногда в разрывах снежных вихрей проглядывается впереди наш гребневой ориентир, чёрный «жандарм», стоящий в конце этого гребня. До него ещё далеко. Главное, в этой позёмке не уйти влево на карнизы. Впереди, как всегда, связка Абалаков-Гусак. Задача остальных связок нести груз. Несём! Гребень расширяется вправо и превращается в некрутой снежный склон, но карнизы слева остаются и уходят вверх к чёрному жандарму. До него остаётся час работы. Проверив лавинным зондом глубину снега в месте предполагаемой пещеры, Абалаков даёт команду приступить к разметке и рытью.

Высота «6200». Снимаем рюкзаки с грузом, достаём снежные пилы с лопатами,  делаем разметку и начинаем вгрызаться в склон. Верхний слой снега, примерно до колена, рыхловат. Его мы просто сбрасываем ниже по склону, выбирая  только из траншеи для входа. Дальше дело техники. Пилим, откалываем кирпич и откладываем в сторону, если ровный. Большую часть отбрасываем ниже. Вот уже двое скрылись в траншее.  Работаем впереди по 15 минут и меняемся парами. Работа спорится. Стоять на сильном ветре и отбрасывать снежные кирпичи дальше вниз гораздо хуже, чем работать, выпиливая их внутри пещеры. В ней уже тихо и снег с ветром не обжигает твоё лицо. Но 15 минут – есть 15 минут. Все своё получают поровну. Как всегда, во второй половине дня закрутило не на шутку. Пора отступать вниз. Вчерне пещера готова. Остальное доработаем в следующий раз. Быстро заносим в пещеру и разгружаем принесённый с собой груз. Закладываем приготовленными снежными кирпичами вход и втыкаем зонд, на конце которого сумашедше треплется маленький красно-оранжевый флажок. На сегодня всё!

Разобравшись по связкам, «быстро»   двинулись вниз, а следов-то уже почти и нет. Всё замело. Вниз, по заметённым следам, прокладывать траншеи всегда легче. И мы, успешно промяв ещё раз эти снега, спустились к вершине треугольника в пещеру на 5800. После этой снежной «сечи», в пещере было, как в раю, «тишь да гладь, да божья благодать».

Сегодня 9 августа и половину дела, как сказал Виталий Михайлович, мы уже сделали. На следующий день, к вечеру, мы все спустились в базовый лагерь. Впереди отдых и подготовка к штурму. Вот здесь в базовом лагере я только и почувствовал благодарность Буданову, за ту подсказку на 5800, которую он мне там «шепнул». Только благодаря этой подсказке и моему «шагу вперёд», моя кандидатура в состав штурмовой группы была утверждена безоговорочно. Иначе всё было бы совсем по-другому, так как на тот момент мне всего было 22 года. Я не был даже на Эльбрусе. У меня была одна 4Б Восточная Шхельда и одна 5А траверс Ушбы, высота которой всего 4710! Претендовать, среди других, без маршрута 5Б категории трудности и без высоты, я точно не мог и наверняка не попал бы в состав штурмовой группы. Так что, вот так!

Когда стало известно о составе штрумовой группы из двенадцати человек, мы с Будановым решили, что на время штурма берём на себя обязанности постоянных дежурных по кухне. Другой более полезной работы для команды в данной ситуации мы не нашли. Это, как мне кажется, было абсолютно правильным решением. Посоветовавшись с нашим поваром, мы получили от него много различных пряностей и разных соусов, которые пришлось во время восхождения постоянно прятать от мороза. До выхода на штурм у нас есть пять дней. Первые два дня отдыха просто отдыхаем и разлагаемся. Сходили «за угол» к тёплому озерку и с удовольствием помылись в тёплой воде. По пути наблюдали за пиком Победы, который уже не выглядел для нас загадочным исполином. Наша пещера 6200 была чуть-чуть выше половины намеченного маршрута.

Через день к вечеру всё вновь затянуло чёрными тучами и закрыло туманом. Пошёл мокрый снежок, перемежающийся дождём. Два дня не видно ничего. Сидим в большой палатке кают-компании и занимаемся ремонтом своего снаряжения. Ещё раз пересчитываются все заброски на маршруте, что-то добавляется и сразу распределяется среди участников восхождения. Для облегчения задачи восходителей, «совет старейшин» Боровиков, Кизель, Филимонов предложили вслед за четвёркой разведчиков послать четвёрку из состава не вошедших в команду, с дополнительным грузом до пещеры 5300.
После этого двухдневного снегопада Абалаков решает ещё подождать и назначает день выхода группы разведчиков на 18 августа.

Мы ещё спали, когда передовая четвёрка в составе В.Абалакова, Н.Гусака, Л.Филимононова и П.Буданова первыми двинулись на штурм вершины. Они должны сегодня подняться сразу до пещеры 5300. После обеда вышла наверх до 4700 группа вспомогателей в составе: Г.Аграновский, Ю.Зубков, Б.Кельвер и К.Бляхман. Наш экспедиционный пёс Спартак увязался за ними и, как мы его не зазывали остаться в лагере, всё же ушёл. Возможно, ему просто надоело находиться здесь такое долгое время или он сильно привязался к кому-то из ребят этой группы.

На следующий день наша группа в составе: В.Кизель, М.Ануфриков, И.Леонов, С. Мусаев,У.Усенов, Я.Аркин и К.Клецко вышла в шесть часов утра. Все оставшиеся высыпали наружу из своих палаток. Звучат напутственные пожелания вернуться с победой над Победой и традиционное «Ни пуха!...».

Утро прекрасное, да и прогноз Грудзинского на ближайшие два-три дня хороший. На леднике, после двух дней непогоды, сантиметров десять свежего снега. Идём по следам предыдущих групп. То справа, то слева от тропы, с далёкими петлями от неё, идут следы нашего пса. Похоже, что ребята постоянно гнали его от себя, но он упорно шёл за ними. От навешенной верёвки, следы собаки уходят вправо в лабиринт трещин ледопада и там исчезают. В 11-30 мы на 4700, здесь жарко, очень душно, полный штиль и тишина. Вновь видим на леднике следы нашей собаки. Значит прошёл таки ледопад !

Забираем расписанный заранее дополнительный груз, завешиваем и закрываем марлевыми повязками всё, что можно закрыть от ультрофиолета, и двигаемся дальше. Собачьих петель больше нет, значит собака идёт вместе с группой. Видимо ребята смирились после того, как пёс успешно прошёл ледопад, преодолевать который мы в своё время отказались и навесили верёвку на скальной стенке. Вот и ледовый ручей. Дальше уже знакомый крутой взлёт до мульды. Где-то в середине подъёма, у большого ледового увала, слышим голоса. Решили подождать в удобном и безопасном месте. Сверху появляется наша вспомогательная четвёрка, а правильнее будет сказать пятёрка. Пёс Спартак прицеплен на конец основной верёвки к одной из связок, как полноправный член группы альпинистов. Оббежав и лизнув всех вновь пришедших, Спартак примостился на один из рюкзаков и закрыл свои слезящиеся глаза. Было видно, что собака явно получила ожог глаз. Мы спросили ребят, как они собираются поступить со Спартаком в районе спусковой верёвки. Гера Аграновский сказал, что они продумали и решили его посадить в рюкзак и таким образом спустить вниз. Пожелав «Ни пуха!» друг другу, мы разошлись.

Вот, наконец, и пещера 5300, жары уже нет, но тишина такая же как на 4700. Вся пещера немного просела, но ещё вполне достаточна для проживания. Снимаем с потолка часть оледеневшего свода и закидываем всё это в дальний конец пещеры. Теперь нас может быть только двенадцать, а не семнадцать человек, и места для лишнего снега вполне достаточно. Спать ложимся раньше, так как завтра рассчитываем подняться сразу на 6200. Следующее утро такое же прекрасное, как и предыдущее, но омрачает его только то, что  Михаил Иванович Ануфриков собирается идти вниз. У него сильно болит горло. Он предполагает, что ангина.  Задерживаемся с выходом примерно на один час. Михаил Иванович передаёт всё своё кинохозяйство Кизелю и скрупулезно, по каждому передаваемому предмету, рассказывает и показывает, что с ними нужно делать и чего ни в коем случае не делать. Кизель молча, внимательно всё выслушивает и кивает головой. Он, как один из возможных высотных киооператов, уже проходил ликбез у руководителей кинопроекта, профессиональных киношников А.Покровского и В.Пустовалова. Ему и карты в руки. Перераспределив вновь образовавшийся вес, мы провожаем Ануфрикова до перегиба мульды и наблюдаем за ним пока он не выйдет на 4700. Вот, наконец, он внизу, а мы начинаем двигаться дальше вверх.

По хорошей погоде поднялись только до «сосулистой чащи». Дальше навалились тучи и вновь рассвирепел ледяной ветер. Не видно ничего. Крутой левый склон проходим с крючьевой страховкой. Выше знакомые, присыпанные снегом, опасные скалы. Следов наших разведчиков не видно. Бьём крючья и выбиваем ступени сами. Выше скал, навешeнных перил не видно. Медленно продвигаясь, «роемся» в свежем и глубоком снегу. Первый меняется примерно через двадцать минут. Склон становится круче и в некоторых местах снег упирается в грудь. Видимость около десяти метров. Снежная круговерть сокращает и это расстояние. Неожиданно в пяти метрах от себя, Урал Усенов видит трепещущийся флажок и по цепочке вниз сообщает радостную новость. Как только мы все забрались под своды нашей спасительницы пещеры 5800, напряжение, появившееся в группе к концу пути, исчезло. В.Кизель принимает решение заночевать здесь. Все с удовольствием воспринимают эту команду.

Время около пяти и мы спокойно раскладываемся на ночёвку. По краям пещеры уютно жужжат примуса, а из кастрюль тянет ароматным запахом вкусной еды.. Часть людей уже забрались в четырёхспальные пуховые мешки,  наслаждаясь тишиной и спокойствием, в ожидании готовящейся еды и чая «от пуза». За импровизированной дверью пещеры бушует очередная пурга и температура -16оС. Ближе к темноте тучи исчезли. Сигнал световой связи с базой прошёл успешно. Укладываемся и до утра затихаем.

С утра опять ясно, но ветер и холод вчерашние. Выход на гребень слегка прикрыт от ветра и удалось отыскать в снегу навешенную нашими разведчиками верёвку. На гребень все поднялись быстро, а дальше началось движение при помощи четырёх точек опоры. Ветер буквально не давал поднять головы. Верёвки, связывающие нас, крутились большими дугами, словно настоящие скакалки. Пришлось их укорачивать примерно на половину, намотав на себя через плечо «лишнюю» длину и двигаться не оставляя, по мере возможности, слабины. Вот, наконец, сквозь снежное марево, показался трепещущийся на ветру флажок.

Пещера 6200! В узком прокопе шевелится человек и отбрасывает комья снега в сторону по ветру. Он настолько залеплен, несущимся через него снегом, что узнать сразу Николая Афанасьевича Гусака не удается, и только по голосу узнаём его. Разговоры говорить нет времени, да и ветер со снегом не даёт это спокойно сделать. Приветствуем всех и с хода включаемся в работу.
С этого момента мы теперь все вместе. Настроение и самочувствие у всех, по внешним признакам, хорошее. Мы с Будановым, поделив группу примерно пополам по местам залегания, готовим в разных концах пещеры обильную еду  и, конечно, кисель из сублимированной клубники. После выпитого кисло-розового киселя, в пещере ещё долго чувствуется аромат свежей клубники. Чай выдаётся каждому, сколько душа пожелает. В палатке  такого сервиса получить никогда не удавалось, а особенно, стойкого клубничного аромата.

На следующее утро первым из пещеры вылез Гусак для своих нужд и замера утренней температуры. Замерял он её длинным градусником на верёвочке, крутя его над головой примерно минуту. Вернулся весь посиневший и залепленный снегом. Произнёс только «Бррр!» и быстро залез обратно в спальный мешок к своим товарищам. Настал черёд и капитана команды. Он подошёл к выходу, высунул между пологами свою голову на улицу, через несколько секунд, прикрыл поплотнее полога и коротко сказал: «Днёвка». Что такое днёвка в пещере представить себе трудно, но даже в этой ситуации всегда можно найти выход. Предложено каждому новому члену команды рассказать о своей работе. После приятного омлета на завтрак, все приготовились слушать. Первому, конечно, дали слово самому молодому, а таким оказался я.

В это время я работал в Ленинградской артели «Промпереработка» Ленговторсырьёпромсоюза электролизником. Моя работа, с точки зрения химика, была интересной, но вредной для здоровья. Свой рассказ я начал с истории создания в апреле 1935 года Добровольного спортивного общества промкооперации «Спартак», образовавшегося как раз на финансовой базе десятков тысяч различных промысловых артелей всего Советского Союза тех лет. Каждая артель перечисляла в финансовый фонд своего ДСО ежемесячно 2% от своей прибыли. В аббревиатуре ДСО было написано – Добровольное спортивное общество промкооперации «Спартак». После небольшого перерыва, о своей работе шахтёром рассказал Сембай Мусаев.

Следующее утро было ясным, мороз -14оС, но ветер дул с тем же напором, что и всегда. Первая связка Абалаков-Гусак уходят на 6500. Кизель идёт вверх с первой связкой для проведения киносъёмок. Шесть человек во главе с Филимоновым спускаются к пещере 5800 за дополнительным грузом, а мы с Будановым остаёмся в пещере 6200. Проветриваем и сушим спальные мешки, а также продолжаем делать нашу главную работу в команде: готовим еду и обильное питьё. С середины дня пурга закрутилась снова. Всё закрыто плотными облаками и туманом. Видимость не более десяти метров. Группа Филимонова вернулась с грузом из пещеры 5800 около четырёх часов дня, а Абалаков с Гусаком и наш новый кинооператор, вернулись после них только через два часа.
Главная задача, пройти «чёрный жандарм» и выбрать место для пещеры 6500, выполнена. На улице настоящая пурга. Весь вечер и всю ночь идёт снег. Световой связи с лагерем не получилось.
Следующее утро такое же как и вчера. Чистое небо, солнце, температура -15оС и тот же ветер, но на склонах много свежего снега и вход в пещеру почти весь засыпан. В связи с повышенной лавинной опасностью, решаем сегодня дальше не выходить. Очередная днёвка. Откапываем вход, разминаемся около пещеры и снова залезаем внутрь на очередную лёжку. Кто-то читает книжку без корочек О.Генри, кто-то просто лежит, а мы с Будановым запеваем печальную и тягучую  негромкую песню

Куда бежишь тропинка милая,
Куда зовёшь, куда ведёшь,
Кого ждала, кого любила я
Уж не воротишь, не вернёшь.

Эти тягучие мелодии на высоте помогали нам преодолевать те болевые ощущения в голове, когда мозг вроде бы  отставал от черепной коробки. Звуковые сотрясения внутри головы ускоряли процесс акклиматизации и налаживали равномерный ритм дыхания. Правда, здесь мы чувствовали себя вполне прилично, но небольшой  дискомфорт всё же ощущался. Некоторые подтягивали эту песню за нами. У Буданова было ещё одна песня «для высоты».

Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно милый мой идёт.
На нём защитна гимнастёрка,
Она с ума меня сведёт…

Эти песни пелись нами всегда в полголоса. Для исполнения более громких и ритмических, на такой высоте у нас не хватало «здоровья».

Вот уже и 25 августа. По предварительному плану, мы сегодня должны были быть на вершине, но такого не случилось. Условия погоды постоянно корректировали наши действия. Продолжаем работать. Вышли вверх всем составом в 6 часов утра. Часть снега сдуло со склонов, а часть уплотнило до такого состояния, что кое-где он даже не проваливается и держит вес человека. «Чёрный жандарм» обошли слева по крутому и плотному снегу. Впереди, немного ниже голубовато-зелёного ледопада, видим красный флажок, место будущей пещеры 6500, но до него ещё далеко.

К 10 часам утра все были у флажка. Груза принесли примерно 120 кг. Тактика продвижения вверх старая. Абалаков и Гусак ушли вверх разведывать проход через, сверкающий на ярком солнце, ледопад. Другая часть группы, Кизель, Леонов, Тур, Филимонов и Аркин, отправились вниз, чтобы забрать из пещеры 6200 ещё около 100 килограммов груза, а мы, Буданов, я, Мусаев и Усенов, вгрызаемся нашими лопатами и пилами в снежный склон, выкапывая очередную пещеру. Во второй половине дня погода, как всегда, стала портиться. Когда мы уже работали внутри, на помощь подошла сверху наша первая связка, успешно проведя разведку ледопада. Отделка внутренних сводов пещеры закипела с большей интенсивностью. В этой пещере снег перемежался ледовыми прослойками, и в дальнем правом углу даже пришлось вырубать лёд. Закончили работу, когда стемнело. Раскладывались и ужинали при свечах. Забрались в спальные мешки, и тут только почувствовали, что откуда-то потянуло холодным воздухом. Оказалась не заделанной в дальнем углу тоненькая трещина во льду, которую в ледовом крошеве мы не заметили. Для заделывания использовали один из пустых рюкзаков, подстеленных под себя.

Утром на улицу первым вылез Гусак и радостно сообщил, что всего -16оС и полностью отсутствует ветер. Такого мы ещё, начиная с высоты 5500, никогда не чувствовали. Нам показалось, будто даже солнце немного греет на этой высоте. Все быстро разбирают, приготовленный заранее груз для заброски на 7000 м и выходят вверх.

Мы с Будановым вновь остаёмся в пещере для приведения её в более комфортабельный вид, просушку и проветривание спальных принадлежностей, а  также готовки еды и питья. Чтобы обнаруженную трещину заделать как следует, сначала её пришлось аккуратно вычистить и только после этого заделать снегом, смоченным водой. Воды ушло довольно много, целая пятилитровая кастрюля, но зато заделали эту щель основательно. Пока ветра не было, проветрили все спальные принадлежности. К сожалению от пещеры 6500, из-за крутых ступеней ледопада, нашей группы работающей впереди, не было видно. Долго находится на «улице» без движения не удаётся, начинаем замерзать. Продолжаем работу внутри пещеры. Расширяем и вырезаем дополнительно ниши для продуктов и бензина, принесённых ещё вчера. Готовим еду, традиционный кисель и питьё. Всё это аккуратно заворачиваем в пуховые принадлежности, а сверху в перкаль и с нетерпением ждём прихода наших.

На склонах вновь поднялся, привычный уже для нас, ветер. Всё вокруг быстро заволокло плотными облаками и закружила снежная метель. Наконец, в проёме появляется первая фигура, - Николай Гусак, и дальше залезают все остальные, аккуратно рассаживаясь по своим местам. Мы с Будановым, приготавливая еду и питьё для раздачи, с нетерпением ждём информацию о пройденном группой пути. Информация довольно скупая, но по настроению группы, чувствуется, что сделали много. Поднялись до 7000 м, вчерне вырыли основу пещеры и оставили в ней заброску. Абалаков и Гусак поднялись выше и нашли проход через скальную гряду и сказали, что дальше путь ясен. Все эти приятные новости омрачились только сообщением по связи, что следующие два дня предполагается в районе пика Победы штормовая погода, а после три дня хорошей. Прогноз погоды оказался, как и раньше, точным. Ближе к ночи ветер за пологом пещеры усилился. В дверном проёме, около пологов, прикрывавших вход, внутри пещеры быстро стал расти снежный сугроб. Как только кто-либо, приоткрывал полог, тут же в воздухе пещеры появлялось облако снежной пыли и слышалось завывание ветра. Пришлось часть своего снаряжения пустить на более плотную закупорку входа.

Утром пурга, продолжалась с той же силой, ни на секунду  не переставая. На улице      -25оС, как сказал Гусак, то в пещере -1оС и огонь свечей не колеблется. Сидя в уютной, тёплой, тихой и комфортабельной пещере, мы впервые представили себе положение группы казахских альпинистов прошлогодней экспедиции, оказавшихся в палатках, примерно на этой же высоте… Только один  Урал Усенов знал точно, как это всё происходило. Плотно позавтракав, а аппетит у всех был отменным, выпив кисель и необходимое количество чая, каждый принялся ремонтировать своё, уже сильно пошарпанное снаряжение. Нашлась в рюкзаках ещё одна безобложечная книжка-биография Пржевальского. Продолжились рассказы о профессиях участников группы, а в перерывах мы с Будановым, как всегда затягивали какую-нибудь очередную тягучую и негромкую песню. Продуктов и бензина у нас хватало ещё на шесть дней. Часть из них уже была заброшена на 7000 метров, и выкопана основа следующей пещеры. Оставалось только набраться терпения и ждать улучшения погоды. Все чувствовали себя неплохо и были готовы совершить эти два завершающих броска. Вторые сутки непогоды, так же как и первые, пролетели довольно быстро.

Сегодня 29 августа, на высоте 6500, по замерам Гусака -25оС. Ветер тот же, но позёмка мелкая, так как большую часть снега уже сдуло со склонов. Груз у всех небольшой. Грозный красавец зелёно-голубой ледопад, казавшийся таким грозным снизу, вблизи не производит особого впечатления. За ним выше идут несколько терасс, образованных ледовыми сбросами, а выше огромные снежные поля, пересекаемые в середине длинной скальной грядой. Где-то около середины этой скальной гряды, на высоте 7000 метров и находится наша недокопанная пещера. Кизель,- внештатный  кинооператор, заставляет нас пару раз подождать и по команде «пошли» снимает ценные кадры. Холод «собачий» и как только останавливаешся, так сразу начинаешь замерзать, невзирая на хорошую высотную экипировку. Даже в валяных шеклтонах приходится шевелить пальцами ног, чтобы совсем не закоченели. Сквозь шерстяные и пуховые рукавицы постоянно чувствуешь ледяной холод металлической головки ледоруба. Иногда перекладываешь его в левую руку, которая через некоторое время также начинает замерзать.

Скальная гряда никак не хочет приблизиться к нам. Склон постепенно начинает увеличивать крутизну. Свободно лежащего снега немного. Стали чаще попадаться куски открытого плотного фирна. Наконец, около трёх часов дня увидели недалеко от себя маленький оранжево-красный флажок, а за ним слева в стороне и выше выходы скальной гряды. Вот и 7000 метров. Чтобы совсем не замёрзнуть, снимаем рюкзаки и врубаемся, а точнее впиливаемся в снежный склон, продолжая делать то, что ребята не успели сделать трое суток  назад. Через три часа вся группа уже была внутри пещеры с «улучшенной планировкой». Каждая следующая пещера получалась у нас более удобной и комфортной. После этого перехода и лихорадочного копания пещеры, всем очень хотелось пить и только пить, так что на нас с Будановым сразу навалилось много работы, но мы вроде не подкачали. После обильного питья все с удовольствием поели и, ещё раз  всё это запив горячим чаем, улеглись спать. А нам сегодня ещё предстояло натопить воды для утреннего завтрака, чтобы утром не тратить на это время.

30 августа. Последний бросок к вершине. Утро такое же морозное, как и вчера. Второй наш противник - ветер- ближе к вершине сменил немного направление и начал дуть почти прямо вверх, не давая наклонить голову к склону, так как сразу лицо стала забивать позёмка. К предполагаемому переходу через скальную гряду, подошли примерно к 11 часам. Полки на скалах нетрудные, но все заснеженные и требуют аккуратного прохождения. На другой стороне гряды такое же огромное снежное поле, тянущееся до вершинного гребня. Слева в верхней части поля ещё одна небольшая скальная грядка, на которую мы все держим направление. Снежный склон довольно крут. Порядка 45 градусов, и весь испещрён крупными плотными фирновыми застругами, в некоторых местах похожими на лестницу для великана. Обходим небольшие участки чистого льда. Фирн местами настолько плотный, что приходиться подрубать ступеньки ледорубом. В районе второй скальной гряды догнали нашу  первую связку Абалаков-Гусак, и больше от неё не отставали. Скальную грядку пришлось переходить с крючьевой попеременной страховкой. Дальше снежный склон ещё круче уходил вверх, а над массивными карнизами  взмывали в небо огромные столбы снежных вихрей. До вершинного гребня пика Победы оставалось примерно 200 метров.

К пещере 7000 спустились, когда начало темнеть. Все были очень уставшие и быстро разобрались по своим мешкам. Гусак и Аркин залезли в спальный мешок, даже не снимая шеклтонов. Пока мы с Будановым готовили еду и питьё, все затихли. Абалаков в это время успешно провёл световую связь с лагерем, просигналив им, что вершина взята. Когда питьё и еда были готовы, все восходители, похоже, видели уже третий сон. Пришлось всех тормошить. Некоторые от еды отказались, глотнув немного горячей жидкости, и снова погрузились в сон.

Рано утором все дружно поднялись и съели с аппетитом предложенный нами завтрак. Никто не отказался, а некоторые доже попросили добавку. Пришлось добавлять. Собрали всё в рюкзаки. 4-х спальный мешок, в котором спали Аркин и Гусак, при скручивании выдал приличную порцию гагачьего пуха. Вероятно разорвался внутри от шеклтонных шипов. Вниз двигались теми же связками, что и шли вверх: Абалаков-Гусак, Кизель-Буданов, Филимонов-Аркин, Усенов-Мусаев и Леонов-Тур-Клецко. Что вверх, что вниз, я всё время шёл замыкающим. К пещере 6200 спустились затемно. Она, конечно же, немного просела, но стоя на коленях потолка головой не доставали. В пещере стало светлее. Верхняя часть потолка ближе к входу широкой полоской светила уличным светом. Когда мы жили  в пещере и работали примуса, верхний свод пещеры набухал влагой, а когда всё это прекращалось, то свод замерзал, образую ледовый слой. Таких слоёв наросло довольно много, и толщина ледового щелевого окна была порядка трёх сантиметров. А снаружи очень сильно поработал ветер с переметаемым снегом и как наждачной шкуркой зачистил ледяное образование. Получилось прекрасное ледяное «оконное стекло».

Следующим утром, после обильного завтрака, в том же порядке двинулись дальше вниз. Задержались только на 5300, чтобы переобуться в отриконенные ботинки, которые здесь дожидались нас. Пещера, за время нашего отсутствия, просела очень сильно. Все наши ботинки были завёрнуты в «палатку здарского» и лежали около входа, но до них пришлось самому худому из нас подлезать и вытаскивать ползком. Впереди был последний лавиноопасный спуск, но к этому моменту снега на нём было немного, так что спустились без проблем. К нашему базовому лагерю подходили уже в полной темноте. Ледник в этом месте, за время нашего отсутствия, очень сильно изменился, и мы, каким-то образом пройдя мимо лагеря, зашли в него почти с противоположной стороны, от куда  нас никто не ожидал. Да и вообще подумали, что мы где-то ещё раз заночевали и торжественную встречу временно прекратили. Когда мы с шумом и гамом появились, все выскочили из палаток с фонариками и стали дружно выражать свои эмоции и физически и словесно и морально!!!. Наконец всё!  Мы дома!...

Но приключения не отпускали нас. Когда обитатели лагеря успокоились и повар накормил нас настоящим свежим бараньим мясом, официальный торжественный ужин решили перенести на завтра, так как сегодня уже закончилось. На рассвете вдруг послышался чей-то очень хриплый и приглушённый голос: «Витаалий! Витаалий!». И так не прекращаясь несколько раз. Все, кто слышали, сразу повыскакивали из своих палаток. В сумерках сразу определить, откуда шёл звук, не удалось. Через пару минут раздаётся крик: «Сюда! Сюда!». Все бросаемся на голос и видим на краю лагеря неширокую ледовую трещину с довольно крутыми бортами, наполненную на половину водой, а из воды торчит чья-то голова с плечами и, увидев нас, хрипло просит: «Помогите». В трещине с ледяной водой оказался  Николай Афанасьевич Гусак. Быстро вытащив его, мы разбудили доктора и отдали Гусака в его руки. Нажмедин тут же затащил его в палатку кают-компании, раздел, положил на спальный мешок и стал растирать  спиртом. Через некоторое время дал ему выпить полстакана спирта  и после этого закутал в пухово-шерстяные одеяния, продержав его около трёх часов. Наконец, Гусак взмолился своим скрипучим голосом, что бы ему разрешили покинуть эту «баню». Нажмедин, предварительно осмотрев его и послушав, дал разрешение на выпуск.

Так, что же случилось? Со слов Гусака получилось так. Проснувшись рано утром, он вышел из палатки по малой нужде. На ноги одел, как обычно «боярские сапожки». Это широкие носки, сшитые из прорезиненного перкаля, того же материала, что и палатки «здарского». Отойдя немного от лагеря, он подошёл к ледовой трещине и только собрался сделать то, за чем вышел, как ноги вдруг поехали вперёд. Упав на бок, он пытался ухватиться за что-нибудь, но борта были очень гладкими и без каких-либо неровностей. В следующий миг он уже бултыхнулся ногами вперёд в ледяную воду с головой. Вынырнув, понял, что он в трещине. Ощупывая ногами дно, нашёл самое мелкое место, где его плечи выступали над водой и сделал несколько попыток выбраться самостоятельно. Борта трещины, как будто  специально были обработаны и никаких неровностей или выемок на них не было. Тогда он, чтобы не будить всех, стал звать на помощь Абалакова. В связи с длительным пребыванием на большой высоте и сухостью воздуха, голоса у всех восходителей  обычно становятся хриплыми и сильно садятся.

Палатка Виталия была далеко, и хорошо, что, находившиеся ближе услыхали этот хриплый призыв. Когда вся суматоха улеглась, выяснилась ещё одна немаловажная подробность. Для нашей встречи был проложен маршрут нашей группе для входа в лагерь как раз через эту трещину, поэтому её борта и были так тщательно обработаны, но для отриконенных ботинок она бы трудностей, конечно, не представляла. В итоге один из нас в этой трещине всё же побывал. Подшучивали  над Гусаком мы ещё долго, напоминая ему это случайное купание, задавая каверзный вопрос: «А успел он тогда сходить по нужде?».

Через день пришли первые лошади и почти сразу должны были увезти вниз тех, у кого кончился отпуск, и нужно было срочно возвращаться в Москву. С ними должен был отправиться вниз и я, для подготовки завершающих хозяйственных работ, в связи с окончанием экспедиции. Среди первых отъезжающих был и Лев Филимонов. Собрав свои рюкзаки и загрузив ими трёх лошадей, каждый из нас сел верхом на свою лошадь и попрощавшись с остающимися, двинулся в общей группе вниз. В этот момент лошадь под Львом Филимоновым чего-то испугавшись, взбрыкнула задом и Лев Николаевич съехал влево с седла, упав спиной на землю, но левая нога в отриконенных ботинках из стремени не выскользнула, а накрепко в нём застряла от перекоса.

Лошадь рванула вперёд, протащила Лёвушку по морене метров десять, после чего ударила дважды задними копытами. Один удар пришёлся точно в промежность. Раздался вскрик на высокой ноте, после чего Лёвушка, съёжившись в комок, остался лежать на морене, а лошадь, освободившись от неудачливого седока, остановилась в пятнадцати метрах дальше.  Доктор и все провожающие моментально подбежали к Филимонову, помогли подняться и довели до палатки кают-компании. Доктор провёл осмотр и попросил срочно набрать в пластиковый мешочек льда. То место, куда попало копыто лошади, вспухло до размеров, примерно,  страусиного  яйца и было тёмно-сине-фиолетового цвета. Наджмедин обложил всю эту опухшую  часть льдом, аккуратно всё заправил в тканевый мешочек и подвязал его за шею Лёвушке, исключив возможность болевых ощущений от провисания и мотания. Выезд сегодня, естественно, отложили до завтра. С вечера приготовили из подручных материалов подобие полулежачего «кресла», приладили его на одно из артиллерийских сёдел и следующим утром Лев Николаевич, полулёжа, с расставленными врозь ногами, с караванщиком, ведущим его лошадь за повод и доктором Гаджиевым, вместе с несколькими, срочно уезжавшими участниками экспедиции, тронулся в путь.

К моменту нашего отъезда караванщики привели очередную, но гораздо большую партию лошадей для начала полномасштабной эвакуации экспедиции. Обратный путь шёл той же дорогой. Лёвушка благополучно добрался до автомашин и аэродрома города Пржевальска. Когда основной караван пришёл на Чён-Таш, одна лошадь упала на бок и стала тяжело и хрипло дышать. Её разгрузили, но встать она больше не смогла. Обычно в таких случая лошадей пристреливают, но караванщики её пожалели и оставили на поляне просто так в надежде, что она всё равно помрёт.

Посёлок геологов Оттук встретил нас баней, очень зрелыми  сладкими арбузами и горячим белым хлебом. Такой хлеб я ел только в 1953 году зимой в альплагере «Шхельда». Его пекли прямо в лагере. Все участники экспедиции, кроме срочно улетевших, поехали в город Алма-Ата, где успешное восхождение на пик Победы было отмечено на уровне правительства Казахской ССР.

Нам же троим – завхозу экспедиции Полякову А.И., Буданову П.П. и мне - предстояло закончить ещё пять крупных дел: продать целый табун лошадей в количестве пятьдесят восемь голов, рассчитаться с нанятыми табунщиками, сдать всю конную амуницию в одну из воинских частей, ликвидировать или сбыть оставшиеся неиспользованные продуктовые запасы и отправить в Москву по железной дороге четыре контейнера со всем альпинистским снаряжением экспедиции. В таком порядке мы все эти дела и стали решать. Согласно договорённости, всех лошадей у нас купил обратно тот же колхоз, но только по одному рублю девяносто пять копеек за каждую голову. На целый рубль дешевле, чем мы тогда покупали. Как только лошади были проданы, мы тут же рассчитались с караванщиками за весь период их работы в нашей экспедиции. Всю конную амуницию аккуратно разобрали по комплектам, сложили в два грузовика и привезли сдавать в воинскую часть, квартировавшую не далеко от Пржевальска. Наши грузовики пропустили через КПП на территорию части и указали в дальнем углу место, куда необходимо всё сгрузить. Мы все конные комплекты сгрузили, но их никто не стал ни считать, ни  принимать. Примерно через десять минут подошло отделение солдат во главе с сержантом. Всю сбрую в миг сложили в одну большую кучу, обильно облили соляркой и подожгли. Если бы мы знали, что не будут пересчитывать, что так поступят с первоклассным конным снаряжением!... Мы спросили, почему они так сделали? Старший лейтенант пограничных войск лаконично ответил, что это один из способов борьбы с заразными болезнями домашних животных.

Оставалось ещё два, пока не решённых дела. В это время пришла от пограничников радиограмма, что к ним сверху пришла лошадь с клеймом совхоза, у которого мы покупали караван, и был задан вопрос, что с ней делать. Мы в шутку ответили, что от имени нашей экспедиции дарим эту лошадь пограничной заставе. Вот как бывает. Оставляя её думали, что умрёт, а она за неделю пришла в себя и, естественно, как домашнее животное, пришла к людям, спускаясь вниз по ущелью. Хорошо, что трава и вода в этом районе были в изобилии.

Перед нашим отъездом к нам зашёл попрощаться наш экспедиционный повар вместе со Спартаком. Храброму псу было не очень привычно быть в ошейнике и на поводке, но всё же он успел всех нас облизать.

Продуктовый вопрос решили через руководство дома отдыха винсовхоза города Пржевальска, в котором мы втроём жили перед началом экспедиции и после её окончания. У винсовхоза был в городе детский сад-ясли, куда мы все оставшиеся  продукты, а их было много, передали безвозмездно.

Теперь остались только контейнеры, которых на железнодорожной станции, конечно, не было. Пришлось ехать во Фрунзе и эти контейнеры «выбивать» в столице Киргизии. Нам нужно было их всего четыре штуки, и мы успешно справились с последним трудным делом.
Дирекция винсовхоза города Пржевальска в благодарность за наши продукты для детей, разрешила нам на винзаводе набрать по ящику самых лучших яблок. На территории завода яблоки лежали тремя огромными конусообразными кучами. Точно так же, как добытый уголь, поднятый нагора. Дали нам каждому по продолговатому ящику с перегородкой посередине. В одну половину мы выбирали из кучи «апорт», придирчиво разглядывая изъяны, в другую жёлтый и душистый «грифинштейн». Часть своих личных вещей мы сложили  в контейнеры,  а яблоки взяли с собой. Дома, в Ленинграде «апорт» продержался до нового года, а «грифенштейн» даже до 8 марта. Так закончилась эта знаменательная, на мой взгляд, экспедиция с душистым яблочным ароматом в конце.

Выходим на вершинный гребень

Послесловие
В процессе написания главы под названием «Шаг вперёд!», о нашем восхождении на пик Победы в 1956 году, я получил от главного редактора популярного издания «Альпинисты северной столицы», Германа Андреева эмейл от 18 февраля 2010 года следующего содержания: «Костя, добрый день! Почему до сих пор считают, что первовосхождение на пик Победы совершил ты в компании с Абалаковым? Вы же повторили маршрут Летавета-Гутмана 1938 года!...
С уважением, Андреев Герман Германович.»

Мой ответ на поставленный вопрос был таков: «Герман, - привет! А всё очень просто. Те альпинисты, кто стоял на вершинном гребня пика «Победы» и читали информацию из дневника Гутмана, понимают, что его группа была где-то в другом месте. А ситуация следующая. Гутман в дневнике констатирует, что подниматься на юг стало трудно и, что они уже давно идут на юго-восток по более простому пути. «…по ледовым терассам, образованным сбросами.» Глядя на снимки пика Победы, снятые Рацеком с самолёта, видно, что ледово-снежные терассы уходят влево на юго-восток и выводят на широкий снежный гребень между вершиной Армения, названной так в 1958 году группой И.Ерохина (возможно это и есть вершина 20-ти летия ВЛКСМ) и левой частью вершинного гребня пика Победы. Высота этой части широкого снежного гребня соответствует показаниям альтиметра Гутмана. На этом снежном гребне в 1958 году группа Ерохина ночевала дважды, перед выходом на вершинный гребень и после него. Спускалась она по ледово-снежным терассам в сторону маршрута В.Абалакова, возможно, по которому поднималась группа Л.Гутмана в 1938 году. Выхода по простому пути на вершинный гребень с севера не существует! Весь этот гребень состоит из огромных снежных карнизов, нависающих в сторону ледника «Звёздочка», крутых скальных выходов и 45 градусных снежно-ледовых склонов.

В дневнике Гутмана конкретно указано, что на юго-западе из тумана выступает очень высокая вершина. Все восходители, побывавшие на вершинном гребне пика Победы, никогда не видели, чтобы где-то близко находилась ещё какая-то более высокая вершина!!!
Это всё, что я могу тебе ответить на поставленный вопрос. С уважением. Всегда готов помочь. К.Клецко»

Через день от Германа пришёл ещё один, очень объёмный емэйл  от 21 февраля 2010 года под названием «Справедливость», где были собраны короткие фрагменты различных статей о пике «Победы». Я ответил сразу.
«Герман, - очередной привет! Можно писать и высказывать, что угодно, не имея «под рукой» прямых свидетелей того восхождения, переписывая и пересказывая мнения других. Я ориентируюсь на личные общения и документы тех, кто тогда в далёком 1938 году мужественно покорял вершины. В 1958 году, в составе сборной команды СССР по альпинизму, я принимал участие в подготовке к восхождению на Джамолунгму-Эверест. В этом составе сборной был и Женя Иванов. Я с ним близко общался в течении двух месяцев, а в 1974 году осенью бок о бок общался с Сашей Сидоренко в течении трёх месяцев, занимаясь монтажом документального фильма «К вершине пика Ленина» на киностудии «Союзспортфильм», где он в это время работал кинооператором. При разговорах со мной о пике Победы, никто из них не смог сказать, что-либо вразумительное, и никто не смог мне показать на фото вершины, куда они конкретно поднялись и где сложили тур. Говорили, только, что во время восхождения кругом был туман. О своём восхождении они явно не очень-то хотели разговаривать. Я никогда не претендовал и не собираюсь претендовать на то, что мы были первыми, но документальные слова дневника Л.Гутмана и не очень вразумительные рассказы Евгения Иванова и Александра Сидоренко привели меня к мысли, а возможно и не только меня о том, что похоже они не были на вершинном гребне пика Победы.

Прекрасно помню все свои горы и маршруты, а так же те, что совершены были в тумане. Большинство альпинистов так же помнят и могут показать, где они были, а ни Женя, ни  Саша этого сделать не смогли!? Но главный аргумент все же, заложен в самом дневнике Леонида Гутмана! Фотографии группы Гутмана я, к сожалению, не видел, а так же не видел,         где-либо рядом с пиком Победы, ещё более высокую вершину, чтобы сказать о ней, «…Видно это очень высокая вершина». А все те, возможно «полюбовные» или умиротворяющие решения комиссий меня не убеждают. Для меня, как раньше, так и сейчас не важно, первые мы были или не первые. Важно то, что я был на этой горе и поднялся на неё в составе замечательной команды. На вершину вышел последним в составе последней связки, Иван Леонов-Юрий Тур-Константин Клецко. Вот уж такой команды в наше время не было ни в одном ДСО, чтобы так долго ходили и так много сделали прекрасных восхождений.
С уважением. Костя»

В те годы мы все учились альпинизму и учили других по книжкам Виталия Абалакова. Мы все ходили, сейчас ходят и будут ходить на вершины по маршрутам В.Абалакова. Большинство из этих маршрутов стали классикой. Все в наше время использовали альпинистское снаряжение, придуманное или модернизированное В.Абалаковым. Многие из нас окончили школы инструкторов альпинизма, руководимые В.Абалаковым. За время своих восхождений, в команде у В.Абалакова не было ни одной трагедии. Я ходил в этой команде, жил в семьях этих прекрасных людей, многому научился у них и безмерно благодарен им за всё.
К сожалению, есть люди, которые пытаются как-то унизить достижения Виталия Абалакова и его команды, а так же дискредитировать его самого. Бог им судья! История, в конечном счёте, всё поставит на свои места и каждый получит, или уже получил то, что заслужил!

Информация к размышлению. Текст из дневника Леонида Гутмана о восхождении на Тянь-Шаньский пик, напечатанный в журнале «На суше и на море» №1 за 1939 год, страница 8-12.
«19 сентября 1938 года. …..дальше пошёл простой путь. В общем, мы совершенно изменили направление, намеченное внизу. Подъём прямо на юг оказывался крутым и длинным. Более лёгким был путь на юго-восток по ледяным терассам, образованным сбросами. Этот путь выводил к вершинным скалам. К этим скалам мы подошли видимо часа в три. Сняли кошки. До гребня менее 100 метров. … и вот широкий снежный гребень. Это вершина стены. Высота 6930 метров. На восток и юго-восток, мельчая, уходят цепи гор. … С юго-запада надвинулся фронт густых облаков. Всё закрыто, только одна неизвестная ещё вершина острым ножом, прорезав гущу облаков, торчит над этим не спокойным морем. Видимо, это очень высокая вершина. … Спустившись немного ниже к скалам, из маленьких камней делаем тур. В него кладём банку с портретом товарища Сталина и запиской о нашем восхождении. … назвали вершину именем 20-летия ВЛКСМ.»

Примечание автора: Восхождение группы Гутмана длилось 11 дней.
Журнал «На суше и на море» выходил ежемесячно с января 1929 года по №6 1941 года.
После открытия пика Победы, ни один из, ещё живых в то время участников экспедиции 1938 года, не заявляли о том, что эта вершина уже была покорена ими. После первовосхождения команды В.Абалакова в 1956 году и цепью трагедий последующих экспедиций, в альпинистских кругах распространилось предположение, что команда В.Абалакова вообще не была на вершине.

Через 5 лет в 1961 году Кирилл Константинович Кузьмин, участвуя в экспедиции грузинских альпинистов, снял нашу записку с вершины, тем самым подтвердив факт первовосхождения на пик Победы – 7439 м объединённой команды ЦС ДСО»Спартак» и Спорткомитета Казахской ССР, руководимой Виталием Михайловичем Абалаковым. Почти сразу после этого появилась исподволь новая версия о том, что команда В.Абалакова была на этой вершине не первой. Кто то целенаправленно и упорно пытался любыми способами дискредитировать достижения спартаковской команды. Похоже это было главной целью завистников и злопыхателей.

В конце повествования о покорении самого северного семитысячника – пика Победы – необходимо добавить высказывыния одного из участников открытия этого пика, награждённого Географическим обществом СССР (вместе с четырьмя топографами) золотой медалью имени П.П.Семёнова – Тянь – Шаньского, Владимира Иосифовича Рацека – подполковника, заслуженного мастера спорта СССР. В его книге «Пять высочайших вершин СССР», выпущенной издательством «Узбекистан» в 1975 году, есть такие строки:
«…А.А.Летавет снова повёл экспедицию в Центральный Тянь-Шань с задачей совершить восхождение на безымянную вершину, условно названную нами «Звёздочка». Трое восходителей из экспедиции А.А.Летавета – А.Гутман, Е.Иванов и А.Сидоренко – 19 сентября 1938 года поднялись на гребень хребта Кокшаалтау в районе теперешнего восточного плеча пика Победы и назвали достигнутую вершину «ХХ летия ВЛКСМ». (Восхождение описано ими в журнале «На суше и на море», ноябрь 1938 года.)
Таким образом, восходители были на гребне, ведущем к вершине, которая лежала от них на расстоянии 3 – 5 километров и около 500 метров выше в юго-западном направлении. Эти данные сейчас, после многочисленных восхождений на пик Победы, очень хорошо согласуются…»