Можно ли выжить голому на высоте 7500 м при -60 градусах?

Ранее: Интервью Бориса Коршунова

Альпинист из Зеленограда Борис Степанович Коршунов в возрасте 71 года приехал на Эльбрус из Москвы 13 сентября 2006, а 14 сентября участвовал в забеге от Бочек до Западной вершины. Его время подъема 4 часа 58 минут. Без акклиматизации. Семикратный Снежный Барс - единственный в истории. А еще у него удивительная биография. В течение многих лет он добровольно участвовал в экспериментах, проводимых ин-том им. Газенко по изучению возможностей человека по выживанию в экстремальных условиях. На обратном пути в поезде Борис Степанович рассказал о некоторых экспериментах. Вот рассказ об одном из них.

Первыми довольно значительный материал по выживанию человека в экстремальных условиях собрали немцы во время Второй мировой войны, проводя эксперименты на военнопленных и узниках концлагерей, а также фиксируя сведения о моряках, выживших при затоплении военных боевых и транспортных судов в северных морях. Это материал весь подвергался доскональному научному анализу и систематизировался. Получалось, что организм человека способен в экстремальных условиях эффективнее реагировать и находить резервы для выживания. После разгрома Германии американцы захватили все эти научные материалы, правда, по-братски немножко поделились  с русскими. А потом пришла пора космических полетов, и тогда наши ученые начали собственные исследования в этой области.

Во время подготовки первого отряда космонавтов лучшим и далеко опережавшим остальных по физико-техническим показателям был не Гагарин, а другой парень. Он намного всех превосходил. Но кому-то понадобилось убрать его с положения лидера, и тогда ему устроили "подставу" - в маленьком военном гарнизоне, где они жили, устроили "привод" в милицию. После чего фамилия этого парня мелькала во всех рапортах маленьких начальников и начальников побольше, и таким образом, "порочила" звание космонавта. Хрущеву на стол положили на утверждение списки  претендентов на полет уже без фамилии этого парня.

Все тесты и тренировочный процесс, разработанный для космонавтов, предварительно обкатывались на нескольких командах испытателей. Я был одним из испытуемых-любителей. В экспериментах участвовали профессиональные испытуемые и любители. Они по-разному исполняли требования. Профессионалам важно было зарплату получить, а раскрыть до конца свои возможности они не стремились. А любители - наоборот. Мне, к примеру, было крайне интересно, на какой скотине я езжу. Хотелось знать свою границу возможностей.

Начались серии исследований, как организм человека реагирует на невесомость. Например, в состоянии невесомости вам нужно что-то написать. Все пишут по параболе - просто потому, что рука ничего не весит,  а ты привык полагаться на сигналы, которые поступают в мозг из мышечной ткани, ты представляешь, как правильно двигать рукой. То же самое с глазами - мы привыкли оценивать расстояния до предметов на основании напряжения глазных мышц. В невесомости это не работает.

Много было исследований для выявления резервов человеческого организма. Расскажу об одном из экспериментов, который проводился в году в 1977 или 1978, точно не помню. Я был в той команде из 6 испытуемых.

Терскол, база Чегет.
Задача - проверить организм человека на выживаемость при крайне низкой температуре и большой высоте. Нас помещали в барокамеру (высота 7500 м) при температуре -60С, голыми, на один час.
Вход в барокамеру представлял собой круглую дверь диаметром 2,5 метра, которая медленно двигалась на рельсах. Оказалось, пока дверь ездит туда-сюда, пропуская испытуемых, температура успевает подняться до -20С. Один экспериментатор придумал вырезать амбразуру в потолке камеры, оттуда спустить обычную стремянку: поскольку холод весь внизу, испытуемые будут спускаться по лесенке, и как только они входят, люк закрывается. В каждом опыте участвовали по два человека.

Тепло одетая девушка-врач сидела с нами, фиксировала наши данные. Мы голые сидели в самолетных креслах, и при -60С все волосы на теле, какой бы длины они ни были, вставали дыбом - понятно, что при этом у поверхности тела образовывался промежуточный слой с более высокой температурой. Тогда врач, которая за нами наблюдала, предложила: в камере включать вентилятор два метра в диаметре каждые 10 минут для того, чтобы сдувать этот промежуточный слой. Надо сказать, что вот тогда нам пришлось очень тяжко при -60С и при вентиляторе в течение часа...

Предполагались следующие замеры: загоняли в каждый палец по стеклянному капилляру порядка 0,2 мм для исследования крови, измерение давления обычным способом. На нос вешали клипсу, позволявшую дышать только через рот. Вдыхаешь смесь кислорода с азотом, а выдыхаешь неизвестно что - вот эту смесь и определяли. Измеряли  частоту дыхания. Так вот, после того как включили вентилятор, замер в капиллярах сделать стало невозможно - кровь превратилась в лед. Давление тоже было не измерить - резина стала хрупкой и рассыпалась, а человек при этом сидел живой пока еще. В валеометре все эти колесики и шестеренки за счет дыхания замерзли. В результате посчитали, что это неудачный эксперимент. Через 2 дня его повторили с учетом того, что не получилось.

Состояние внутреннего здоровья определялось так - тебе в задний проход запихивали трубку 150 мм длиной, с термометром, сидеть на нем нельзя, только полулежать. За час человек очень охлаждается, наиболее охлаждаемые в организме участки - те, где находится много воды - мочевой пузырь, желудок. Мозг медленнее всего охлаждается, тут и волосяной покров придуман Всего было предусмотрено 4 цикла по часу.

А потом наступил третий этап. О нем расскажу подробнее.

Начиная с 7 ноября, мы должны были спуститься из Чегета вниз до Адыр Су, потом через Верхний Баксан перейти на северную сторону, с кисловодской стороны подняться на Эльбрус в облегченной одежде (в болоньевом костюме, под ним ничего), траверсировать на Южную сторону, и спуститься снова в Чегет. У нас было две палатки "памирки" по 4 человека, две ночевки были обязательные.

Начало ноября - это жуткое время для Эльбруса, переходный период между осенью и зимой, когда очень низкие температуры и сильные ветра.

Давались ли нам какие-нибудь гарантии компенсации в случае потери здоровья во время экспериментов? Нет. Каждый из нас подписывал бумагу, сформулированную  в очень обтекаемой форме - в любых вариантах, как нам объяснил юрист, наших претензий возместить ущерб здоровью как следствие эксперимента, ничего бы не вышло. Мы все официально находились на больничных листах, и там стоял такой диагноз, что даже медики с громадным опытом не могли понять, о чем именно речь.

Ураганные ветра на Эльбрусе были тогда такие, что наша палатка-перкалька пробивалась мелким снегом насквозь и за ночь полностью заполнялась снегом.

Как-то я оторвался от других, остановился в ложбинке их подождать, смотрю - стоит занесенная снегом крошечная палаточка. Я туда руку засунул в окошко - там все в снегу, разгреб - там девчонка усопшая лежит, давно видимо. Рядом начал копать - и там парень лежит. Когда мы уже перевалили через вершину и спустились вниз, в службе Махинова нам сказали, что это пара с кисловодской стороны, их искали но не нашли.

Т.е. палатку заносило почти полностью, спальники у нас были ватные, лагерные, тяжелые и бесполезные. По сути, никакого сна и не было. Мы договорились в течение ночи меняться местами от краев к середине, чтобы окончательно не замерзнуть, но символического тепла хватало лишь на первые 15-20 минут - ты залез в палатку, и там кажется много теплей. Примусов у нас не было.

Это входило в программу "питания". Нам придумали специальный рацион. Пища должна была содержать только цельный продукт. Нам выдали зерна. Зерно содержит в себе все, что необходимо для рождения нового организма, в том числе биоактивные вещества. Поэтому нам дали ячмень, овес и гречку - выбор небогатый. Причем овес - это не геркулес! Все зерна в чешуе! В общей сложности столько, сколько тебе надо калорий на три дня, чтобы перевалить Эльбрус

Приготавливать пищу или брать примуса ни в коем случае не позволялось. Перед походом каждому внизу выдавалась полиэтиленовая баночка, куда вечером кладешь этот ячмень или овес или гречку. Чешую ничем не отколупать Насыпаешь зерна, зачерпываешь пару горстей снега, закрываешь крышечку, и прячешь банку... в плавки, самое теплое место.  А утром съедаешь ее содержимое с удовольствием.
Вечером же каждый должен был съесть одно сырое яйцо - опять же, биоактивные вещества! Его надо было выпить. Тут наши экспериментаторы недодумали: в таком адском холоде яйца замерзли! Так вот, яйцо (это голышок ледяной) прекрасно входит в рот, а вот обратно его вытолкать невозможно. Холодно страшно!
И как мы его ни пытались вытолкать! Все в соплях, продрогли как собаки, плюс это ледяное яйцо. Приходилось через нос дышать, как можешь - так и дыши.  Вот ты сидишь, а оно потихонечку так слоями оттаивает во рту. А утром берешь баночку с "кашкой" из трусов (видимо так, кстати, мюсли придумали?) И пальцем вынимаешь эту смесь, и поглощаешь. Вычерпывали до блеска - посуду мыть не надо было. Ни в коем случае нельзя было брать с собой соль и сахар - это продукт цивилизации, и они очень вредны, потому что действуют как консерванты внутри организма - оно ведь что в банке, что внутри тебя - действуют одинаково, а это затрудняет всасывание полезных веществ из пищи.

Мы переночевали 2 ночи. Из альпинистов был я и Синицын. Смысл эксперимента был выявить резервы человеческого организма. При максимальной нагрузке организм отдает команду: каловые комки не нужны, пища почти полностью усваивается.

После такой "диеты" становилось даже при ходьбе страшно холодно. С нами шел врач Катков, и он, хоть и был много рахитичнее нас, ел то же, что и мы.
Я ему рассказал, что за год до этого во время зимнего восхождения в двойке на Эльбрус на спуске нам пришлось ночевать, не доходя до Приюта метров 300. В верхней части маршрута был чистый лед, внизу снег. Ночевали мы без теплых вещей, палатки. Заблудились, и решили не двигаться: я боялся что или влево или вправо уйдем на трещины. Так вот, в ноябре во время этого эксперимента было гораздо холоднее.

Когда вылезли на вершину Эльбруса, было ясно, часов 10 утра, но такой колотун! Все старались согреться за счет движений, палатка была полна мелкой дресней, пробивавшей крышу из за ураганного ветра. Такой ураганный ветер даже в ясную погоду тащит понизу весь снег, он перекатывается через Эльбрус, и получается такая мелкая труха, и вот она-то и проникает через мельчайшие поры ткани. И забивает все. Просыпаемся мы вчетвером - над нами все забито снегом.

Я спустился на седловину - там еще избушка сохранилась. Кстати, на восточной вершине был вертолет, и были там иллюминаторы, прекрасные двери - а через год безмозглые туристы повыбивали стекла и отломали двери. Туристская сволочь. Лучше бы пользовались как хижиной.

В избушке я нашел самодельные платформенные кошки: в платформе насверлены дырочки, в них забиты гвозди и расклепаны. На передней части штук 20 этих гвоздей забито, а на задней не меньше 10. Я эти кошки взял как сувенир.

Спустились мы с Синициным до Приюта. Дверь открыта, внутри четыре человека сидели - они с помощью лазера определяли, есть ли "искривление Земли". Лазер светил из Сочи. Получалось, что луч куда-то отклонялся, а они это фиксировали. Поднялись мы на второй этаж, туда, где зал был - два мужичка сидят. Мы знакомимся, и вдруг они говорят: "А может, вы кушать хотите?" Мы говорим: "Конечно, хотим!" Поели мы горохового супа, сидим довольные. Двоих наших, правда, еще не было... Но этот день был прекрасный, солнечный, они не могли заблудиться, поэтому я совершенно спокойно шел вниз. Они пришли минут через сорок. Пришел и доктор Катков (а он был очень исполнительный, по-немецки) Он внимательно следил, чтобы эксперимент был чистым, но нам было уже не до науки.

У нас оставалось еще порядка трех-четырех часов светлого времени - как будем действовать дальше? Я был за то, чтобы спускаться вниз, Катков - чтобы переночевать на Приюте. Решили: ночуем. Прошло полтора часа. Смотрим в окошко - поднимается большая туристская группа, человек пятнадцать, и последней идет женщина лет 25. А лицо у нее - живого места нет, все избито, в синяках. Мы постеснялись у нее самой спросить. Спросили у других: "У вас какие -то проблемы были?" Часа через два приходит Шалико Маргиани. Кто знает, кто это такой - тот поймет: в плане секса это был зверь, настоящий дикарь, от него невозможно было спастись. И вот он еще внизу положил глаз на эту девицу, и видимо, что-то у них произошло, а потом она решила убежать, но рассудила, что если спустится вниз, то он ее непременно настигнет. Поэтому она пошла с этой группой наверх, в надежде на то, что он побежал ее искать внизу, местных расспрашивает.
И вот он пришел на Приют искать ее. Девушку спрятали, но Шалико всю ночь не спал - пытался найти. И мы решили рано утром, пока он будет спать, вчетвером спустимся с ней в Азау. Кто такая, откуда - понятия не имели

Спускались пешком до Азау. Я знал, что внизу там шашлыки готовят. Мы страдали от голода до безумия, и когда я спустился вниз, увидел 40-литровый алюминиевый бак, в котором местные квасили шашлык Мяса там не было, но я наклонил бак, и набрал пустой консервной банкой, которую тут же нашел, настой от мяса, и выпил. А внизу там слой соли - это даже не рассол, а кошмар какой-то. И прибегает Синицын, я говорю: "Если хочешь..." "Хочу!", - говорит. Мы даже этот раствор соли пили с удовольствием.

А через два дня было продолжение эксперимента в барокамере на 7500 м и при - 60С, только после этого они нас оттуда выволакивали и специальным фотоаппаратом в инфракрасных лучах делали снимки состояния разных органов. Лучше всего переохлаждение переносила голова, легкие, сердце. Почки и желудок отмерзали, а конечности - вообще кошмар...

Рассказ Бориса Степановича Коршунова записала в поезде Кисловодск - Москва - Петербург Елена Лалетина,
www.Russianclimb.com
подготовлено к публикации 23 октября 2006