Экспедиция команды ЦСКА МО РК на восьмитысячники Каракорума - Нанга Парбат (8126 м), Броуд Пик (8046 м) и К2 (8611 м)

Май- Август 2003

Денис Урубко (Алматы, Казахстан)

НАНГА ПАРБАТ

Здесь герой был один. И он практически оказался лишенным поддержки. На Эвересте вершины достигла двойка, путь для которой вплоть до 8750 метров был предворен коллективом. А склоны Нанга-Парбат, поражавшие своей длиной и бескрайностью снегов, Герману Булю не помог Lпахать¦ ни один из членов его команды уже после 6900 метров. Именно это восхождение мне, как спортсмену, намного дороже и интереснее, чем покорение высшей точки планеты. Амбиции, азарт и риск, - вот, что завораживает прежде всего. Хотя, с точки зрения командного игрока, наверное, не менее интересным выглядит и то скурпулезное планирование и общий настрой на вершину, которые присутствовали на Эвересте. Поэтому, повторюсь, непонятным остается то пренебрежение, с которым альпинистский мир отнесся к юбилею LГолой Горы¦, как в переводе звучит имя этого восьмитысячника. Команд было мало, всего 8 казахстанцев, 8 итальянцев, 2 испанца, россиянин, американец и австриячка прибыли, намереваясь взойти на эту вершину. Правда (по непроверенным данным), предполагается появление в районе еще одной экспедиции из Японии, но все равно, это количество альпинистов выглядит просто ничтожным по сравнению с той "тусовкой", что собралась нынешней весной под Эверестом. Впрочем, "се ля ви" - смотри историю-

Нанга-Парбат, вообще, гора просто замечательная в отношении разбитых надежд и великих свершений. Сколько здесь похоронено людей, сколько вынесено горького опыта! Но более всего поражает та одержимость, с которой люди отправлялись на штурм этого гиганта. Видно, и в самом деле, есть в этой горе что-то притягательное не уровне подсознания-

Для меня же Нанга оказалась горой безликой. "Конвеерный" метод, с которым наша сборная подходит к восхождениям на восьмитысячники, конечно, накладывает свой отпечаток на осознание горы и своего присутствия на ней. Что там Месснер с его ощущением духа, зова вершины! Что там Кукучка, для которого путь на восьмитысячник не представлялся иначе, чем как никем до него не пройденный! Наша команда идет к цели покорения всех восьмитысячников, и отдельно взятая вершина никак не успевает воздействовать на мировоззрение. Во всяком случае, за себя ручаюсь. За две недели, что я провел рядом с Нанга-Парбат, она отразилась в моей душе только три раза, да и то, один раз косвенно, а один раз не по моей вине. Но об этом ниже.

Предыстория экспедиции получилась длинная, и достаточно освещена на веб-ресурсах, чтобы я, не побоясь прослыть занудой, начал подробно расписывать ее день за днем. Скажу лишь, что дорога к подножию горы оказалась очень короткой, и уже через четыре дня несложного треккинга мы оказались в Базовом лагере на высоте 4100 метров. Правда, именно во время подходов случился тот самый Lкосвенный¦ момент, который запомнился мне v со стометровой высоты я уронил в каньон дорогущую видеокамеру, которую мне коллективно доверили, и отныне, экспедиция лишилась одного из этих важных аксессуаров, а я надолго лишился своего оптимизма.

Ощущение, что вершина взмывает над тобой более, чем на 4000 метров, приходило лишь осознанное разумом. Чувства не позволяли любоваться на нее, прекрасную, вознесенную надо всем миром, с такой завистью. Она просто была где-то в небесах, словно богиня. Витала в вышине подобно ангелу. И когда на закате ее склоны покрывались саваном багрянца, я не мог отличить явь от сказки.

Тем более, что лагерь наш находился на живописной поляне, покрытой полосами старого снега, меж которых зеленела трава. Со временем снег незаметно растаял, и под припекавшим солнцем тут и там повылезали цветы всевозможных окрасок. Их трепетная нежность так явно контрастировала с суровыми оскалами ледяных вершин, что мысли невольно устремлялись к далекому дому, к родным и любимым-

Но борьба есть борьба. Конечно же, команда приехала в этот райский уголок совсем не для того, чтобы слушать, как на пакистанском наречии здесь поют птицы. Симоне Моро, мой давний приятель, уже успел со своими итальянцами установить палатки Первого Лагеря на высоте 4800 метров, под скалой, которая надежно прикрывала от возможных лавин. Уже вечером мы весело шутили с ним в кают-компании, и обсуждали план предстоявших работ.

Первой на маршрут вышла группа из четырех человек (Жумаев, Пивцов, Урубко, Чумаков). Слегка пораскинув умишком, и посоветовавшись с Ильинским, мы решили не соваться в большой кулуар с самого низа, где он более вероятно пробивался ледопадом, а под прикрытием скального ребра провесили 250 метров перильных веревок, и лишь выше свернули на снег большого желоба. В тот день, 03 июня, мы прибыли снизу всей командой для грузовой ходки, и пятеро участников повалили в Базу. А мы остались, печально поглядывая на снежные хлопья, зарядившие после обеда. Однако, под вечер погода наладилась, и Жумаев, работая впереди, навесил те самые 250 метров, а я, сменив его после скал, добавил еще 250 метров.

В 20.00 вечера состоялся сеанс радиосвязи, на которой мы доложили вниз проделанную работу.

- Ну, Ерванд Тихонович, сейчас мы поужинали, все нормально, - сказал я в рацию. - По завтрашнему выходу план такой, что двойка остается в лагере, а двойка идет дорабатывать оставшиеся у нас 200 метров веревки.

- А что, веревка вся? Итальянцы говорят, что у них в лагере еще 600 метров.

LНе шестьсот, а четыреста¦, - мысленно усмехаюсь я, успев до захода солнца исследовать лагерь на предмет снаряжения. И изображаю официальное недоумение:

- Так нам что, эту веревку тоже вытягивать?

- Конечно, - бурчит Шеф. v Я планирую, что наша пятерка следом за вами Второй лагерь установит.

- Бедолаги, - цедит Пивцов. - А что же наши иностранцы?

- Нам бы не переработать в этот выход, - говорю я Ильинскому. - Все-таки, сразу не стоит упираться...

- По плану- - снова с железом в голосе говорит Шеф, и разражается длинной тирадой, выслушав которую с осознанием долга вздыхаю, и говорю:

- Понял, завтра все выходим.

Кто-то несколько недоуменно говорит, что еще вчера Ильинский заявлял о том, что, мол, времени много, и торопиться не надо-

- Это он нам Lslowly, slowly¦, - цитирует Шефа, и внезапно орет что есть силы: - Я сказал LSlowly!!!!!¦ Бегом!

Становится весело.

На следующее утро Пивцов работал впереди, дотянув перила (550 метров) до скального острова посреди кулуара. После этого наша четверка спустилась в Базу на отдых, а в Первом лагере обосновалась группа - Распопов, Лавров, Молгачев, Литвинов и Богомолов. Их этап работы продолжался до верха снежно-ледового кулуара, куда они провесили еще около полукилометра перильных веревок.

После этого активный Симоне, которому, похоже, стало невтерпеж работать у кого-то "на хвосте", со своими друзьями рванул наверх, и проработал до высоты 6000 метров. Путь пролегал по скалам через известную "стену Кинсхофера". Читая у россиян описание ее прохождения с тяжелым рюкзаком по старым лестницам и перильным веревкам, я невольно ежился, - уж настолько жуткие краски там подобраны. Симоне же пролез там довольно быстро, установил с друзьями палатки, и вечером уже вовсю нарушал тишину Базового Лагеря своим скрипучим голосом. Нам же, першимся наверх с тяжеленными рюкзаками, в которых помимо личного снаряжения лежало 400 метров веревок, две палатки и куча продуктов с газом, и в самом деле пришлось несладко. Наверное, такая дорога не по душе большинству восходителей. Когда тяжелым рюкзаком тебя чуть ли не переворачивает с ног на голову, и когда сверху сыпет снег, а кошки шкрябают по скале в поисках опоры- Неприятно, черт побери! И я понял ребят из Тольятти, которые с такой душевностью описали прохождение этого участка.

В этот выход наша четверка, собрав по возможности по пути все "верье" и "железо" проработала до высоты 6500 метров. Выше перил, которые провесили Симоне & К, я вешал веревки по снежно-ледовому склону, и в сумме набралось опять около полукилометра перил, что мы протянули вверх. Здесь на широком снежном гребне между скальными зубцами и огромным карнизом мы установили свою палатку. Выше нас грозно тянулся в бесконечность и вверх плоскость снежного склона. И было страшно. А вечером v по закону подлости v пошел снег. И всю ночь я тревожно вскакивал, и тревожно крутя головой, вслушивался в жуткую тишину за палаткой. Снежные хлопья с шелестом ложились на крышу, и скатывались маленькими лавинками. И порой где-то с мягким вздохом сходили лавины побольше.

Утром мы, посмотрев друг на друга, дружно решили валить вниз. Только Пивцов, капризно покрутив носом высказался в плане того, что "можно бы и-" Но в целом все разумно решили "дюльферять", и только вторая группа, которая до обеда провела в палатке второго лагеря, к вечеру передислоцировалась выше.

Тут надо сказать, что в стороне от кулуара, расположенного между Первым и Вторым лагерями, висит большой ледопад, который угрожающе скалится над тобой, когда ты карабкаешься по перилам. Его синеватые сколы, подобно маске Фантомаса готовы обрушить на тебя всю мощь и силу стихии, и за день до нашего спуска эта махина показала свою разнузданность. Надо сказать, зрелище пропахавшей ледник массы снега было удручающим. Не дай бог оказаться на пути-

Мы же, проскочив в обед мимо ледопада, вечером уже вовсю уплетали мясо в Базовом лагере. Наш повар Фарман начинал потихоньку осваиваться с русско-казахской кухней. Еще в начале экспедиции Лавров, засучив рукава, провел с ним на кухне почти все утро, уча готовить борщ. Потом, общее требование мяса, лука и зеленого чая - все это, без сомнения, показало нашему повару, что мы v ребята без выпендрежа и с конкретным вкусом. Как некогда пошутил Ильинский, - "Почему волки лишь на втором месте по поеданию мяса? Потому что на первом месте мы-"

В общем, мясо здоровому мужику надо есть. Тогда и работать можно. Вторая группа по слегка уплотнившемуся снегу смогла провесить еще 250 метров перил, достав до скал левее места ночевки. Здесь из-под белого покрова кое-где выглядывали старые веревки, и было ясно, что путь проходит сюда.

Можно отметить, что еще с самого начала работы на горе иностранцы по одному начали отсеиваться. Кто по болезни, кто по усталости. Было ясно, что к финишу они придут далеко не все. Когда же под гору прибыла итало-австрийская команда, и у них люди стали болеть уже в Базовом Лагере, мы несколько сбавили свои ожидания относительно их помощи в прокладке маршрута. Лишь Симоне Моро, не в силах работать на втором плане, кое-что добавлял к усилиям нашей команды. Да кое-кто изредка занимался подброской снаряжения вверх.

Тем приятнее оказалась сила и азарт женщины из Австрии, Герлинды Кальтенбруннер, которая легко переносила все тяготы высотного восхождения вместе нами. Мы не могли не обратить внимания на огонь в ее глазах, и по общему решению, она стала "своим человеком", которого можно брать на гору.

В Базе мы отдыхали. Вот только в некоторых спальных мешках (видать из пакистанских кариматов и баулов) завелась какая-то живность. Особенно она лютовала в палатке Ильинского, и он никак не мог разобраться, кто же его так люто грызет по ночам. По утрам Шеф со злостью демонстрировал свои искусанные ноги, и делился опытом, какими методами он пытается с ними бороться. На что Пивцов как-то сказал ему, что есть прекрасный способ, называется "Третий высотный лагерь", мол сами испытали.

- Они там, Ерванд Тихонович, то ли засыпают, то ли вымораживаюся-

- Так я туда пока дойду, сам умру, - сказал Шеф.

- Тут уж одно из двух, - вздохнул Пивцов, - либо насекомые, либо вы.

Когда я опять перечитал рассказ Стругацких "Парень из преисподней", то почувствовал, что все наши передряги v просто детский лепет по сравнению с тем, в чем порой варятся люди в жизни. Утром 13 июня мы с Иньяки-испанцем вышли из Базы наверх. Тройка Пивцов-Жумаев-Чумаков еще с вечера ушла ночевать в Лагерь 1, а я решил провести еще один спокойный вечер на "зеленке". Поочередно тропя свежевыпавший снег в кулуаре, мы с Иньяки пробились во второй лагерь, где я принялся греть воду для подходивших ребят. Пошел снег. Вылезший наверх Чумаков сказал, что Пивцов просит помочь Герлинде, шедшей с Куртом-итальянцем из Лагеря 1, которая вряд ли вылезет по перилам на "Стене Кинсхофера" с ее рюкзаком. Вернувшись под стену, я их там и обнаружил, делившими рюкзаки, - какой легче. И когда навьючил на себя баул фройлин Кальтенбруннер, то сразу же поверил Пивцову. Пожалуй, еще немного, и я сам бы с таким наверх не вылез. Как она умудрилась досюда допахать, эта симпатичная австриячка? Наверху стены я обнаружил Чумакова, с довольным видом разматывавшего веревку.

- Чичаса мы для Курта будем "удочку" делать, - объяснил он мне. - Поможем рюкзак вытащить... А то погибнет олимпийский чемпион...

Курт был чемпионом Лиллиехаммерской олимпиады по санному спорту.

Уже выше Лагеря на 6500 метров мы, вешая веревки, получили, так сказать, должок от наших иностранных партнеров. Иньяки с Герлиндой, шедшие в тот раз налегке, проработали впереди пару сотен метров, довольно толково развешивая веревки меж скальных зубцов на ледовом склоне. Потом они свалили вниз v их акклиматизационный выход подошел к финалу. А мы ползли дальше.

За день до того Жумаев, работая налегке первым, доработал по гребню около 250 метров, когда мы провели еще одну ночь на 6500. А другой день достался мне. После ухода испано-австрийской двойки, когда мы поняли, что веревок нам все равно не хватит, чтобы провесить весь маршрут, внезапно обнаружилось, что можно откапывать из-под полуметрового снега старые перила. И мы весело, с шутками и прибаутками двинулись выше "акклиматизационного одеяла". Пахать снова пришлось на совесть. Количество груза, хоть и менее весомое, чем в прошлый выход, давало о себе знать. Лишь к вечеру наша усталая четверка, траверснув кулуар, по скалам выбралась на верхушку контрфорса. Здесь начинался край предвершинного плато. Здесь мы расположились на ночлег на высоте 7050 метров.

Надо отметить, что это выход нашей группы планировался как рабоче-акклиматизационный. Поэтому я шел наверх в полной уверенности, что после еще одной ночевки здесь мы спустимся в Базу, откуда и будем планировать предстоявший штурм вершины. И в самом деле, на мой взгляд, следовало поберечь силы, и не рвать вверх нахрапом. Эпопея нам предстояла долгая, и маячившие где-то в будущем Броуд и К2 заставляли продумать более мягкий темп акклиматизации. Тем более, что в нашей группе был человек, впервые шедший на восьмитысячник. И тем более, что времени у нас было немало. Спешка была ни к чему.

Поэтому полной неожиданностью для меня явилось решение тройки моих партнеров по группе о штурме вершины, которое, якобы, возникло еще в Базе.

"Ну да что уж там, - решил я, - бывало и хуже". А вслух сказал, что лично я "против", но буду идти туда, куда считает коллектив. Короче говоря, пошел на поводу у событий, поплыл по течению. Хотя, если разобраться, это едва не стоило мне вершины. Не менее неожиданным наше решение оказалось и для пятерки, ночевавшей лагерем ниже. Ильинский по радио сказал только, что он понимает наше настроение.

Как это ни выглядит лихой атакой, - типа, шашки наголо, и вперед, - но восхождение на Нанга-Парбат, и в самом деле прошло натиском. И суть здесь, я думаю, не в пресловутой подготовке в барокамере.

Конечно, на первый взгляд, все получилось просто и красиво, работая в стиле опыта Канченджанги и Шишапангмы, получилось вытянуть свои силы до самого неба. При том, что практически вся подготовка пути и пробивание снегов легли на плечи казахстанской команды. Наверное, здесь большую роль сыграл опыт. И в самом деле, у большинства участников - по 4-5 восхождений на восьмитысячные вершины.

Штурм, собственно, в силу сложившихся обстоятельств, начался еще с высоты 6500 метров, выше которой до передовой четверки не поднимался никто, только пятеро собратьев по оружию пробивали тропу на пару сотен метров выше по снежному полю. Тепло палатки, что мы втиснули под небольшой скалой на высоте 7050 м, добавило оптимизма нашей компании, и все дружно высказались за попытку штурма. Так что я, откровенно, оказался единственным не совсем снаряженным к выходу на восьмитысячник.

Пропахав на следующее утро снега плато, мы достигли основания вершинной башни Нанга-Парбат, где и принялись вливать в себя необходимое количество жидкости с добавлением калорий, поднимая душевный и физический настрой перед штурмом. Высота была уже 7400 метров.

Старовали мы в 00 часов. Попеременно тропя снег, мы дружно пахали в стремлении достать свою мечту на этом пути. Кусок скалы где-то в поднебесье... что с того, но все были одержимы этим. Пивцов, Жумаев, Чумаков, я... снова по кругу... но где-то через два часа пути я почувствовал, что теряю контроль над пальцами ног. Звездное небо прямо-таки вымораживало душу. Все шли в пуховках, а я, не представлявший, что уже третий выход на гору может оказаться штурмовым, оказался в поларе и гортексе. Прямо, чуть ли не голым себя чувствовал в мертвящем свете Луны.

Спустившись вниз, в палатку, я потратил не менее часа, чтобы отогреть застывшие ноги. А выйти наверх снова смог лишь в 05.10 часов утра, когда было совсем светло. К тому времени, я был уверен, парни наверняка уже достигли вершины, и меня ждало режущее чувства одиночество на высоте 8000 метров.

17 июня было днем кристально холодным и чистым. Громада горы прикрывала меня от восходившего на востоке солнца. Только гребень Мацено ниже уже пламенел в лучах солнца. И - о, чудо! - отражал слабое тепло от светила. Совсем еле уловимо, но этого хватило, чтобы отогреть сердце, которое вскоре после выхода опять напомнило заиндевевший кусок говядины. Я рвал что было сил, ибо мои шансы оказаться на вершине катастрофически таяли, словно уходили в снег, который заметал тропу после работавших впереди Пивцова, Жумаева и Чумакова.

Поэтому, поймите мою радость, когда я увидел три крохотных силуэта на грани скал и неба в слабо взвихренном снеге, что теребили порывы ветра. Они шли вверх в ярких куртках, словно маячки светясь на черно-белом фоне. Я облегченно вздохнул, и уже работал более спокойно.

На самом острие борьбы, выложившись в красивом азартном рывке, наша группа в 8 часов 35 минут 17 мая 2003 года достигла вершины пика Нанга-Парбат (8125 м). Ребята что-то говорили, фотографировали, показывали в сторону Каракорума. Мною же, промороженному насквозь, владела только одна мысль - вниз, вниз, вниз... в тепло. Солнце, полускрытое клочьями тумана на востоке, почти не грело. Мы начали спуск.

В тот же день наша четверка спустилась до высоты 6500, а наш лагерь на 7400 метров заняла Вторая группа.

Точнее говоря, до высоты 6500 метров спустились не все. Я просквозил ниже, решив сразу забрать часть снаряжения из Лагеря 2 и уйти в Базу.

Интересное произошло, когда я спускался по перилам. Немного выше Второго лагеря, там, где снежный гребень прерывался скалами, я обнаружил, что кто-то поработал здесь в наше отсутствие. Именно на этом куске пути я повесил великолепную веревку Лафайля,чтобы уверенно работать на скально-ледовом участке. А теперь с интересом обнаружил, что половины этой веревки нет, а вместо нее кто-то понацеплял обрывки старых кусков перил пяти-десятилетней давности. Именно там я и сорвался. Веревка внезапно лопнула, когда я, затаив дыхание, крался вдоль нее по льду, и с криком "Стой, твою мать!" я откинулся назад.

Спасла меня, похоже, лишь моя реакция. Успев оттолкнуться ногами от склона, я не дал себе кувыркнуться. Все происходило как в замедленном кино. И пролетев несколько метров, растопырив руки и ноги, я со всего маха умудрился зацепиться пальцами за выступ скалы на краю обрыва.

Короче, ниже Второго лагеря я в тот вечер не пошел. И все меня потеряли. И думали невесть что. И лишь утром, когда я снова поднялся к этому злополучному месту, чтобы поменять здесь перильные веревки, Ильинский с недоумением углядел меня из Базы в подзорную трубу. А потом, когда спустилась ночевавшая на 6500 тройка, мы дружно сдюльферяли в Базу. И шагая по зеленой траве, в которой голубели незабудки, я просто чувствовал счастье. Живое счастье.

А на Горе тем временем назревала еще одна драма. Красота и нелогичность нашего броска на вершину, похоже, вдохновила Вторую группу для подобного штурма. Выйдя из верхнего лагеря в 02.20 ночи, пятерка бодро шла наверх, когда повторилась история с замерзанием. Один из той группы, Молгачев Дамир, почувствовав, что теряет пальцы, вернулся в палатку, а потом уже не смог догнать ушедших вперед товарищей. В 11.30 часов Лавров, Распопов и Литвинов стояли среди облаков, летевших над вершиной, и фотографировались. Богомолов достиг вершины на несколько часов позже. И только Молгачев, развернувшись с 7850 метров, не достиг своего предела.

В тот день группа заночевала на высоте 7400 метров еще раз. Снизу поднималась связка Иньяки-Герлинда, отдохнувшая, и полная желания проверить свои силы в штурмовом рывке. Потому, Молгачев решил задержаться в верхнем лагере, чтобы попробовать залезть на Нанга-Парбат еще раз. На следующий день они уже были вместе, но к сожалению, шутки с высотой плохи. И порой человек не в силах преодолеть ту обрекающую черту, за которой остается "до" и начинается "после". Дамир остался "до" вершины. Ибо несколько дней на высоте семи с половиной тысяч метров изводят человека так, как никогда, пожалуй, не понять жителям равнин. Человек исчезает, его силы сводятся к нулю.

Кое-как, уже после возвращения Иньяки и Герлинды с вершины, они провели еще одну ночь в палатке на 7400. По голосу Молгачева мы в Базе пытались судить о его самочувствии. Чепуха- То, как он шел на наших глазах, должно было сказать о его кондиции. Наутро он с трудом вышел вслед за спутниками вниз, и только под вечер с трудом пришел на 6500. Проходя по перилам мимо платки на гребне, в которой находились Симоне, Вистурс и Лафайль, он смог только пошутить: "Я не слишком быстро иду?" Те напоили его двумя литрами воды и дали перекусить. Герлинда с Иньяки ждали его ниже.

И только на другое утро двойка Жумаев-Урубко выдвинулась снизу навстречу. Мы встретили его на 5800, под стеной Киншофера. Впереди шел Иньяки, побивая тропу в свежем снегу. Ему, похоже, досталось изрядно, и было видно, что он устал. Затем спускался Дамир, а за ним семенила бодрая и симпатичная Герлинда. Со словами "О-кей, Дамир, о-кей, Дамир", она, подобно тени, преследовала его.

Следует также упомянуть, что Симоне и Жан-Кристоф пролезли очень красивый вариант по склону Диамир левее нашего маршрута. Эта идея возникла у них после того, как они в беседе с нашим тренером, Ервандом Ильинским еще в начале экспедиции обратили внимание на простоту и логичность такого пути. Шеф с первого дня изучал в подзорную трубу систему кулуаров в том направлении, и с интересом ткнул пальцем в его сторону. К сожалению, с высоты 7150 метров Симоне развернулся вниз, почувствовав себя плохо. Лафайль же, с поджидавшим его Вистурсом достиг вершины 23 июня.

Сейчас у нас наступили праздные дни отдыха после восхождения на Нанга-Парбат. Вся команда, конечно, устала. Ну и сейчас мы возвращались вниз по долине очень быстро, - покрыли за один день четыре дневных перехода. Так что усталость есть. Но сейчас мы отдыхаем в одном из лучших курортных комплексов Пакистана. Здесь большое озеро, вокруг которого расположены коттеджи. Растут яблоки и много черешни. Поэтому после вечных снегов чувствуем себя аки в раю. В общем, хорошо. Играем в теннис, катаемся на лодках, купаемся.

И надеемся, что Броуд-пик и К2 дадут нам шанс испытать наши силы еще раз в честной борьбе.

Денис Урубко 27 июня, 19-00

Спонсоры Дениса МАНАРАГА , SALICE, ЦСКА Казахстан

P.S. Мнение автора есть позиция сугубо личная, и может не совпадать с официальной информацией, и мнением руководителя, тренера и остальных участников экспедиции.,