|
ДЕНИС
УРУБКО: Все, что нас не убивает, делает только сильнее.
 На
стартовую линию скоростного восхождения к пику Амангельды
я шел словно на казнь. Меня должны были распять. Или четвертовать?
Или... или... В такие моменты логика не работает. Не работают
и нервы. Психика не справляется с нагрузкой. Можно как угодно
себя настраивать, как угодно уговаривать, но это чувство одиночества
и пустоты съедает душу как огонь свечу. Сгорать можно лишь
в одиночестве. Когда утром я заглянул в наши вагончики ЦСКА,
мой взгляд случайно упал в зеркало. И я отшатнулся в ужасе.
Серая тусклая физиономия отражалась на меня лицом покойника.
На
кровати пошевелился Дамир Молгачев. Он, как тренер молодой
команды, еще мог спать, и мне было завидно этому состоянию
покоя, в котором можно не думать о всех и вся как о конкурентах.
Он повернулся ко мне:
- Что случилось?
- Твои уже ушли, Дамирка. Я их видел, - орут, чтобы уходил...
Можно посижу здесь? Минуту.
- Что нервничаешь? Садись.
- Это не то слово, Дамир. Я умираю, тошнит. Меня сейчас вырвет.
Что со мной, черт возьми?!
Еще
до забега, за неделю или за две они решили, что победили меня.
Это было больно, - слушать огненные нотки в их голосах, и
видеть огонь торжества во взгляде. Не знаю, что уж стало тому
причиной. Они тренировались как железные, работая на износ,
работая для своей победы. Долина и город дышали этими слухами.
Кто-то делал что-то новое, кто-то бился над решением старых
проблем. Они собирались победить, и мне было не понятно, с
кем могу соревноваться я. Оставалось быть самим собой.
"Когда
я займу первое место... После поражения ты... Все закончено,
знаешь... А они тебя порвут, друг, ты уже не тот..."
- всю осень и декабрь звучал надо мной этот похоронный благовест.
Это тоже была борьба. Меня рвали на части такими словами,
а я лишь пожимал плечами. Что можно было противопоставить?
Такие принципиальные вопросы я не мог решать на словах. Так
же не мог понять, почему свет сошелся клином именно на мне.
Я даже сам себе был не нужен. Хотелось спрятаться в угол,
забиться в какую-нибудь дыру.
В
тишине утра я рухнул на стул, прислушиваясь к колотившемуся
сердцу. Оно тоже болело. Дамир не прерывал тишину. Так мы
и молчали пару минут. Просто существовали в этом необъятном
мире, готовом взорваться ожесточением. Когда я поднялся, стараясь
не глядеть в зеркало, и уже прикрывал дверь, покидая домик,
он снова пошевелился. И сказал как-то просто, по-военному:
- Удачи, Ден. Держись, у тебя все получится...
Такое не забывается.
Осень
2005 года выдалась для меня какой-то опустошенной. Словно
раскатившиеся по углам бусины мелькали, не складываясь в определенный
рисунок. Словно я не мог найти эту нитку, на которую их следовало
собрать. Все мои чувства и эмоции жили отдельным светом, и
живой снаружи, я был никем внутри. Меня спасала только семья.
Вика с Машей были для меня всем, и мне становилось просто
и хорошо только с любимыми женщинами, женой и дочерью. Они
терпели мои срывы, любили меня таким, какой я есть. Но все
что я делал вне стен дома, было пусто. Это было тяжело. Поэтому
я так катастрофически не мог сложиться для самого себя в единое
целое. Был и не был. Заставить себя работать удавалось лишь
в силу инерции и того ожесточения к жизни, что вырабо-талось
за годы одиночества. Все, из-за чего я когда-то страдал, стало
спасением.
Поэтому
скоростное восхождение на пик Амангельды памяти А.Букреева
получилось диким для усталой души. Уже в режиме тренировок
пришло ощущение, что я боюсь. Что это было? Не боюсь проиграть,
не боюсь перенапрячься - может, я просто не в силах был принять
мысль, что могу потерять себя. Сдаться.
Зимой,
когда горы неподалеку от Алматы накрывает облачность, весь
мир, кажется, смыкается до пределов маленького угла, в котором
чувствуешь зажатость и ограниченность. Планета становится
плоской как сковородка, в центре которой я чувствую себя никчемным
тараканом. Сижу и пялюсь вокруг глазами в поисках предназначенного
мне тапка. Все интересное и красивое остается где-то далеко,
в другом измерении - не для меня. Низкие тучи стелятся над
городом, роняя промозглую сырость по крышам домов, по улицам.
Все становится серым и скучным, - леденящим.
В
моих силах представить, как над этим серым покрывалом царят
величавые заснеженные пики. Выше нескольких тысяч метров над
уровнем моря они глядятся в синеву неба. И мир распахнут навстречу
своей необъятности, и живет чистой прозрачной красотой. Я
начинаю думать, что не все так уж плохо в этом мире.
И
таким Божественным утром, оглушенный этой пресловутой красотой
гор, я заплетающимся шагом на гнувшихся ногах шел к месту
старта. Здесь мне встретился еще один человек, наверное, переживавший
сходные чувства. Светлана Шарипова, на которой тоже (даже
я, каюсь) поставили крест, разминалась перед забегом. Только
выглядела она все-таки получше. Что стало бы с нашим миром
без женщин?! С мужем Нурланом они подошли туда, где я старался
спрятаться ото всех под ветвями елок.
-
Все-таки решилась, - кисло процедил я.
- Знаешь, не смогла отказаться...
- Я весь вечер уговаривал, - улыбнулся Нурлан. - Потом рукой
махнул. Сегодня ее день.
- А я еще не решился.
- Ты что, Денис! Как ты можешь?! - рассмеялась Света. - Держись.
Ты сам всегда говорил.
Я
обреченно покачал головой. Где бы мне набрать такого оптимизма?
Сгорать можно лишь в одиночестве. Я оглянулся. Сколько раз
уже за последние годы? Все тут. И Коля Червоненко, пахавший
на тренировках весь декабрь, и Андрей Пучинин, с самоуверенной
улыбкой, и Артем Рычков, неделю назад обогнавший меня здесь
же. Тут же на ветке дерева Женя Шутов, проверенный и надежный,
как эталон, натягивал флаг спонсора "ТЕНГИЗ СТРОЙ".
Дамир Молгачев подошел к своим альпинистам на дороге - статная
фигура Виталика словно монумент доминировала над Саятом и
Нурали. Мелькнуло лицо Максима Иванова, безудержного молодца
из альпклуба Хан-Тенгри. И могут быть лыжники, выигравшие
забег осенью, когда я не участвовал. Но выходя к линии, я
уже не видел никого. Мир исчез в багровом тумане. Только отметил,
что дядя Володя Ковальчук представлял "Каз-монтажавтоматику".
 Старт
(2450 м). Нет... Мне этого не описать. Я не знаю, как все
это передать. Потому что я практически ничего не помню. У
меня даже мыслей не было - только о том, что я никому ничего
не должен. А там хоть трава не расти! Всем было тяжело. Но
каждый в этот момент был одинок. Сам по себе со своими страхами
и надеждами.
И мы рванули.
Идея
о том, что надо брать игру на себя, была похоронена. Сил на
стартовый рывок не осталось. Они, те крохотные крупицы сил,
сгорели в адреналиновом аду. Они сгорали месяц назад, неделю,
все утро 25-го декабря. Все это время я их терял. И что-то
делать наперекор своей психике мне не удалось. Уже в самом
начале впереди оказался Максим с Николаем, и я ничего не мог
этому противопоставить. Это были две машины, рубившие тропу
впереди. А на хвосте сидели еще несколько человек. Только
под бастионами произошло что-то непонятное. Червоненко слегка
сбавил темп, и я вырвался вперед.
Вот.
Ну же, дави, парень! Хрипи, загоняй себя. Еще одно усилие,
еще... Но все стремление вперед пропадало, цепенело в моей
истерзанной душе. Она как балласт тянула меня в долину, пригибала
к земле. Сегодня эта крылатая сила не могла мне помочь, высеченная
из игры сама собой. Своими сомнениями и болью. Ох уж эта страсть!
В одном месте я отвалился в сторону и прохрипел мощному Пучинину,
нависавшему за спиной:
- Welcome to reality...
Откуда
уж взялась эта несуразица, я не знаю. Что-то треснуло в сознании.
Я не мог оторваться от преследования, и баста. Это было как
наказание. Андрей уходил по заснеженной дороге подобно богу.
Казалось, силы, способной помешать ему, не существует. Можно
было лишь держаться за ним, прыгая по камням в своем рваном
темпе. Тропа была каменистой рулеткой, где выигрыш доставался
одному. Победивший забирает все...
На
каком-то повороте мне удалось глянуть назад. Обернувшись,
я узрел Артема, что разевая рот в стремлении заглотить побольше
воздуха, держался в паре десятков метров.
- Андрей, - воткнул я в спину Пучинину. - Рычков не отстает.
Снова
гонка. Навстречу загоравшемуся над нашим ущельем небу. Оно
светлело, становилось более объемным, глубоким. Менялось прямо
на глазах. Мороз, казалось, хрустел на зубах ветром синевы,
пронзенной солнечными лучами. Или это мы были ветром? Неслись
в никуда подобно теням, едва касаясь камней лыжными палками
и шипами кроссовок. Через пару сотен метров мне внезапно показалось,
что я в состоянии немного прибавить. Самую малость додавить.
Это только искрометная шальная мысль, но противится ей невозможно.
Надо быть собой. Ни минуты не колеблясь, я рванул, и обошел
Андрея - на острие атаки.
На
Мынждилках (3017 м), там где ущелье раздавалось вширь, и дорога
становилась пологой, из-за плеча внезапно вырвался Артем.
Господи! Вот уж кто грамотно все рассчитал, мелькнула мысль.
Держался на расстоянии, берег силы. Гений, так его! Сейчас
он возьмет свое. Мы бежали. Он тридцатью мерами впереди, а
я, умирая от изнеможения, позади. Крутые взлеты, местами встречавшиеся
до селезащитной плотины, он так же брал бегом. Вспархивал,
словно и для него не существовало силы земного притяжения.
Он же легче тебя на десять килограммов, придурок! - почти
прокричал я самому себе. Это козырь. И вот теперь он достает
из рукава сразу двух тузов. А моя карта бита... Я на тех же
крутых взлетах сбавлял темп, и переходил на шаг. Ничего не
было хуже, чем видеть этот воздушный худой силуэт на фоне
неба. Казалось, сейчас оторвется, и полетит. Если не сбавит
темп - умру, подумал я.
Но
снова произошло чудо. Это мистический день дарил сюрпризы
один за другим. Каждый соперник сегодня был неимоверно вынослив
и силен. Каждый был способен порвать всех остальных - "как
Тузик грелку". Но то ли та самая душа, которую я не чувствовал
в начале пути, то ли мистика - что-то согрело измученное сердце.
И я продолжал держаться. Пусть из последних сил, но я шел.
Шел, черт возьми!
Когда
начался крутой подъем на Альпенград, я снова мог быть самим
собой. Терял сомнения, и обретал веру. Не сгорал, а понимал,
что все эмоции наконец-таки начинают концентрироваться в кулак.
В тот напор, которым я должен сегодня быть.
-
Артем, они настигают, - вместе с пеной выплюнул изо рта что-то
мученическое. - Надо быстрее.
Он лишь качнул головой. И тоже прохрипел:
- Иди вперед.
Вот таким образом оформляются мысли на пределе нервов и сил.
Как пример телепатической связи в запредельных нагрузках.
Путь наверх опять принадлежал только мне. Меня подпирали,
настигали, не давали оторваться. Но я был первым. Может быть,
скоро это снова переменится. Потому что до финиша было еще
непостижимо далеко, и высота стремительно набиралась метрами
и разряжением воздуха. Но я тянул, держался, не сдавался.
На
Альпенграде (3450 м) Артем шел в сорока метрах позади. Пусть
неимоверно медленно, но мне удавалось отрываться. Люди стояли
по обе стороны тропы. Здесь была перевалочная база Службы
Спасения г.Алматы (051) - ребята обеспечивали поддержку участникам
альпиниады, грели чай, кормили. Поэтому народа скопилось достаточно
много. Один из них, внезапно, когда я проносился мимо, вдруг
сделал пару шагов, поскользнулся, и начал падать прямо мне
под ноги, наваливаясь сшибить прочь. Мгновенное острое чувство
опасности. ЭХ! Когда-то нечто подобное уже было. Тогда я не
смог увернуться от камня. Нынче я, стремительно среагировав,
прыгнул вперед, успев нырнуть под падающее тело. Прикрылся
рукой, увел его в сторону, удержавшись на тропе. И со вставшими
дыбом волосами помчался дальше. Что это было?!
Дальнейшее
происходило на том ожесточении, что остается, когда у человека
не остается сил. Бороться, давить... Вот и все. Это азарт
и воля, которые живут в каждом из нас, нужен только подходящий
момент, чтобы их проявить. Если сейчас закрыть глаза, то я
вспомню практически каждый метр, каждый шаг того сумасшедшего
подъема. Гонки от самого себя и своих слабостей. Я помню напряжение
каждого мускула, боль суставов, хрип груди, и душевное отупение,
оставшееся после боли сгоревших нервов. Все что мне осталось.
Этот забег получился самым напряженным... Ха! Как и каждое
соревнование до него... Как и каждое соревнование в дальнейшем.
Любое из них воспринимается как предел. Максимум того, что
ты сможешь пережить и вынести. Только пределы бывают разными
- иногда физическими, иногда душевными. Каждый такой предел
становятся порогом, за который нужно суметь шагнуть. Криво,
коряво, с кровью, потом и болью... Но если шагнешь, потом
можно идти дальше. Смело, потому что ты заслужил такое право.
Не всем нужно побеждать других, не всем нужно быть завоевателем,
но как ответил один из индийских мудрецов Александру Македонскому:
- Самый сильный человек в мире, это тот, который победил самого
себя.
Он завоевал весь мир. Но стал ли он от этого сильнее? А самое
главное, счастливее?
Вряд
ли я победил самого себя. Но прыгая к желтому флагу ZANUSSI
(3960 м), который был финальной точкой этого дня, я понял,
что все, что мог, я сегодня сделал. И может быть, даже немного
больше. Я просто был самим собой. А это всегда выше моих сил.
Спускаясь
от финиша у бастиона пика Амангельды, после нескольких ребят
я увидел в кулуаре дядю Володю. Неугомонный марафонец шестидесятипятилетнего
возраста явно нацеливался войти в десятку финалистов. Прыгал
в узком кулуаре между его стен - как пуля в затянувшемся рикошете.
Так и ушел вверх, за поворот, сосредо-точенный и восторженный.
Будет ли шанс обойти его через десять лет? Есть у меня легкое
подозрение, что за этот десяток я сдам гораздо больше, чем
он.
Шарипову
Свету, которая явно стремилась превзойти Александра Македонского,
я повстречал на осыпных траверсах. Из всех шести девушек,
что вышли к старту, она работала первой. Мощно и красиво.
Как она умеет. Как била тропу для нас, троих мощных ражих
хлопцев на Зимнем Чемпионате города Алматы в 2005 году. Мы
барахтались по пояс в снегах, и валились после пятидесяти
шагов навзничь. Можно было хоронить прямо здесь. И когда уже
казалось, что мы обречены на возвращение, Светка вышла вперед,
и помогла самим фактом своего существования в этом диком холодном
мире гор. Свои пятьдесят по пятьдесят шагов она отрабатывала
честно, наравне со всеми.
Следуя
разделению по Ницше, я ратую за "доморальный" образ
логики. Способность человека добиваться результатов должна
являться основным критерием в оценке его деятельности. Это
либо старость показывает язык из глубин сознания, либо я просто
опоздал родиться. Может, мое место было где-нибудь на охоте
в первобытном обществе, или в битвах между неандертальцами
и кроманьонцами - без надежды на победу? Или старик Ницше
слегка переборщил?
Но
его клеймо на моральности современных отношений явно относится
не к скоростным восхождениям. В этих диких забегах никто и
никогда не смирится с настройкой на лидера. Все будут стремиться
доказать вопреки всему доказанному ранее. И предела не видно.
И самое важное просто оставаться самим собой, жить в том векторе,
что вдет нитью во все, что рассыпано искрами заманчивых блесток
по углам мира. В этом году я ничего не старался доказать.
Просто хотел остаться самим собой. Для меня оказалось важным
собрать эти осколки, и удержать их в душе как свою мечту и
смысл собственной жизни. Может быть, в этом тоже есть какой-то
смысл? Может быть, именно этим руководствуются те ребята,
что выходят на старт, стремясь победить всех и вся?
Приезжайте к нам.
03
января 2006 года
Денис Урубко
ЦСКА
Казахстана
SALICE, La-sportiva, CAMP, The North Face
www.russianclimb.com
Фото:
Darjeeling
Еще
фото и протокол забега можно посмотреть здесь
|
