|
ЖИВЫЕ
НЕУДАЧНИКИ
"Гора-убийца"
Есть на свете горы, а среди них есть те, что мы называем с
большой буквы. Они на самом деле превышают наши понятия о
грандиозности и неизмеримости мира. Ибо до сих пор никакая
техника не в силах помочь человеку забраться на высоту 8000
метров. И нет механизмов, способных вытащить оттуда попавшего
в беду человека. Только ценою тяжелых усилий можно выжить
на такой высоте, и еще большие усилия требуются, чтобы наперекор
ветру, холоду и нехватке кислорода достичь цели, и благополучно
вернуться к радостям цивилизации.
Именно такой Горой является для альпинистов всего мира вершина
К2.
Много
названий дали ей люди. Горные народности Пакистана именуют
ее Чогори. В переводе это означает "Большая Гора".
С севера тюрки, издавна гонявшие своих верблюдов по отрогам
Каракорума, называли эту гору - Когир, что значит приблизительно
то же самое. Красота вершины, багровевшей своими гранями выше
всего мира, приковывала взгляды всех, кто по Великому Шелковому
пути совершал странствия между Востоком и Западом.
В
начале двадцатого века английская геодезическая экспедиция,
проводя замеры высот вершин в районе ледника Балторо горной
системы Каракорум, обнаружила, что гора, которой они присвоили
порядковый номер К2, является также второй по высоте вершиной
мира (8611 метров). Вершина сама по себе была настолько грандиозна,
что подавленные ее размерами люди всегда относились к ней
с большим пиететом. Выше были только Эверест и небо.
Позже
она получила много других не слишком остроумных названий,
вполне соответствовавших ее характеру - "Смертельная
Гора", "Гора-убийца" и т.п. Альпинисты гибли
на К2 с отвратительным постоянством и по вполне понятным причинам,
но не меньше их навсегда осталось и на других восьмитысячниках.
Там была "зона смерти". В 1954 году итальянская
экспедиция впервые покорила вершину по юго-восточному ребру.
Они потеряли одного человека. В 1982 году под К2 прибыли японцы,
которые решили штурмовать гору с Севера по крутому скальному
гребню. Их успех тоже был омрачен смертью двух альпинистов,
погибших в ледовых обвалах. И в течении сорока восьми лет
после того, как нога человека вступила на высшую точку К2,
число погибших на склонах этой горы альпинистов, все росло.
Каждый четвертый, рискнувший выйти на штурм, не вернулся...
Наверняка
многие помнят художественныей фильм "Вертикальный предел"
- по сюжету в группе альпинистов, совершающих восхождение
на К2, выживают только двое. Несмотря на некоторое несоответствие
с реальным альпинизмом, фильм все-таки привлек внимание. Отныне
горовосхождения, а особенно если они совершаются на К2, стали
считаться чуть ли не одним из видов самоубийства. Гора с легкой
подачи режиссеров превратилась в чудовище, готовое поглотить
любого смельчака, стремящегося утвердить свои амбиции на ее
вершине. И абсолютно напрасно...
Польская
зимняя экспедиция на К2
Я
отправился к ней зимой в конце 2002 года вместе с поляками,
которые намеревались лезть на гору по маршруту японцев с Севера.
Руководил
Польской Зимней Экспедицией на К2 известнейший во всем мире
горовосходитель Кшиштоф Велицкий. По его приглашению в состав
команды были включены несколько альпинистов из СНГ - Гия Тортладзе
(Грузия), Ильяс Тухватуллин (Узбекистан), Василий Пивцов и
я (Казахстан). Из польских альпинистов я знал только одного,
но "эсэнговцы" все были моими хорошими друзьями,
поэтому я отправился.
С
Василием Пивцовым мы давно уже совершали восхождения в составе
сборной Казахстана по альпинизму. Он, что называется, мастер
своего дела. Уж не знаю, насколько ему импонировало мое общество,
но я чувствовал некоторый оптимизм, зная, что работать предстояло
с испытанным во всех передрягах человеком. Тем более, что
мы представляли Центральный Спортивный Клуб Армии, знаменитый
своими спортивными традициями.
До
сих пор мало кому удавалось подниматься на гималайские и каракорумские
гиганты в зимних условиях. Немногие альпинисты имели достаточно
нахальства для подобных экспериментов. И в этом, бесспорно,
лидировали поляки, чьими усилиями были покорены Лхотзе, Эверест,
Канченджанга и Чо-Ойю.
Для
проведения восхождения и медицинских целей был закуплен кислород,
который мне с большим трудом удалось получить в аэропорту.
Мы мотались по городу, улаживая "бумажные" вопросы,
и я изнервничался настолько, что когда заветные баллоны с
газом были у меня на руках, я упал без сил и проспал больше
двенадцати часов. Тут хочется выразить большую благодарность
Кожагапанову Е.Т., начальнику Таможенного управления, и всем,
кто нам помог. Ибо, как показали события, баллоны сыграли-таки
свою положительную роль в экспедиции.
На
сей раз дорога лежала в Каракорум к северным склонам вершины
К2. 17 декабря, выслушав скупое бодрящее напутствие Старшего
Тренера Е.Т. Ильинского - не свернуть себе шеи, - мы с Василием
присоединились к прилетевшим в Киргизстан полякам. Здесь я
впервые увидел их, что называется, "в лицо", знаменитого
Велицкого, и остальных, с кем был знаком лишь по переписке.
Честно говоря, они произвели на меня впечатление своей уверенностью.
После
недолгого странствия на машинах через Китай, грузы экспедиции
общим весом свыше четырех тонн были навьючены на верблюдов.
Очевидно, от обиды на тяжелую работенку, выпавшую на их долю,
по ночам они рычали как настоящие хищники. Вечерами мы жгли
костры из веток чахлого кустарника, и долго не могли заснуть,
ежась от холода под мириадами звезд зимнего прозрачного неба.
Новый
год у подножия
К
концу декабря наша команда увидела крутые гребни К2. Если
у гор есть душа, то вершина наверняка была озадачена нашим
появлением в столь неуютной обстановке. Температура в Передовом
Базовом Лагере достигала тридцати градусов ниже нуля. Хозяйственные
работы по его обустройству были далеки от совершенства, и
тут проявил себя инженерный гений Ильяса Тухватуллина. Под
его руководством мы устанавливали палатки, из старых канистр
и бамбуковых шестов, валявшихся на морене ледника после предыдущих
экспедиций, мастерили столы и скамейки. Получалось очень похоже
на бунгало. Только климат был далеко не тропический. Ветер
с гулом носился над сераками, силясь свести к нулю все наши
усилия, это напоминало грохот проходящего в небе локомотива.
Высота здесь была уже более пяти тысяч метров над уровнем
моря. Вскоре над лагерем взвились флаги Польши, Грузии, Узбекистана
и Казахстана. На фоне К2 такое содружество смотрелось великолепно.
По
всей дороге на леднике от долины до Передового Базового Лагеря,
словно муравьи, сновала вспомогательная команда из трех молодых
польских альпинистов и четырех пакистанских носильщиков. Ребята
за эти дни работы перетащили каждый от 350 до 700 кг груза.
В условиях практически не прекращавшихся ветров это было поистине
стахановское упорство.
Новый
Год я встретил до неприличия просто - почивая сном праведника
в спальном мешке. У поляков вообще не принято пышно отмечать
этот праздник. Зато Католическое Рождество было отпраздновано
на славу. Играла музыка, горели свечи, озаряя праздничный
стол с кексами и кренделями. Все желали друг другу счастья.
А Гия, заявив, что ни за что не проведет новогоднюю ночь без
елки, захватил в Передовой Базовый Лагерь небольшое искусственное
деревце.
Нас
(прибывших из стран СНГ) сразу стали именовать Восточной группой.
Польская часть горовосходителей состояла из семи человек.
Работа на горе началась первого января 2003 года дебютом двойки
Тортладзе-Тухватуллин, эти горячие парни навесили в ледовом
кулуаре 250 метров веревки. Остальные, в том числе Вася и
я, подносили снаряжение к началу маршрута, а на другой день
продолжили работу на горе.
Лавируя
между сераков, преодолевая глянец ледовых склонов нижней части
горы, к пятому января мы достигли хорошего места в ледовой
трещине. Нам с Васькой довелось установить на высоте 6000
метров первый лагерь.
Вечером, прогнав ворона, норовившего увести у нас что-нибудь
съестное, мы с Василием пили чай в палатке.
- Что это было? - напрягся он, услышав хлесткий удар по тенту.
- Да лавины с края трещины через палатку летят, - успокоил
я его, - и хвостом тент цепляют. Ерунда, в общем.
На
следующий день, спускаясь из лагеря в Базу, мы разминулись
с четверкой Дарека Залусского, которого я знал по совместной
экспедиции на Лхотзе. К сожалению, недостаток опыта, на мой
взгляд, в этой группе привел к тому, что все их усилия пропали
даром, и в следующий выход нам с Василием пришлось переустанавливать
лагерь. С этого момента началось некоторое отставание по проделанной
на маршруте работе между поляками и Восточной группой.
Маршрут
был достаточно сложным в техническом плане, что радовало.
Я всегда чувствовал чуть ли не кайф, когда лез по скалам или
крутому льду. Осознание того, что все это происходит на К2
добавляло остроты ощущения, и адреналин в крови начинал бурлить.
Когда ты видишь под собой пропасть в километры, и цепляешься
за небольшие зацепы, балансируя при этом ногами на таких же
крохотных выступах, то, преодолевая подъем, понимаешь, что
все это не зря.
После
ярких перипетий, связанных с установкой Лагеря 2 на скальном
гребне на высоте 6750 метров, наша группа ушла на отдых вниз,
в так называемый "Китайский Лагерь". Здесь можно
было пожить несколько дней среди кустарника и сухой травы,
отдохнуть от серого однообразия высокогорья. Отсюда мы следили
за работой поляков, и она, к сожалению, не внушала, нам оптимизма.
Понаблюдав
за ходом экспедиции, в эти дни мы решили выйти из этой, безнадежной,
по нашему мнению, авантюры, и покинуть команду.
- Вчера свой дневник читал, - тоскливо сипел я за чаем, -
как где-то на обработке тащил кучу снаряжения. Представил,
как Васо с Ильясом пахали позавчера при установке Второго
лагеря ... неужели все зря?
- Послушай, Денис, - взвился Гия, - зачем так говоришь?! Нам
что теперь помирать там всем? Теоретически прикинь!
- Я не согласен, - сказал Василий из темноты. - Я сюда за
Горой приехал.
- Это становится опасным, - высказал самое главное Ильяс.
- О-пас-ным. И сейчас можно это прекратить. Пока никто не
погиб или не обморозился. Мне лично эти поляки симпатичны,
и будет очень жаль, если мы станем упираться до тех пор, когда
уже ничего нельзя будет изменить.
По
возвращении в Базу наша группа проинформировала руководителя
экспедиции о своем решении. В очередном репортаже о ходе восхождения
журналистка М.Рогозински, находящаяся в лагере, оповестила
прессу о таком повороте событий. С этого момента во всех СМИ
и в Интернете начался настоящий ажиотаж, к сожалению, не всегда
объективный и корректный.
Я
провел очень тяжелую ночь, не сомкнув глаз. Сидел и думал.
О том, как всегда работали на высоте казахстанские альпинисты.
О том, как жаждут все восходители получить шанс для подъема
на К2, вспомнил слова Володи Сувиги о его мечте оказаться
на этой вершине. Напомнил себе, как сам всегда мечтал об этом.
Глаза многих моих товарищей, которые не смогли сюда отправиться...
Я не мог просто так развернуться, и уехать, не достигнув предела
своих возможностей. К тому же, четко понимая, что шансов практически
не оставалось, я не мог бросить людей, которые, поверив в
нас, позвали с собой...
Утром после завтрака я оделся во все чистое, и тщательно побрился,
слабо напевая: "Врагу не сдается наш гордый Варяг...
Наверх вы, товарищи... Последний парад наступает..."
Короче, черт знает что! ...сказал Велицкому, что остаюсь.
Восточная группа распалась. Василий, по-моему, с трудом веря
в происходящее, тоже был вынужден отправиться домой, - его
ждали срочные дела. Ильинский выразил по телефону надежду,
что мне хватит ума не сложить голову и не потерять пальцы,
и пожелал успеха.
Вдохновленный
чувством ясности, которое возникло в душе после принятия решения,
я был готов к любым трудностям. Поляки с азартом, решив бороться
наперекор всему, рьяно принялись за дело. Вспомогательную
группу, так доблестно отработавшую на леднике, бросили на
склоны горы. К тому времени большинство людей из основной
команды уже не могли нормально работать в силу обморожений
и болезней. А неподготовленной к высотной пахоте тройке молодежи
пришлось поработать в полную силу. Они подносили веревки,
палатки, горючее и продукты по линии веревок, что мы продолжали
упорно тянуть вверх.
Я
же присоединился к двум своим ровесникам Петреку и Марчину.
Третий лагерь на высоте 7150 метров 6 февраля Велицкий установил
практически в одиночку после того, как наша тройка восстановила
разрушенный Второй Лагерь и провесила веревки до высоты 7100.
Место здесь оказалось крайне неуютное, открытое постоянному
западному ветру, но, как это не удивительно, палатка выдерживала
его удары. И снова осечка. Несмотря на решимость, другая группа
польских восходителей не смогла пробиться выше.
Вообще,
команда поляков были довольно интересные люди - инженеры,
преподаватели ВУЗов, врачи. Поэтому общение с ними оставило
очень яркие впечатления. Пан Богдан, седовласый профессор,
отвечал в экспедиции за радиооборудование и электроэнергию.
Именно с этим мы никогда не знали проблем. Превосходно говоря
по-русски, он с легкой иронией вздыхал:
- Опять три месяца от стажа на работе отнимут, - За все время
работы "накапало" уже пять лет, что он отсутствовал
в экспедициях!
По
вечерам мы собирались в "кают-компании", где в тепле
общались, играли в карты и шахматы. А вокруг нас в темноте
поднимались заснеженные вершины, и стонал, запутавшись в проводах
антенн, ледяной ветер.
Загрузившись веревками и снаряжением под завязку, Петрек,
Марчин и я опять поднялись наверх.
И
вдруг, десятого и одиннадцатого февраля гора словно смилостивилась,
и подарила нам два дня хорошей, почти безветренной, погоды.
В эти дни было приятно чувствовать контакт с горой, у нас
получилось проработать по скальному гребню максимум возможного.
К сожалению, почувствовавший себя плохо Марчин был вынужден
уйти вниз. И вдвоем с Петреком, работавшим с обмороженными
на ногах пальцами, двенадцатого февраля мы достигли Четвертого
Лагеря на высоте 7750 метров.
Всю
ночь нас колотило от холода. Прижавшись спинами друг к другу,
стараясь перекричать грохот ветра, мы беседовали об Африке
и Австралии, о свежем жареном мясе и фруктах, и конечно, о
женщинах. Как такое можно было выдержать в тех условиях, я
сейчас представляю с трудом! Но около полуночи я заснул, и
мне снилась любимая и грядки с клубникой.
Утром все в той же круговерти взбесившегося снега мы спустились
вниз, в Базу, где вечером доктор Роман с легкой долей юмора
констатировал у Петрека обморожения.
- Один палец слегка пар-рэжем. Но не горюй. Страховку получишь
за него-
"К черту такие деньги", - подумалось мне. Я вспомнил
слова Ильяса, и мне стало по-настоящему грустно. Все-то мои
амбиции!
А
в Базе, наоборот, было забавно. Экспедиция растянулась сверх
запланированного, и частенько не хватало керосина, иногда
сахара... И всегда не хватало мяса.
- Куда недоеденное девать? - спросил кто-то из поляков за
ужином.
- Собаке, - пошутил Велицкий, - Фьють-фьють. Где собака?
- Пожалуй, - задумчиво заметил сидевший рядом Яцек Телер,
- собака здесь смогла бы жить. Лайка какая-нибудь...
- Наверное, смогла бы, - усмехнулся я, - но хреново-о...
Серьезно
работать на склонах К2, похоже, никто не хотел. Когда я поднялся
после отдыха из "Китайского Лагеря" в Базу, Кшиштоф
долго пристально всматривался в мои глаза, очевидно, силясь
уловить там хоть искру сомнения. Я же привычно ответил ему
честным взглядом прапорщика, не отягощенным мыслью. Похоже,
это его устроило, и мы втроем с Марчином принялись готовиться
к выходу. На вопрос, почему они не хотят пользоваться кислородными
аппаратами, они ответили мне моими же словами о спортивных
принципах. В общем, сабли наголо, и в атаку.
Таким
образом, после четырех дней тяжелого подъема с рюкзаками по
четырем километрам растянутых на ребре К2 веревок сквозь кубометры
плохой погоды 25 марта мы с Марчиным оказались на высоте 7750
метров. Палатка, которую мы установили здесь с Петреком, приказала
долго жить. К счастью, я догадался прихватить сюда еще один
полный комплект для установки штурмового лагеря. Велицкий,
вышедший на день позже, коротал ночь семьюстами метрами ниже
в Лагере 3.
Утром
я проснулся от того, что наша палатка словно взбесилась, и
пыталась вытряхнуть нас с Марчином наружу. Порывы ветра складывали
ее как пляжный зонтик. Пришлось вылезать, и укреплять ее.
Недовольный тем, что напарник не стремиться мне помочь, я
вдруг обнаружил, что при всем желании, Марчин был не в силах
сделать что-либо. Сознание его покинуло, и витало где-то в
разряженной стратосфере. За тонкой стенкой палатки бесился
ветер. И на всей горе кроме нас и неакклиматизированного Велицкого,
с больной ногой никого не было. Лекарства все улетели к подножию
К2... Мне стало страшно...
Ситуация
была по-своему комична, однако, в тот момент это было трудно
оценить. Я стал одевать больного Марчина, и он даже не смог
мне помочь. Если бы я его не сдвинул с места, оставалось только
лечь с ним рядом и помереть. Ибо нести этого кабана было выше
моих сил. А у него как раз ребенок перед экспедицией родился,
дочка. Что уж я ему говорил, какие приводил доводы, - дело
десятое. На то, чтобы расшевелить и одеть эту сомнамбулу,
у меня ушло более двух часов, дальше он начал двигаться сам.
Страхуемый
мной, он вылез из палатки, упал, поднялся через пару минут,
снова упал. И так далее... Короче, аттракцион не для слабонервных.
Однако, в итоге, парень-то оказался с характером. Медленно,
на страховке, шаг за шагом, но он поехал по веревкам вниз
сам. Первые сто метров мы спускались сорок минут. Следующую
стометровку "промчались" уже за двадцать пять! Это
была победа. Самое главное на высоте, чтобы человек начал
двигаться, и сбросил пару сотен метров высоты.
Неподалеку
от Третьего Лагеря мы повстречали Велицкого, он принес Марчину
немного чая. Потом все было делом техники. Под вечер снизу
принесли кислород и аптеку, и в Первом Лагере уже в кромешной
тьме Марчин заснул. При этом, храпел в кислородную маску так,
что ребята, которые с ним ночевали, так и не смогли заснуть.
Логическое
решение об окончании экспедиции вынес Кшиштоф. Зима завершилась,
и пора было ехать домой. Четвертого марта похудевшие и обмороженные
поляки покинули Базовый Лагерь. А я задержался с видеооператором
Огуром. Мы жгли оставшийся мусор, собирали в кучу барахло,
а под вечер, когда туман рассеялся и гора засверкала в закатных
лучах, сидели на стульях посреди всего этого горного безумия
и наслаждались красотой Каракорума. Долгий день угасал, а
мы представляли себе, что скоро вновь будем дома...
Теперь
я частенько думаю о последнем лагере на высоте 7750 метров.
Ибо, рассчитывая туда вернуться, оставил там свои ледорубы
для штурма. И когда выяснилось, что идти мне наверх больше
не с кем, не рискнул подниматься в одиночку. Черт с ними!
Вернусь через пару лет, и заберу назад.
Денис Урубко 25 марта 2003 года
Спонсоры
Дениса Урубко: ЦСКА Казахстана, МАНАРАГА , SALICE
|
