Симоне Моро о маршруте по ребру Маммери, и о поисковых работах после исчезновения Даниэле и Тома

Интервью для Desnivel.com

Беседовал Dario Rodriguez

-Что ты думаешь о несчастном случае с Даниэле Нарди и Томом Баллардом?

- Это деликатная тема, я чувствую, что я один из немногих, кто говорит, что думает, а не то, что хотят услышать. Можно сказать, что это было невезение в сочетании с решением попробовать очень опасный маршрут. Я не хочу быть жестоким по отношению к семьям погибших, но мы не можем защищать альпинистов, закрывая глаза на очевидное. Мы должны учитывать условия маршрута, и то, что может там произойти, иначе мы не будем честны с молодыми людьми, которые в будущем могут принять решение попробовать аналогичный проект.

- Что бы ты хотел, чтобы эти молодые люди поняли?

- Я хотел бы, чтобы они поняли, что есть два вида проектов: по трудному маршруту или по опасному маршруту. Если взять Нанга в качестве примера, то можно выбрать маршрут такой, как я прошел с Алексом Чиконом и Али Садпарой, а можно пытаться сделать маршрут, который 100 лет никто не ходил, потому что он намного опаснее. Это вызов, который никто не принимает. Я был на Нанга Парбат в четырех экспедициях и видел каждый день лавины, которые падали на это ребро ... это страшно. Поэтому я никогда его не пробовал. Дело не в том, что у меня нет технических возможностей, а в том, что на кону была бы жизнь, и вероятность лавин очевидна. Это не значит, что Даниэле плохой альпинист, но он и Том приняли решение подняться по маршруту с явным риском гибели. Они знали, что они будут делать то, что может быть смертельным. Гораздо больше, чем на других маршрутах.

- А разве риск не является частью альпинизма?

- Да, да. Но прохождение маршрута по ребру Маммери сродни самоубийству. Когда
я шел на Нанга Парбат, я знал, что существует нормальный, просчитанный риск. Я использовал безопасный маршрут, по которому прошло много людей. У меня не было идеи умереть.

- Имеет ли смысл проведение спасательной операции?

- Я беспокоюсь об Алексе и Али, потому что то, что они делают, это не просто смотреть в бинокли или осматривать маршрут с вертолета. Они идут и поднимаются по горе. Риск очень высок. Мне кажется очевидным, что тела могут быть засыпаны миллионами кубических метров льда, который падает с лавинами - это ледяные и снежные блоки, которые весят тонны.

Я очень уважаю то, что делают Алекс и Али, но важно понять, что не нужно рисковать жизнью новых людей, чтобы искать мертвых. Сейчас речь идет не о спасении живых или пропавших. Для меня дроны и вертолеты - единственный способ сделать что-то; нельзя посылать людей.

Это суровые слова. Я понимаю это, и мне больно, потому что многие люди написали мне очень плохие вещи, только потому что я говорю честно. Я не буду защищать альпинистов ради корпоративной солидарности. Почему никто не поднялся или не пробовал ребро Маммери за 125 лет? Потому все это время всем было очевидно, что
опасность там намного выше, чем обычно.

Теперяшняя трагедия коснулась многих: семьи, жены, шестимесячного сына, которые плачут и страдают. Я тоже страдаю, в последнее время много альпинистов погибло, и обычные люди думают, что альпинисты сумасшедшие. Я надеюсь, что эта трагедия станет уроком для будущего, что мой сын и молодые альпинисты будут пытаются пройти сложные маршруты, но не суицидальные маршруты.

Почему Нарди, в своих пяти попытках, шел с пятью разными партнерами? Потому что никто не хотел туда возвращаться, и это означает, что Даниэле был влюблен в идею, а его товарищи не влюблялись, как он. Они просто поднимались.

Том Бэллард был очень молодым альпинистом, возможно, у него было мало опыта в Гималаях, хотя он был очень сильным. Да, он был очень сильным. Жаль, что в первый же раз, когда он отправился в Гималаи, чтобы попробовать высоту, стал для него последним.

На самом деле, пакистанский альпинист, который сопровождал их, тоже не хотел возвращаться. Если эксперт Пакистана говорит вам, что он не хочет умирать, что это значит? Он говорит об этом не потому, что там экстремально или очень холодно, а потому, что он просто не хочет умирать. Вот почему я не понимаю много ожесточенных комментариев против меня. Я думаю, что нужно проанализировать мнение людей, которые были на Нанга много раз. Рейнхольд Месснер тоже написал в Газетта несколько дней назад, что это было сродни самоубийству. Я написал то же самое, многие люди позвонили мне и признались, что они тоже думают так же, но разница в том, что я говорю это вслух, а другие просто думают.

Нужно дистанцироваться от социальных сетей, где полно людей, которые не понимают в альпинизме, но пишут только потому, что у них есть возможность и свобода писать. Если вы говорите, что это суицидальный путь, они думают, что вы плохой человек, что у вас есть соперничество с Нарди и что он счастлив, что погиб. Нет, это не так. Мне больно, что он пропал, потому что у него есть шестимесячный сын, женщина, у которой больше нет мужа. Это личная трагедия, я не черствый; но я могу заявить, что то, что произошло, - это невезение в сочетании с определенным действием высокого риска. Это действительно безумный маршрут.

-Имеет ли смысл продолжение поиска? Почему, при ограниченных возможностях, все же тратится много денег и кто-то рискует жизнью…

- Всегда есть люди, которые настаивают на продолжении спасения с какой-то невероятной надеждой. Я поговорил с подругой Тома, и она сказала, что очевидно, что его нет в живых. Рисковать другими людьми нельзя. Если хотят, могут продолжать искать вертолетами и беспилотниками, но не посылать людей. Пропавшие под миллионами тонн льда, их не найти. Я должен признать, что пакистанские вертолеты работают в очень сложных условиях. Будучи сам пилотом, я был поражен уровнем мастерства пилотов, летающих в тумане.

- А что с беспилотниками?

- Беспилотники могут подобраться близко к палатке и даже “заглянуть” внутрь, плюс, если они упадут, вы просто теряете беспилотник... с вертолета вы не можете рассмотреть все близко к палаткам, зато вы можете осмотреть гораздо большую площадь. После второго облета на вертолете Алекса и Али, которые поднимались выше 7000 в хорошую погоду, было уже понятно, что Даниэле и Том погибли.

В этих ситуациях должны быть опытные люди, консультирующие семьи. Важно объяснить семье, что решение отправлять людей на поиски не является правильным, нельзя, чтобы еще кто-то погиб. Вы можете проводить поиск только по воздуху, не посылая людей так высоко в такую опасную зону. Не 24 часа прошло с исчезновения, а уже десять дней.

- Нужно ли ограничивать crowdfunding? Люди старются помочь от всего сердца, а в итоге поддерживают бизнес некоторых пакистанских компаний...

- Я надеюсь, что с собранными деньгами они сделают какой-нибудь полезный проект в Пакистане или отдадут деньги семье..

- Прямо как будто проклятие какое-то на Нанга Парбат, для тех, кто пытался сделать это одновременно с тобой, но не достиг вершины. В прошлом году погиб Томек Мацкевич, теперь Даниэле...

- Я думаю, они оба погибли от слепых амбиций. Когда первое зимнее восхождение на Нанга уже сделано, зачем так рисковать? В случае с Томеком я думаю, что у него было недостаточно физической подготовки. В случае с Даниэле неразумно пытаться пройти маршрут, который ты уже пробовал четыре раза, и где так удачно остался жив. Это очень рискованно. Надеюсь, это послужит уроком.