|
Николай Тотмянин: Во время восхождения демократии быть не может (о восхождении по Западной стене К2) От редакции: 2 ноября в Петербурге, в конференц-зале Публичной библиотеки состоялась лекция Николая Тотмянина о восхождении команды сборной России по альпинизму по Западной стене К2. Я не буду пересказывать здесь все содержание лекции - она была очень насыщенной, а воспроизведу лишь любопытные нюансы, дополняющие сведения из хроники экспедиции, опубликованные на официальном сайте www.k2-8611.ru Курсивом выделены отрывки из интервью Николая компании RedFox. Наш вызов Горе был наглый. Эту гору часто называют Горой-убийцей... Не гора убийца, а люди, которые туда лезут, слишком самонадеяны в некотором смысле, потому что далеко не каждый, кто пытается подняться на ее вершину, обладает необходимой подготовкой, а, главное, чутьем... И большинство жертв этой горы стали ими, попав в жестокую непогоду. К2 находится на стыке двух погодоформирующих районов, поэтому на этой вершине, буквально в этой географической точке, погода ведет себя подчас абсолютно непредсказуемым образом, здесь нет, в отличие от Эвереста, например, более-менее продолжительного периода сносной погоды, достаточного для восхождения. Любой выход - риск попасть в шторм. Наш вызов Горе был наглый. Во-первых, мы прекрасно понимали, какая перед нами СТЕНА. Во-вторых, мы твердо решили, что никто из участников не будет пользоваться кислородом во время восхождения - многие участники поехали в экспедицию только при этом условии. Выше 8200 м мало кто способен просто выжить без кислорода, не говоря уже о том, чтобы что-то сделать, что-то пролезть... Мы же не знали, что нас ждет выше бастиона... Кроме того, мы не просто отправились в экспедицию, а прямо заявили: "МЫ ИДЕМ ДЕЛАТЬ ВОСХОЖДЕНИЕ, И МЫ ЕГО СДЕЛАЕМ". Известно, что 20 процентов успешных восхождений - это просто удачное стечение обстоятельств, но мы просто на удачу рассчитывать не могли, хотя и надеялись тоже. На К2 нужно чувствовать нюансы, обычными альпинистскими мерками тут не обойтись, нельзя действовать по стандартным правилам, нужно быть в какой-то степени виртуозом своего дела. Например, многие водители прекрасно читают дорожные знаки, а вот сигналы регулировщика может прочесть не всякий: На К2, чтобы остаться в живых, нужно обязательно уметь читать всевозможные знаки. Команда Для меня не безразлично, с кем я пойду на гору. Алексей Болотов меня пригласил работать в его четверке. С Болотовым я ходил на Жанну и на Эверест. И очень мне это наше взаимодействие на горе понравилось. Классный альпинист, человек, наша идеология, взгляды на альпинизм похожи. Хорошо лазает, хорошо переносит высоту. Универсальный альпинист - то, что мне нравилось всегда. Есть чисто скалолазы, есть чисто высотники. Причем они настолько между собой не пересекаются, как будто это разные виды спорта. А я считаю, что альпинист должен быть универсальный. Потому, что на высоте умение лазать экономит силы, да и это просто сама по себе классная вещь. Поэтому вот я и поехал. Вопрос о численности команды решался не с бухты-барахты. Несколько человек мечтали о прохождении этой стены небольшой группой. Достаточно быстро стало понятно, что 2 группы по 4 человека (для высотных восхождений четверка - оптимальная группа - палатка, горелка пр. и пр. - все на четверых - оптимальный расклад) - это недостаточно. Потому, что пока одна группа работает (допустим, 2-3-4 дня), вторая не успевает отдохнуть и восстановиться. Поэтому минимальный состав команды должен быть 12 человек, а лучше 16, потому что обязательно за время экспедиции кто-то заболеет, либо травмируется и т.д. В 2005 году была проведена разведка, Западную стену посмотрели, сделали фото- и видеосъемку бастиона. Понятно, что такая экспедиция большой командой требовала немалых инвестиций, и финансовая подготовка заняла 2 года, за год это сделать не удалось. Команда формировалась так: руководитель экспедиции Виктор Козлов и тренер Николай Черный предложили четырех капитанов групп, а уже потом каждый из них подбирал себе участников в четверку. Я вошел в состав команды просто как рядовой участник группы Алексея Болотова. Во время оформления документов в Пакистане потребовалось в восходительский пермит записать кого-то капитаном команды, и в его качестве записали меня. (Официальный руководитель экспедиции Виктор Козлов, так же как и вспомогательная часть команды, работающая в базовом лагере - съемочная группа, док, тренер - имели только трекинговый пермит, поскольку они в восхождении не участвовали). Руководителем одной из четверок планировался Василий Елагин, но в апреле стало ясно, что он в экспедицию не поедет, и на эту позицию был назначен Сергей Пензов. Но в процессе восхождения он по своим организационным качествам с этой обязанностью не справился, нужно было изменить состав некоторых четверок. В четверку Пензова перед отъездом из Москвы по моей рекомендации был включен запасной Дмитрий Комаров, прекрасный высотник. Т.о., я стал руководителем этой четверки, а Пензов перешел в группу Болотова. Во время восхождения демократии быть не может. При работе на маршруте неизбежны расхождения во мнениях, и для успешного решения тактических проблем было решено выбрать капитана команды с соответствующими полномочиями. Было предложено две кандидатуры - я и Паша Шабалин. Паша взял самоотвод. Принцип единоначалия должен существовать в экспедиции. Был создан тренерский совет - в виде четырех руководителей четверок, старшего тренера и руководителя экспедиции. Для того, чтобы нечетное число соблюсти, был еще из этих руководителей групп выбран капитан команды, у которого было два голоса. Мы договорились, что руководитель четверки, которая работает на горе в данный момент, определяет всю политику: куда лезть, как лезть, когда надо спускаться, работать ли дальше. Т.е. ниже никто не командовал. Хотя в принципе, задача на каждый выход была достаточно ясной. Народ хорошо работал, выкладывались. Старались максимально сделать все возможное. Если была плохая погода, то грузовые ходки делали. Как во всяком деле, и в альпинизме тоже, должен быть руководитель. Даже в двойках, один из двух, хотя они абсолютно одинаковы. Есть ситуации, когда коллегиальное мнение не успевает созреть, чтобы принять решение. Нужно слово руководителя, которое не обсуждается. Когда меня руководитель четверки спрашивал: "Это ты мне предлагаешь, или это решение тренерского совета?", я, зная ответ на этот вопрос одного или двух руководителей других четверок, если они совпадали с моим мнением, говорил, что это приказ, мнение тренерского совета. Тактически иногда это было необходимо потому, что людям, которые работают на горе, все ближе и виднее, но иногда с расстояния видно лучше. Иногда руководитель четверки, работая на общую идею, старается соблюсти и интересы своей группы. И в некоторых случаях это может быть не оптимально. А действуя другим образом, может быть в ущерб группе, можно способствовать общему успеху. Иногда бывает, руководитель четверки прав, а все остальные неправы. Но это выясняется потом, приходилось поправлять, и иногда и эти поправки были неверными, потом приходилось извиняться. Но в любом деле, где идет все не "по накатанной дорожке", а впервые делается, такие рабочие моменты неизбежны. Но конфликтов серьезных, которые вызывали бы противоречия и как-то раздирали бы команду, просто вообще не было Одной из сложностей экспедиции было прожить эти три месяца в замкнутом коллективе: Конечно, рядом были другие экспедиции, но все равно ты неделю работаешь на горе, спускаешься в базовый лагерь, отдыхаешь там, по гостям не ходишь. Мимо туристы идут: заглянут - не заглянут. Контакты с внешним миром ограничены. Даже несмотря на Интернет. Нет такого свободного места, где ты можешь уединиться и отдохнуть. Три месяца живешь на леднике, и все "в одном кубке варятся". Тем не менее, психологическая обстановка все это время оставалась отличной. Просто классно все было. Собрались мастера своего дела, которые в обычной жизни разные люди - характеры, поведение, образование, жизненные ценности, - все разное. Их объединяет только одно - альпинизм. Но в этом деле они достигли таких высот, когда все остальное для них может быть на третьем плане. А то, что их объединяет, на первом. Это позволяет им работать два, три месяца в любых условиях, и не сорваться никогда в психологическом плане. Такой вот принцип формирования команды. Работа на горе Под самой стеной, при подходе из АВС, было очень много свежего снега. Собственно, к подножию стены шли 2 дня, через лагерь 1. Cкальный бастион порядка 1200 м начинается на 6500. Туда еще подойти надо. Пройти ледопад, там не видно прохода. Три дня убили, чтобы найти проход, к счастью, достаточно надежный, не приходилось каждый раз искать заново. Позже бергшрунд засыпало свежим снегом. Делаешь шаг - вроде приподнялся. Делаешь второй - и оказываешься на метр ниже, чем был: Однажды Андрей Мариев участок, который обычно проходился за 10 минут, шел 3 часа, утопая в снегу: От Лагеря 1 до Лагеря 2 16 веревок, достаточно простых. От Лагеря 2 начиналась, собственно, вертикальная стена, веревки болтались в воздухе. На бастионе удавалось провесить 2-3 веревки в день максимально, рекорд был 5-6 веревок. Начало работы было очень бодрым, а потом, через 2-3 недели, погода испортилась. Все палатки, кроме пятого лагеря, были не на полках: Т.е., это называется полкой. а на самом деле склон градусов 40-30 крутизной, где ты из снега должен слепить нечто наподобие горизонтальной площадки и туда поставить палатку. Когда вылезли к месту второго лагеря, Шабалин сказал: "Там смотрелась полка". А там поверх льда полметра снега и все. А начинаешь лед рубить, там скалы начинаются. Шабалин сказал: "Здесь лагерь не поставить". Ну, Болотов говорит: "Как не поставить? Нам же тут жить надо. Поставим". Слепили просто.. Трое стояли внизу, держали коврик, а трое сверху сгребали снег. Вот из этого снега слепили площадку. Подождали, пока солнце скроется, и все это смерзнется. После этого поставили палатку - получился второй лагерь. Дальше перед нами лежала верхняя часть маршрута. Относительно пологий склон 30 градусов, но со ступенями 60 градусов. Источником информации нам служила лишь старая японская фотография, сделанная с самолета, и еще у нас было фото из космоса, там хорошо были видны расстояния, и было очевидно, как далеко еще до вершины, но вот крутые скальные стенки были совершенно не видны из-за проекции. И после того, как бастион кончается (там последние веревки до 7800 были), там уже страшно было. Вроде бы скалы уже положе становятся, но по ним лазать без веревки вообще страшно просто. Во-первых, они крутые, а на выполаживании они еще и заглаженные, лед такой неприятный. Т.е. не просто свободно лезешь, а драйтуллинг такой на полстены. В общем, работа очень серьезная, страховаться надо. А выше начинаются снежные поля так называемые - склоны крутизной от 30 до 60 градусов, где на льду лежит толстый слой снега (по колено, по грудь и выше). И 800 м этого по высоте склона, протяженность где-то полтора километра, где нога еще человеческая не ступала. Т.е. получается после одной горы, такой хорошей, стенной, после семитысячника (если вот на пик Коммунизма залезть по южной стене и там четверо суток пожить), то после этого нужно еще пик Ленина представить. Вот и получается К2. Вперед и вверх... Итак, в конце июля погода совсем испортилась. Среди наших 16 бойцов было 6-8 просто суперальпинистов, которым было по силам пройти любой участок маршрута. Шабалину удалось сохранить полностью свою группу, честь и хвала. А вот из моей группы на вершину поднялись только двое. Зато из 16 человек 11 поднялись на вершину, и это я считаю своей заслугой. Было решено раздробить группы, выделить наиболее боеспособное ядро, а остальные уже пойдут, как получится. В выход группы Болотова (по моему мнению, это была самая сильная группа нашей команды) мы считали, что достичь вершины уже совсем реально. Их в группе было трое, но Саша Коробков пошел вниз еще из Лагеря 1 (у него Док диагностировал тромбоз, требовалась срочная эвакуация), и теперь уже двойке предстояло преодолеть более километра выше 7500, где-то на 8200 нужно было поставить палатку - понятно, что их сил просто не хватило бы... Я тогда оставил свою группу в Лагере 4, а потом в приказном порядке отправил их вниз, а сам присоединился к двойке Болотова. И мы на несколько дней "зависли" в Лагере 5 на высоте 7500 м. Это неправильно с альпинистской точки зрения. Обычно во время высотного восхождения, если погода портится, я тотчас же спускаюсь вниз, сидеть на высоте нет смысла: если пережидать непогоду выше 7000 м, за день восходитель теряет 10 процентов своих сил. Дай Бог, чтобы после этого сил хватило на спуск вниз... Но 10 августа ситуация сложилась такая, что стандартные методы не годились... Мы были в Лагере 5. Прогноз обещал через 3 дня хорошую погоду. Снег прекратился, но ветер усиливался. Не просто выживаешь, а нормально живешь - спокойно ешь, спишь. Народ спрашивает: "Как вы там спали?". Так и спали. А что делать целый день? Книжек нет, в карты играть не хотим. Ветер такой, что разговаривать бесполезно, не слышно друг друга в палатке. Есть нельзя потому, что продуктов взяли на неделю, и не знаем, сколько мы дней еще просидим. Утром легкий завтрак, днем перекусик. Чаю можно накипятить сколько хочешь. Газа у нас было много. Но это ж вода, чего с нее толку. После этого чая на улицу не выйти - такой ветер, что сдувает. Остается спать, силы восстанавливаем, экономим По окончании 4-х суток мы вышли наверх из Лагеря 5 с рюкзаками по 15 кг на человека. Не рассчитывали поднятья намного выше, но шлось и шлось, хоть и тяжело... Ближе к вечеру стало понятно, что сможем подняться к месту предполагаемого Лагеря 6 выше 8100... Поставили Лагерь 6, подошли туда по пояс в снегу. Склон был достаточно крутой, снега много, он мог съехать, было страшно. Но снег оказался рыхлый, и остался на месте... Наутро, 10 августа, оказалось, что силы еще остались, решили идти выше. Скала в 200 метрах от палатки, стеночка 15 м высотой, прошли. Дальше увидели слева снежный кулуар, в опасном состоянии. Понятно, что он ведет к вершине, но решили туда не соваться. Пошли по гребню - и уперлись в скалу, метров 50 высотой. На альтиметре Геши - уже 8550 м. Не будь той отсидки в Лагере 5 столько дней, мы бы ее пролезли, а так было понятно, что даже если дойдем до вершины, сил на возвращение, скорее всего, не останется. Пришлось повернуть... В общем, мы думали, что наша миссия закончена - сделали что могли, дальше очередь других. Мы, фактически, поднялись почти на вершину, после таких нагрузок люди по полгода в себя приходят. Но, придя в ВС, немного отдохнули, и поняли: надо делать еще попытку. Вот так и сходили на вершину... Чем дольше ты в экспедиции, тем тебе хуже. Через полтора месяца деградация начинается, мышечная масса падает, акклиматизация лучше, а все остальное хуже. А тут все лезут, топчут, работают впереди. У ребят, когда они после нас уже попытку штурма делали, было два варианта. Вариант по снегу был (там, где мы не рискнули), если глубокого не будет. Либо полезли бы, как мы, на скалы - они брали с собой еще веревки, крючья, еще и палатку взяли потому, что думали, что не успеют за день. У них получилось выше 8000 четыре ночи. Причем, две ночи в палатке. Solo! Там полка была меньше, чем палатка. Она одним краем свисала, потому, что они ледорубами вырубали стенки. И в этой палатке четверо мужиков, одетых в пух. В конце концов, Ильяс не выдержал (у них только один спальник был большой), вылез на улицу, спал в спальном мешке на улице. На 8400! Так он спал еще при этом, а не сидел и дрожал. Утром такой сугробик лежал, когда я шел мимо них. Я говорю: "Ты залезь в палатку". Он говорит: "Паша там с горелкой сидит. Горелка шумит и спать мешать". И после этого они, прождав одну ночь, просидев полдня, пошли еще на гору. А вечером вниз в 6-й лагерь Местные очень радовались, когда наша команда возвращалась с победой. Никого из носильщиков не пришлось уговаривать прийти за грузами, они сами прибежали, и искренне поздравляли нас, и радовались победе. Материал подготовила Елена Лалетина, www.Russianclimb.com |
