Денис Урубко (Алматы)

Все, что нам предстоит…

Все-таки, просыпаться рано утром надо с непременной зарядкой. После вечернего объедения в гостях у гостеприимных корейцев. Только-только съедал что-то понравившееся, как приносили очередное блюдо, вид которого был более заманчивым, и его хотелось сильнее. Вспоминать такое приятно, но зарядку делать приходится. При том, что в гостиницах, как правило, не хватает турника. Поэтому, прогулявшись два раза с первого этажа на тринадцатый, я подтягивался в висе под столом. Лениво вытянув ноги. Отжиматься можно было, конечно, где угодно.
В девять часов тридцать минут, выйдя из номера 803, я нос к носу столкнулся с Йокоямой. И он, радостно слепя улыбкой, кинулся навстречу. Японец! За ним следом из комнаты в коридор вышла маленькая хрупкая девушка с тростью в руке – прихрамывая.
- Денис! – заорал мой друг.
- Джамбо! – заорал я в ответ. Вспомнив короткое и звучное прозвище приятеля.

Как-то во время первой церемонии Золотого Ледоруба Азии в 2006 году мы встретились. И этот безумно веселый и скромный самурай с широкой улыбкой выделился из общей когорты лиц. Даже привередливый Серега Самойлов заметил, что Йокояма не похож на обычного японца.

Однажды мы с Джамбо заглянули в местный зал для болдеринга. По центру спокойно и самоуверенно прохаживались клаймберы постарше. Один с обнаженным торсом особенно круто смотрелся. Гибкий, жилистый – паук, одним словом. В углу скромно притаилась стайка молодежи, благоговейно взирая на кумиров. Йокояма, доверчиво улыбаясь, начал приглядываться к обстановке, притерся ладонями к нескольким зацепам на доске.
- Как здесь замечательно! – с наслаждением втянув витавшие в воздухе пылинки магнезии, сказал он. – Попробуем?

Я отшатнулся, скептически хмыкнув в свой адрес. После высоты всю осень приходил в себя, ленился тренироваться. И теперь не особо горел желанием рвать руки на потолках. Но со стороны на нас спокойно наблюдали корейцы. И когда Йокояма попробовал подтянуться на «трамвайной ручке» один из них подошел к нам.
- Где попроще? – спросил мой японский приятель. По-английски.
- Здесь, - с вежливостью камня ткнул пальцем кореец.
Йокояма разулся, и не торопясь вылез эти несколько метров. Все подошли поближе. Даже молодежь, весело чирикнув, притиснулась сбоку, наблюдая. Кореец с обнаженным торсом что-то сказал, все прыснули со смеха. Один из детей подал свой скальный мешок с магнезией.

- Японец, - качнул головой Джамбо. – Я из Японии. Как у вас лазают? Где еще можно?
- Ну попробуй здесь, - хмыкнул местный клаймбер. – Только серые зацепы.
Йокояма нацепил на большие лапы скальные туфли, привезенные с собой. Очевидно, нормальная восточная обувь ему не подходила. Все захихикали, глядя на высокую фигуру, которая смотрелась не очень складно. И только я, повидав японца в деле на скалах, прятал улыбку. Джамбо старательно высунув язык – очевидно, для лучшего равновесия – вылез разрешенный ему маршрут. Полуголый кореец, тряхнув волосами и руками, тоже в несколько перехватов прошел линию. Молодежь продолжала влюблено взирать на него.
- А можно здесь? – скромно поклонившись, спросил Йокояма.
Клаймбер почесал затылок, обернулся к остальным, покачав головой… и пожал плечами. Ничего не сказал. Йокояма, распластавшись вдоль пола под нависанием, сделал пару мощных хватов, завис на потолке, изучая следующий выход. Затем снова воплотил в жизнь два резких движения. И с изяществом замер, выбирая зацепы, различая их цвет на общей поверхности. А после – раз, два, три, хват по топу… И он, наивно улыбаясь спрыгнул вниз на маты…
- Да-а, - с уважением протянул он. – Здорово!

Описывать следующие десять минут я не стану. Кореец этот маршрут не вылез. Да и другие, сколько ни пытались. И когда Йокояму и меня позвали дальше – из зала на конференцию – местная молодежь, раскрыв рты благоговейно взирала уже не на прошлых кумиров, а на новое светило, нового идола. А заодно и на меня, который скромно стоял в сторонке… мол, посоревнуйтеся-ка сначала с моим младшим братом.
В этом году Йокояма приехал в Сеул со своими родителями и женой. Девушка, недавно повредив ногу на скалах, прихрамывала, опираясь на костыль.
- Какие милые! – промурлыкала Ольга в лифте. – Япония не далеко тут. Может, заглянем в гости?
В этот день я снова выступил с рассказом о подготовке к экспедициям и восхождениях. Получилось показать Казахстан, Алматы, нашу жизнь рядом с горами, и специфичные тренировки, направленные, прежде всего на «заточку» людей к высотным восхождениям. О скалах так честно и сказал, что вряд ли вылазил что-то круче «7а», зато свои «шестерки» честно могу лезть как на уровне моря, так и на восьми тысячах метров. И добавил рассказ про наши скоростные восхождения на пик Нурсултан и пик Амангельды. В первом ряду, разинув рот и распахнув глаза, сидел Йокояма, и качал головой, с недоумением взирая на мазохизм, которому можно предаваться абсолютно бесплатно… то есть, даром.

Затем нас снова кормили, поили Соджу, рисовали иероглифы и церемонно раскланивались интересные люди этой свежеутренней страны. Вечер, незаметно вступивший в свои права, разливался сиреневым дымом по теплым улицам. Романтически шелестела листва, все еще ясная и четкая после ушедшего лета. Казалось, что я с Ольгой снова попал в сказку. Эта сказка казалась сном, и никак не хотелось просыпаться. Я путал мечты и реальность. И даже ночью душа таяла в шелковых нитях. Словно ее касалась утренняя свежесть Тихого океана, который – знаю – ворочался где-то неподалеку в просторных берегах. И светился из глубин фосфоресцирующими тайнами.
- Буду казнить и миловать. Но чаще казнить, - улыбнулся я спросонок.

Впервые в жизни я оказался судьей, а не спортсменом, которого все готовились судить. Но утро двадцать второго октября началось с мысли, что я не знаю деталей предстоящего. То есть, понятно, что будет весело. И представлял себе, кого и чем номинировали на этот фестиваль, но не видел даже фотографий маршрутов.
Поэтому, когда в редакции журнала Мэн&Моунтайн все разбрелись в разные стороны, я принялся по одному вылавливать альпинистов. И тащил их к компьютеру, заставляя в Интернете находить страницы с описаниями маршрутов.

- Мистер Чо, кликните, пожалуйста, эту картинку, - подбирая слова, говорил я молодому китайцу.
- Почему написаны трое, а на вершине только двое? Где третий, Йокояма? – по-братски интересовался у японца.
- Куда уводит линия с этой точки? Мистер Парк, есть еще фотографии? – умолял корейца.
К началу, собственно, заседания, уже представлял картину содеянного на просторах. Да… контингент подобрался замечательный. Не слишком большие высоты, но маршруты выглядели интересно. А особенно… но – тсс!!! Что такое!?!?! Как председатель комиссии я не имею права что-то молвить до официального провозглашения результатов в Сеуле.
Но тогда придется подождать до вечера. А пока лучше расскажу, как развивались события.

Представления маршрутов в этот день продолжалось долго. В основном, в этом виноваты судьи, замучившие вопросами представителей команд. В небольшой комнате перед экраном на стене все расселись за столом. Были разложены распечатанные страницы, расставлены стаканчики и бутылочки с напитками. Членов жюри было семь человек. И с нами находились спортсмены – те, из-за кого, собственно, все это и было затеяно. По очереди они выходили к экрану, и в лучах проектора рассказывали собравшимся о маршруте и причинах, подвигнувших на прохождение новой линии.
Зачем!? Ведь в альпинизме так много можно сделать по накатанной схеме! Не надо будет нервничать и тренироваться на грани возможностей, не надо будет рисковать шеей в стремлении выразить мечту.

Но тем интересны горовосхождения, что человеку дается шанс быть самим собой, отличить свое мнение от спокойного существования остальных. Воспользоваться возможностью жить интересно, воспользоваться свободой на острие сил и нервов. Познать свои пределы. Ведь если сравнивать год, прошедший в рискованной борьбе, то он гораздо значимее для человека, чем столетие, проведенное скучно и тихо. Как можно сравнить блюдо вареного риса (без ничего) с тем же рисом, приправленным специями, соусом и маринадом. Психологические ощущения от обоих блюд будут разными.
Первым выступал Йокояма. При взгляде на юго-восточную стену Логана, куда он проложил маршрут с другом, возникало неоднозначное чувство. Так воспринимается пик Победы на Тянь-Шане при взгляде издалека. Нет ощущения силы и грандиозных размеров. Однако, при более детальном рассмотрении все становилось на свои места. Красота и сложность линии представала без всякого изъяна. Без сомнений в своей точности и логичности. Начинаясь с 2600 метров до 5100 тянулась система сложных скал, припорошенных снегом, с неудобными зацепами в обратную сторону, ледовых «соплей» с ненадежной страховкой. И выводила эта дикая феерия далеко в стороне от вершины. Там, откуда, собственно, начиналась Высота. И ребятам пришлось напрячься.

- Йокояма, ты знал, что 5900 у полярного круга гораздо труднее, чем 5900 в тропиках? – был мой основной вопрос.
- Йеп-п, - с чисто америкотовской привычкой улыбнулся мой друг.
Как он рассказал, идею стены Логана ему подсказал приятель-американец, когда Йокояма четырнадцать месяцев прожил в США. Лазая по Йосемиту и другим приятным местечкам.
- Сколько прошло между мыслью о возможности и реализацией, самой экспедицией? – спросил кто-то из судей.
Японец пожал плечами, крутанул лохматой головой, погружаясь в воспоминания.
- Неделя, - робко вымолвил он в итоге. – Я был ошарашен этой стеной.
Что ж, мне понравилось это восхождение. Японцы очень грамотно провели акклиматизацию по восточному гребню горы, не стали лезть на вершину, дабы не потерять лишних сил, оставили себе спортивный маршрут. В настоящем альпийском стиле. К тому же, это было реально историческое восхождение, потому что на стену Логана ранее предпринималось несколько попыток.

Восхождение китайской двойки по стене вершины Сигуньянг в восточных Гималаях на первый взгляд поражало не меньше. Крутизна маршрута и бескомпромиссность линии говорили о многом. Особенно об увлеченности ребят, пролезших ее. Все было замечательно красиво. За исключением того, что это была уже третья попытка в течение года. В первый раз парни отступили с середины стены, второй раз с высоты 5900 перед заключительным выходом, и в итоге добили-таки ее. Стена была «изнасилована». Подобно маршруту на Нанга-Парбат по Рупальской стене, который конкурировал в 2005 году нашей линии на Броуд-пик.
Ну и доступность района. Китайцам пришлось напрячься совсем немного в организационном плане. Чо Пенг так и доложил собравшимся, что «на все-про-все» у них ушло по четыреста долларов. Как я когда-то выразился о поездке на Тянь-Шань для своей группы – мол, только в машину полный бак топлива заправил.

Конечно, будь восхождение проведено в истинно спортивном стиле, без «насоса», такое качество, на мой взгляд, следовало записать в «актив» китайской команды. Однако, в данном случае следовало учитывать и две предыдущие попытки, на которые ушли дополнительные средства. И приобретенный опыт, знание условий подъема.
Ну и в заключение о своем восхождении рассказали двое представителей команды Кореи. Я смотрел на этих ребят с уважением. Лет им было больше сорока, и экспедицию они организовали, как новый шаг в развитии Федерации Альпинизма своего города.
- Несколько лет назад на К2 погибла тройка наших лучших альпинистов, - сказал он, окидывая присутствовавших проницательным и грустным взглядом. – И нам не хотелось повторения этого. Поэтому, кроме спортивных принципов основной задачей для нас стала безопасность людей.
Вершина была выбрана по совету Китайской Ассоциации Альпинизма. То есть, руководство клуба послало запрос, на который им было предложены горы на выбор. И после разведки в начале года, они остановились на вершине Кси-Гонгашань. Команда туда отправилась большая, сплоченная, они действительно хотели пройти новый маршрут «не-по-гребню», что в итоге вылилось в сложный подъем. Собравшиеся в комиссии с уважением кивали головами.

Конечно же, альпинистам следовало отдать должное. И все же, на мой взгляд, по набору технических сложностей маршрут уступал обоим предыдущим. Не было жутких скальных отвесов, ледовых досок. Кроме того, восхождение проходило с предварительной провеской веревок в нижней части, разведкой основной части маршрута. А штурм организовывался двумя группами – из двух и шести человек.
Денег ребята затратили не мало. И когда я подумал, что же этот подъем даст в дальнейшем, то спросил о среднем возрасте участников. Выяснилось, что самому молодому из них было тридцать пять лет, а старший «тянул» аж на шестьдесят. Короче, перспективами здесь веяло слабо.

В общем, это восхождение не могло соперничать с двумя предыдущими по всем параметрам. Я даже составил себе что-то вроде таблицы. Где указал двенадцать критериев, определивших мое отношение к линии. И напротив каждого положения под названием вершины и команды проставил присутствовавшие плюсы. Так вот – у японцев Йокоямы пришлось поставить знаки по всем позициям. Двойка из Пекина собрала тоже достаточно значимый «букет». А корейской группе я с сожалением отметил лишь несколько параметров, как лакмусовой бумажкой определявших современность и актуальность сделанного восхождения. Да, возможно, с моей стороны это был упрощенный подход. Как у военного человека. Однако, он же позволял взглянуть на положение дел с некоторой объективностью.
Рассмотрение затянулось. Поэтому, сразу же после обеда, наскоро перекусив пакетным ланчем здесь же в кабинете, все разошлись по своим делам. Мы – судьи – отправили спортсменов на заслуженный отдых, а сами заперлись в комнате, и принялись обсуждать сложившуюся непростую ситуацию.
«У меня нет пока определенной позиции», - заявили по очереди четверо. Пятый высказался за идею, что Золотые Ледорубы надо дать двум командам, завершившим самые красивые линии – японцам и китайцам. Еще один был согласен с мнением, что призы надо дать всем. Тогда, мол, будет ясно, что у нас не соревнование, а фестиваль, клевая такая тусовка, где нет проигравших и победивших.
Мое мнение базировалось, как я уже объяснил, в основном на личном опыте. Как восхождений, так и участия, наблюдения со стороны и изнутри за тенденциями номинации «Золотой Ледоруб». Во многом удалось найти примеры из красивого прошлого советского и казахстанского альпинизма. Ну и уж, конечно, передо мной на столе лежал свод положений «Тирольской декларации». Специально вечером я выписал из компьютера эти пункты, и теперь, глядя на них, вспоминал глаза альпинистов, выступавших сегодня перед нами.
Все, что делается, – важно достижением, реальным шагом. А не тем, как это оценят собравшиеся в кулуарах и кабинетах. Какое право, к примеру, имею я, сидя здесь в тепле и безопасности, указывать что правильно, а что нет!? Судить людей, взявших на себя огромный риск и невыносимую работу. Но в то же время, у нас, назначенных в комитет, оказавшихся волею случая за столом… у нас в этот день была возможность по-настоящему помочь. Выразить справедливое мнение сообщества. А не заниматься «играми разума». И в этом была чертовская ответственность.
В итоге, мы пришли к мнению, что приз должен быть один. Как четкий ориентир для будущего, что есть реальный альпинизм. Его современное представление. И как настоящая благодарность альпинистам, воплотившим в своих усилиях дух свободы, искусства и спортивности. А уж по поводу того, чье восхождение оказалось наиболее значимым, разногласий среди членов Жюри Золотого Ледоруба Азии 2010 года не возникло. Японская двойка была выше всяких похвал.
Из комнаты заседаний я вышел уставшим и перенервничавшим.
- Ну, как все завершилось? – встретила вопросом Ольга.
Она весь день провела в компании с женой и родителями Йокоямы, гуляя по туристическим районам Сеула. Покупая сувениры и пробуя корейские лакомства. И настроение девушки витало где-то в облаках.

- Наши победили, - пришлось мне отшутиться.
- Как!? – с улыбкой запричитала она. – Мне ничего не скажешь?!
- Скажу, конечно, Оль… Скажу тебе… что если сболтну результат кому-то раньше времени, то посадят в тюрьму… - развел я руками. – А на самом деле… тебе тоже должно быть интересно. Потерпи немного, солнце!
Вечером, когда над Сеулом сгустилась темнота, среди звезд потерялись огни телебашни на вершине горы Намсан, а за далеким Инчеоном в море утонули последние сполохи заката, в альпинизме сконцентрировался один большой вопрос – кто же станет обладателем одной из самых почетных наград 2010 года?! Из клубов и ассоциаций окраин, из других городов Кореи прибыло много почетных гостей, которые в этот вечер представляли собой мозговой и духовный центр мира горовосхождений. У входа в зал рядом со стопками проспектов, журналов и листами программ скромно стоял господин Сук-Ха Хонг. Его внушительная фигура выражала скромность, гостеприимство и смирение. Он здоровался со всеми входившими в зал, близоруко щурился на друзей, церемонно раскланивавшихся с ним. И, похоже, был счастлив. Насколько я вообще мог прочитать по восточной невозмутимости президента журнала «Мэн&Моунтайн».
- Двадцать тысяч экземпляров каждый месяц, - тихо присвистнул я.

Незадолго до начала мне удалось тихо спросить друга Лима, сколько журналов они выпускают. И получил в ответ такую невероятную цифру. Это ж надо, насколько люди интересуются горовосхождениями, что такое толстенное издание с визгом улетает на продажу в количестве двадцати тысяч штук! Ежемесячно! Закатив глаза, я со смехом вспомнил одну тысячу экземпляров по каждой из своих книг, которые пытаюсь продать в течение нескольких лет. За месяц до поездки сюда Ольга, трезво прикинув дизайнерским и женским умом, превратила груду этих книг, скопившихся стопкой в квартире, в основание кровати. Уложив их по периметру, и накрыв матрацем – так, что в доме появилась хоть какая-то мебель – кроме кресла-качалки, подаренного художником Андреем Старковым, да пуфика на кухне, приобретенного моей мамой в Тастаке для новоселья в далеком 2001 году.
Когда гости церемонии расселись за столами, ведущие объявили начало вечера. Первым делом народ поднялся с мест и, почтительно приложив руки к сердцу, преданно глядя на национальный флаг посреди подиума, спел гимн своей Родины. Меня всегда радовала эта настоящая без напускной фальши и цинизма преданность корейцев своей культуре и государственности. Поэтому я не обижался на улицах, даже когда встречал наплевательское или грубое отношение ко всем иностранцам. Мне хватало того уважения, которое я черпал в самом себе, соприкоснувшись с местными традициями.
Затем, печально склонив головы, все почтили минутой молчания память погибших друзей. После представления двойкой ведущих всех собравшихся, когда корейцы вставали из-за столов и раскланивались перед залом, с приветственными речами выступили убеленные сединами патриархи. Это были настоящие закаленные прошлыми восхождениями знатоки альпинизма – Президент Федерации Альпинизма Кореи, Президент Альпклуба Сеула… и несколько других почетных лиц. Честно говоря, мне до сих пор достаточно сложно дается музыкальность корейского языка, и поэтому, я лишь в общих чертах догадывался, о чем шла речь. Но хлопал со всеми вместе – очень добросовестно.
После этого прошли несколько награждений. Насколько мне понятно, это были различные номинации из альпинистской жизни страны. Приз лучшему журналисту, приз за телерепортаж, награда за добровольные пожертвования в фонд альпинизма, и так далее, и так далее…
- И что? Они реально всех вот так каждый год награждают? – спросила Ольга.
- Да. Представь себе! – качнул я головой, спокойно глядя на происходящее. – Пять лет я здесь, и все пять лет эти люди с размахом приветствуют своих героев.
- А дальше что будет?
- Та-ак. Теперь будем награждать «золотым туфлем» лучшего скалолаза.
Мы сидели в углу, наискосок от сцены. Спрятавшись за пультом звукового управления.
- Хочу за стол, Денис, - вздохнула моя подруга.
- Да ладно, обойдемся, - погладил я ее по руке. – Нам и отсюда все видно.
- Ты же председатель… Как тебе места не хватило!?
Задержавшись на выставке, я разговорился со знакомыми корейцами. Здесь в здании проходила в эти дни выставка оутдор-снаряжения. И было интересно побродить меж знакомых брендов, покивать с умным видом головой. А заодно найти что-нибудь новое в развитии технической мысли конкурентов компаний «Кэмп» или «Сиверы». Да и просто для удовольствия потискать в руках скальные туфли «Ля-спортивы». Они всегда приятно ложатся… и можно представить… вспомнить моменты движения на скалах.

Кроме того, некая компания «Гиббон» разместила экспозицию штативов для слэк-лайна. И можно было походить по натянутой в тридцати сантиметрах над полом ленте. Что у меня начало под конец получаться довольно сносно. Несмотря на то, что первые шаги не давались совсем. Поэтому я пришел к церемонии Золотого Ледоруба лишь за три минуты до начала. Весь взмокший от попыток поймать линию равновесия. И не успел занять места для нас с Ольгой за столом.
- А накормят нас потом, - сказал я. – Закусим моллюсками и кимчи, солнышко. Мне спиртное нельзя, но тебе достанется лучшее соджу и пиво.
Важной вехой в проведении вечера стало и награждение за Заслуги в альпинизме. На вечере присутствовала жена погибшего в восьмидесятых годах японского альпиниста… Э-э… к сожалению, сейчас по прошествии двух дней я не могу вспомнить их имена. Но то, что нам рассказали о его восхождениях, заставляло встать и снять шляпу. Три знаменитые Северные стены Европейских Альп он пролез в одиночку. Во времена, когда я только-только появился на свет. И моложавая японка с умными – не-традиционно большими – японскими глазами сказала всем собравшимся, что ее мужу, будь он здесь со всеми, было бы очень приятно за страну и высокую оценку его восхождений. И поклонилась.
Вспомнилось, как по дороге из Дэгу, когда поезд на сумасшедшей скорости скользил над зелеными полями, проводники ходили по вагонам. Каждый раз, открывая дверь, парни опускали глаза и почтительно кланялись всем пассажирам. Что-то в таком суровом поведении было истинным, ценным, лишенного временных и социальных рамок. И то, что это делается сейчас, среди нас, без ханжества – заставляло меня принимать свою судьбу как есть. Смиренно и с достоинством.

Когда на сцену вызвали членов жюри фестиваля Золотой Ледруб Азии, мы были лишь служителями. Священниками общего дела – альпинизма. Людьми, удостоенными высокой чести воздать должное героям и организаторам. И когда я расправил плечи у микрофона на краю, то вдруг ощутил на себе взгляд Сергея Самойлова… словно он был ТАМ, среди собравшихся людей. И глядел на меня, требовательно. Я вспомнил далекий две тысячи шестой год. Когда Сергей, истощенный морально и физически, стоял, опираясь на мое плечо – перед этими же людьми, перед теми же фотокамерами и телевизионными объективами. И как я поднял Золотую тяпку высоко над взорвавшимся аплодисментами залом, а он… он мог только придерживаться за нее, чтобы не упасть на подгибавшихся ногах. Для Сереги это было выше сил. Огонь Манаслу выжег наши души дотла.

- Когда я был спортсменом, то у меня было только одно правило – Никаких правил, - сказал я людям. Голос тяжело и верно раскатился над головами, заполнил огромный зал. – Теперь мне приходится искать. И нам всем, членам комиссии, пришлось нелегко. Но сейчас, от их лица я готов назвать обладателя Золотого Ледоруба две тысячи десятого года…
На центр подиума поднялся мистер Сук-Ха Хонг. В цивильном темно-сером костюме он был олицетворением величия момента. В его руках, приковывая тысячи взглядов, золотом отливала главная награда вечера.
- Это двойка альпинистов Японии… - продолжил я. - Катсутака Йокояма и Йасуши Окада!

И подумалось, как наполнилось радостью сердце отца Йокоямы, сидевшего за столиком перед сценой. Я поглядел туда, на этого низкого деловитого мужчину, стиснувшего кулаки над краем стола, и низко поклонился… Все. Моя миссия завершена.

* * *

Информация из Интернета:
«Сеул является центром политической, экономической, культурной жизни и транспортной системы Кореи на протяжении вот уже шести столетий - с тех пор, как основатель династии Чосон Тхэджо перенес сюда столицу в третий год своего правления (1394 г.). Сегодня четверть всего населения Южной Кореи проживает в Сеуле, который является средоточием любых видов деятельности в стране.
В Сеуле сохранились многочисленные архитектурные памятники эпохи Чосон: ворота Тондэмун и Намдэмун; пять дворцов, а именно: Кёнбоккун, Чхандоккун, Чхангёнгун, Токсугун и Кенхигун; королевские гробницы, в том числе Хоннын и Сонджоннын; Сонгюнгван - высшее КОНФУцианское учебное заведение. Культурное наследие Сеула безгранично.

Дух прошлого витает в лабиринте улочек города. В то же время Сеул уже давно стал воплощением современной цивилизации со множеством такого, что обязательно надо увидеть: "Лотте уорлд" - парк развлечений; самая высокая точка и символ Сеула - телебашня, огни которой ярко светятся в ночи; множество парков и музеев; универмаги и торговые центры; джаз-бары, кафе, казино и т.д. Все это превращает Сеул в популярный туристический центр, где имеются все условия для отдыха и развлечений».

Так мы и продолжили вечеринку – по всем законам отдыха и развлечений. Несмотря на то, что были крайне уставшие, и взволнованны случившимся. А на следующее утро с Ольгой ехали в метро, бродили по Сеулу, лазили по дворцовому комплексу. Много пришлось ходить пешком под теплым солнцем Кореи, что привело в тонус, собрало в одну точку расползавшиеся мысли и чувства.

Особый смысл в том, что, альпинизм трудно воспринимать видом спорта. Но на современном этапе это удается делать. И очень важным, на мой взгляд, является признание, которому удостаиваются находящиеся «на острие атаки». Это реальные люди, живущие сейчас, здесь – среди нас. Те, кто делает красивые сложные восхождения. Ули Штек, Катсутака Йокояма, братья Нефедовы… Тимур Анарбаев, другие ребята и девушки из секции ЦСКА Казахстана, из других клубов, городов, стран... те, кто собственно, занимается альпинизмом. Те, кто рискует, находя возможность тратить последние силы и деньги в выражении своей мечты о свободе и творчестве. Спасибо Вам за это.

24.10.2010

http://urubko.blogspot.com/