Виктор Солонников (Санкт-Петербург): Настоящий спортивный альпинизм – это первопрохождения.
Виктор Солонников. Фото с сайта www.subscribe.ru 10 лет Виктор Солонников возглавлял ленинградскую команду ЛОС ДСО «Труд». За это время команда многократно выигрывала или становилась призером Чемпионатов СССР по альпинизму. Все восхождения совершены безаварийно. Виктор Александрович (1938) – радиоинженер, ЛЭТИ, к.т.н., ГУТ им. Бонч-Бруевича, зам. нач. лаборатории. Первое восхождение – 1957. Последнее восхождение – 1989. МС – 1966. МСМК – 1975. Руководил экспедициями 16 лет. Кроме того: 7-тысячники – 2. (Биографическая справка: Д. И. Антоновский) В сборниках «Вертикали» (1979) и «Наши горы» (2005-2009) можно прочесть подробные рассказы о команде и восхождениях Виктора Солонникова:
Что Вы думаете об уровне современного спортивного альпинизма в России? Для начала надо определиться, что такое вообще альпинизм. А то в силу пропаганды кое-кто считает, что чемпионаты России – это и есть классный альпинизм. А это совсем не он. Амбициозная молодежь участвует в чемпионатах России, очных и заочных. Мотив: хотим медалей, хотим победы, хотим званий, хотим славы. Но надо понимать, что достижение этих первых мест, званий – не облегчит вам занятия настоящим альпинизмом. Вы хотите обеспечить себе имя? Но для этого нужен принципиально иной уровень восхождений. Надо честно это сказать самим себе. Когда-то давным-давно, когда я «закрывал» МС, требовалось сделать несколько первопрохождений. На повторения, пусть даже очень классных, маршрутов, никто даже и не смотрел: они вообще не котировались. Мы в 1969 первыми повторили знаменитый маршрут Абалакова на Дых-тау по северной стене, но получили лишь 3-е место в чемпионате Ленинграда. А теперь в ЧР можно заработать звание или даже стать чемпионом только на повторении чьих-то восхождений. ФАР – общественная организация, которую создали альпинисты для альпинистов. Соответствует ли ее деятельность на данном этапе задаче развития альпинизма? Смысл существования ФАР был бы понятен, если бы она смогла выстроить систему, в которой те, кто стремится что-то достичь в альпинизме, могли бы получить конкретную поддержку, и на это были бы средства, на обучение и восхождения. Либо, если спортсмены сами ищут деньги на проекты, добиться чтобы Минспорта присваивало МСМК за реально высокие достижения, котирующиеся в мире. Но эти функции она как раз и не выполняет. А вместо этого занята совсем другим: она вообще задвинула альпинизм, а начала развивать второстепенные занятия, организовывать ЧР по дисциплинам, которые альпинизмом не являются. Максимальное внимание уделяется сейчас очным классам ЧР. Что такое очный класс, по вашему мнению? Они всегда имели как сторонников, так и противников. Сам процесс очных соревнований на горе, хоть и может представлять интерес для молодых спортсменов, выхолощен по сравнению с настоящим альпинизмом, а в то же время отнимает серьезные ресурсы спортсменов: время, деньги… Надо четко понимать, чего ты достигнешь в этом чемпионате. Займешь 1 место? Станешь Мастером спорта? А состоишься ли ты при этом как альпинист? Что ты ответишь, когда спросят, какие серьезные маршруты ты прошел? 5 маршрутов на Ерыдаг? Пройденных 20 лет назад и хоженых потом многократно? Альпинист альпиниста может мерить только классными первопрохождениями. Поэтому чемпионство в очном классе не является достойной мерой для настоящего восходителя. Что нужно человеку, чтобы заниматься альпинизмом? Нужно обучиться, прежде всего. Ты обучился, подготовился, начал участвовать в чемпионатах (которые, по сути, также являются этапами обучения). И что дальше? Для чего все это? Как альпинист ты состоишься, когда сделаешь что-то, что будет замечено в мире, первопрохождение, или повтор уже пройденного, но как-то более красиво, быстро, в других условиях… В очных классах спортсмены проходят классифицированные маршруты. Но нынешняя классификация никуда не годится! Ее надо всю переделать. В России когда-то пошли по пути использования скайхуков на ИТО. За рубежом это редкость, и не приветствуется. Да, можно пройти сложный участок с помощью шлямбурной техники, но это никакой ценности не имеет (например, на Ерыдаге многие маршруты пробиты шлямбурами). Дырки для скайхуков сохраняются много лет. Попав на такой м-т, альпинист лезет его быстро: все видно, вся главная работа проделана не им. В моем понимании, эти маршруты просто убиты, их нет для альпинизма. А в очном классе они имеют «цену», за них дают баллы, звания… Абсурд. В очных соревнованиях люди настолько уверены в том, что им будет обеспечена страховка, что нарушают все правила. Идут одновременно на короткой веревке, например! Да ни в одних соревнованиях по связкам на скалах такой «паровоз» не разрешен!
Что может служить обозначением высших достижений в спортивном альпинизме? Безусловно, настоящий спортсмен всегда желает стать первым среди лучших в той области, которой он занимается. Победителем можно стать либо в чемпионате, либо в конкурсе. Участники вкладывают в чемпионаты силы, время, деньги. Получают звания МС. (МСМК, в силу неправильной деятельности ФАР, теперь и вовсе не получить за восхождения), и… что в итоге? Все есть у ребят, вот они уже чемпионы, все заработано, порядок, пора заняться наконец настоящим альпинизмом… А ни денег спонсорских, ни поддержки от федерации… Надо самим все искать, строить идеи проектов, т.е. начинать делать это нужно было гораздо раньше. Так зачем тратить ресурсы на ЧР? Можно бы окончательно трансформировать заочные ЧР в конкурсы, типа Золотого Ледоруба. Прежние чемпионаты Союза ведь тоже были, по сути, конкурсами. Вопрос в качестве судейства. Судьи всегда отставали от уровня спортсменов, участвовавших в чемпионатах. И в этом была проблема. Плюс у судей всегда были (и есть) дополнительные, собственные интересы, помимо чисто спорта. (И, кстати, в ЗЛ просматривается то же самое) Например, раньше капитан команды в заочном классе расставлял по местам все команды-участницы (гамбургский счет). Не было секретом, что наиболее выгодно было ставить себя на 1-е место, а главного конкурента – на последнее. И капитаны быстро в этом поднаторели. Поэтому и гамбургский счет не может давать объективной оценки. В отечественном официальном спорте маркой высших достижений служит звание МСМК. Получить его можно теперь лишь за победу в международных соревнованиях, которых в настоящее время нет. В конкурсах, привычных западным альпинистам, нет правил, есть общая концепция, и мнение экспертов. А в тех чемпионатах, что практиковались в СССР и теперь проводятся в России, есть правила и есть судьи. Если Россия надеется провести-таки Чемпионат мира по альпинизму, надо найти желающих иностранцев соревноваться также по правилам. Сомнительно, что это им покажется привлекательным… Следовательно, должен быть другой критерий для обозначения высших достижений, а не победа в международных соревнованиях. Например, «засветиться» в мировой элите, пройдя какой-то маршрут, который будет, безусловно, цениться в мировом альпинистском сообществе. Шатаев в свое время сумел договориться с Росспортом, что звание МСМК дается за выполнение определенного норматива, и это было нормальное решение проблемы присвоения высшего звания для такого специфического вида как альпинизм. А нынче некому вести квалифицированные переговоры с Минспорта, некому отстаивать интересы альпинистов с учетом специфики горовосхождений. Можно только разводить руками и повторять: «Минспорта нам диктует….» И это очень нехорошая ситуация для альпинизма. Что же есть настоящий альпинизм? Альпинизм - это прохождение новых маршрутов на неизвестные вершины, или на известные, но по новым, очень сложным путям. Участвуя в чемпионатах России, молодежь надеется завоевать право и возможность заниматься таким альпинизмом, но штука-то в том, что учиться этому надо не ПОТОМ, а сразу! Параллельно всем этим чемпионатам. Никакого «потом» не будет. Вспомнился один случай. 1977. Юго-Западный Памир. Наша команда, по обыкновению, готовясь к Союзу, планировала пройти перед основным восхождением что-то достаточно сложное, но уже пройденное – для разминки, плюс такое восхождение пойдет в зачет на Чемпионат Ленинграда, плюс тренировка/тест тем, кто планирует в будущем участвовать в Союзе. С этой целью мы стартовали на ЮВ стену пика Энгельса, маршрут, принесший «золото» годом раньше команде Труд-2 (маршрут Мальцева). Получили у первопроходцев консультацию по самому сложному участку маршрута. Пошли большой группой, человек 8. Добрались до шлямбуров – ага, начало сложного участка. Рассчитывали пройти его быстро. Ну, раз пробит-то… И вдруг… шлямбура кончились! Срубили их первопроходцы! Мы к этому были не готовы: своих-то шлямбуров взяли разве что штук 6. Что же делать? Изощрялись, как могли: ломали лепестковые крючья, чтобы нацеплять их на остатки шлямбуров, и на них вешать страховку, забили (кстати!) много обычных крючьев… Короче, прошли мы эти 250 м. Не знаю, сможет ли молодежь представить нашу радость, но она была: мы получили этот маршрут! Рассчитывали пройти пробитый участок, а получили непробитый! Прошли с минимумом снаряжения! Это был подарок! Возвращаясь к теме очных чемпионатов, теперь понимаете, почему я считаю, что это вовсе не тот альпинизм? Те, кто занимается классификацией маршрутов, должны честно выбросить из нее пробитые маршруты. Вообще.
В. Солонников в 1979 г. Что уже явно утрачено в спортивном альпинизме по сравнению с советским периодом? Из-за того, что нынешние чемпионаты ориентированы на команды-двойки, и методика судейства чемпионатов приоритет отдает двойкам, независимо от специфики маршрута и времени года, скоро навсегда будет утрачена культура работы в настоящей команде. Работу команды на маршруте надо уметь правильно строить. Этому надо учиться. Свой маршрут на Энгельса мы в 71 году прошли за 10 дней. Тогда мы были еще не подготовлены как команда. Позже мы накопили опыт, научились организовывать восхождение. Случись нам проходить тот же маршрут впервые в 80-х, мы бы прошли его вдвое быстрее, я уверен. Питерцы прошли его теперь дней за 15 (или около того). Наверное, маршрут изменился, тяжелые метеоусловия, много снега, кроме того, они, кажется, так и не нашли точно путь первопроходителей, а это, конечно, облегчило бы им прохождение – все-таки часть участков была пробита и шлямбура остались. Но видны были и очевидные недоработки. На маршруте везде есть места для ночевок. Но надо уметь планировать ночевки. А молодежь тащила платформу, что, например, затруднило движение на простых участках маршрута (так, гребень они шли почти 3 дня, а обычно это 1 день). И все-таки они молодцы – в сложных условиях, совершая, практически, почти первопрохождение, они дошли до конца и, наверное, получили массу эмоций и удовлетворение от совершенного восхождения. Можно отметить, что система подготовки вообще перестала существовать. Например, люди тренируются физически, лазают, потом выходят на двойку-тройку, и у каждого по жумару… Зачем? А первый провесит перила, остальные прожумарят. А смысл? Вы на эту гору учиться идете, или зачем? Когда мы учились, смысл был в том, что и второй, и третий, и десятый не просто шел по перилам, а ЛЕЗ! А не жумарил! А вот стандартный по нынешним временам разговор: четверо мужиков собираются на 5-ку, они набрали опыт, заслужили право выхода на нее. Обсуждается, где бы найти человека, который бы ЛЕЗ ПЕРВЫМ! Это рядовая, подчеркиваю, ситуация. Зачем люди лезут на гору, если они не хотят работать первыми? В альпинизме первый должен не только ПРОЛЕЗТЬ (это могут многие), но и найти надежный вариант страховки, любым способом. Надо уметь это делать, если не умеешь, то в горы ходить нельзя. Получается, что право выхода на 5-ку имеется, а делать-то ничего не умеют! Кстати, раньше сдавали экзамен на право выхода на первую 4-ку и 5-ку и нужно было пролезать с нижней страховкой сложный скальный участок с организацией собственных пунктов страховки, то же и с ледовой техникой. Какова роль тренера/лидера в спортивном альпинизме? Тренер в альпинизме – понятие многоплановое. Это вовсе не формальный выпускающий. До выезда в горы – это человек, руководящий подготовкой. Плюс организация команды, решение всех насущных проблем. Тренер – это и передача опыта, и обучение. Тренер – тот, кто планирует восхождение: стратегию, тактику. За ним правильный выбор маршрута. Сколько времени тратилось на выбор единственно возможного варианта прохождения опасного маршрута. Этот выбор за тренером (но может быть и за капитаном). Но капитан – это руководитель восхождения, а тренер – организатор. Тренер может быть в числе участников восхождения, или вне. Тренер должен создавать и разделять идеологию команды (в разных командах она, естественно, разная). Чаще всего у нас тренер и капитан были в одном лице. И тому, и другому важно иметь контакт с людьми. А это не так просто. Лидерские амбиции заложены во многих людях, и это нормально. Бывает, в хорошей команде человек уходит, он неудовлетворен ролью простого участника. Формирует свою команду, пробует себя в роли лидера… У кого-то получается.
Как Вы оцениваете перспективы развития альпинизма в России в связи с нынешней политикой ФАР? Курс ФАР на то, чтобы заменить альпинизм мультидисциплинарным спортом, не ориентированным на, собственно, восхождения, для достижения финансового благополучия – да, возможен. С точки зрения альпинизма, это направление ущербное, перспектив не вижу.
Чем является альпинизм для Вас? Для меня альпинизм – это параллельная жизнь, которая приносила колоссальное удовлетворение, и до сих пор приносит. Я живу этими представлениями, мне интересен круг людей, с которыми я взаимодействовал, нам есть что вспомнить, что обсудить. Это очень наполненная жизнь, в ней много компонентов. Момент преодоления, приложения усилий… Не только на горе, но и при подготовке. Мало кто теперь представляет, что значило создать команду, которая имеет право выступать на чемпионате Союза, или города, и отстоять это право в условиях жесточайшей конкуренции, сохранить отношения с людьми, не перессориться с ними. Посоветовали бы Вы нынешней молодежи участвовать в очных чемпионатах России по альпинизму? (конечно, речь только о восхождениях на вершины – прим. ред) Посоветовал бы, но при условии, что они располагают временем и другими ресурсами, чтобы заниматься еще и настоящим альпинизмом.
С Виктором Александровичем беседовала Елена Лалетина, www.Russianclimb.com
|
