Денис Урубко

Осенние забавы.

...Пусть скрутило судорогой кисть левой руки... но я был способен вопреки страхам и логике бороться за это ускользающее счастье быть сильнее самого себя. И не бояться предела - душевного и физического. Не бояться полностью сгореть в этой рискованной игре...

Вершина Йошкар-Ола (3960 м)
Западная стена, 5А к.сл.

Западная стена пика Йошкар-Ола всегда привлекала к себе внимание. Попробуйте-ка не заметить такую громаду! Обращенная в сторону дороги к метеостанции Мынжылки, она ошеломляляет своей силой, хоть и стоит несколько в глубине - меж скальных отрогов. Сбоку, в профиль она выглядит абсолютной вертикалью. Так скальная стена смотрится, к примеру, с площадки "Альпенград". И не вызывает никаких сомнений. Это круто.
Поэтому до начала октября 2008 года число попыток на прохождение стены было ничтожно малым. Мне были известны четыре таких варианта. Лет двадцать назад Миха Михайлов, служивавший в ЦСКА рядовым, и Валера Бабанов пролезли где-то, но отчет на оформление маршрута не подавали. Интересно бы спросить их, что, да как. Потом Андрей Барбашинов с Шурой Сгибневым в правой части прошли свой вариант. Это было в середине девяностых. Юра Горбунов как-то в разговоре обронил, что тоже лазил стену по правому боку стены. А Кирилл Белоцерковский, собрав компанию в сентябре 2008 года, попытался выбиться в огромный угол, что ближе к центру стены. Но откатился. Центральные отвесы продолжали внушать настроения печали спортсменам-алматинцам.

Пик Йошкар-Ола с маршрутом 5а.

Я долго присматривался к этим заковыристым светлым сколам. Понятно было, что наскоком стену не одолеть. Халявы здесь не просматривалось. Было неясен метраж, характер породы, степень разрушенности скал. Несколько разведочно-прогулочных выходов, что я сделал под стену Йошкар-Олы, только добавили вопросительных знаков. Да и вообще, команды, заинтересованной в маршруте такой специфики, в наличии не было. Как прапорщик спортроты я всегда мечтал о халяве, поэтому на стену этой вершины не лез.
Но к октябрю 2008 года мы созрели. Прежде всего, ментально. Слишком много активных позиций столкнулись лбами в секции ЦСКА Казахстана. И когда на тренировках полезли вопросы, что пора и в Туюксу делать что-то серьезное, я понял, что такую возможность упускать нельзя. Осень была объявлена сезоном первопроходов в нашем ущелье.
- В четверг я занят, - печально покрутил носом Генка. - Работа подвернулась.
- Опять?! - напрягся Борис. - Но уже решили...
- А давайте в пятницу?! - не сдавался Гена. - Прекрасный день - пятница.
- По принципу: альпинизм на четвертом месте? - усмехнулся Сашка Чечулин. - Сперва семья, затем работа, потом учеба... а потом все остальное.
- Вот-вот. Ден, когда надо было, я не отрывался от коллектива.
- Ты же руководитель восхождения, - пожал я плечами. - Решай сам.
Гена повернулся к Диксу.
- Ты как?
- А что я? - привычно уклонился Гриневич, выражая мысль "За ваши деньги - любой каприз". - Я как все. В пятницу, так в пятницу. Мне все равно, когда с работы себя отпускать.

Борис, Саня и Дикс.

Он был генеральным менеджером скалодрома в парке "Кок-Тюбе". Свежим резко-осенним утром, едва забрезжил рассвет, Саша, Дикс и я оформляли своими бесцветными фигурами центр города Алматы. Сбор был произведен на установленном месте. С кленов тихо падали желтые листья. Бориса с Генкой все не было, и мы напряженно вглядывались в ранние машины, выносившиеся на перекресток.
Зазвонил мобильный телефон. Новый, красивый и лаконичный Nokia, что мне очень нравился. Просто загляденье, а не телефон. Каждый раз, доставая его из кармана, я офигевал от чувства собственной офигенности.
- Алло, Ден, вы где, - сурово потребовал отчета Борисовский голос.
- Ха! Это ВЫ где?
- Мы на Аль-Фараби уже полчаса вас ждем.
- Нифига себе! - взвился я. - Уговор был про улицу Сатпаева!
- Да?... - Борисовский голос несколько секунд отсутствовал. - Хм... И вправду. Сейчас приедем.
Через час после выяснения отношений, кто, что и где забыл, приключений по возврату за скальным молотком, и рок-н-ролла на Борькиной Ниве по горным дорогам, наша компания благополучно передислоцировалась на высоту трех тысяч метров. Здесь, в окрестностях метеостанции Мынжылки лежал свежий снег. Тонким слоем - подобно сахарной пудре на прянике. И пряник был выбран в лучшем стиле. Пряник - что надо! Издали темная стена с двумя черными полосами, обрамлявшими середину, поднималась подобно шахматной ладье - фигуре неумолимой и прямолинейной. И мы копошились у ее подножия подобно мелким пешкам на шахматной доске жизни. Круто всходившее за бастионом Йошкар-Олы солнце ореолом лучей разрезало небо, и казалось, что над башней реет чистый нимб святости.

За бортом - Йошкар-Ола

- Ребята, может, свяжемся веревкой для приличия? - пробормотал я, когда мы перли напролом по крутому кулуару.
- Обходи по полкам справа, - руководящим тоном провозгласил Гена. - Прорвемся!

Еще до восхождения мы договорились, что первым на маршруте буду работать я. Это было почетно, но и ответственно. Никто не знал, что нам готовил маршрут, и то, что парни доверили мне разгадывать эту головоломку, я воспринимал со вполне понятной гордостью. Гена с Диксом при случае готовы были сменить на сложных участках, если устану.
В тени, что падала на нас, было холодно. У подножия маршрута мы разобрали железо. Денис Гриневич, покрутив в руках связку скальных крючьев, тактично поинтересовался, какого ляда мы не предупредили его, что идем на "шестерку".
- Ты, смотри, шлямбурные крючья далеко не прячь, - вальяжно напутствовал Генка. - Кто Дэновские ботинки возьмет?

Матерясь и склоняя свою карму, я нацепил на ноги скальные туфли. Стало жутко холодно и неприятно. На каждой полочке лежал тонкий слой снега. Пушинки его красиво вспархивали когда я клал руки на зацепы. И моментально таяли, промораживая суставы. Ноги "поплыли" по скале. Стало мерзко от ощущения стандартного набора альпинизма. И завидно ребятам, которых на осыпи уже осветили первые солнечные лучи.
Над головой в синее небо взмывала крутейшая гладь стены. Желто-коричневых оттенков. Потому что выцветать до серого ей не позволяла крутизна. Как-то раз, задрав голову, я увидел стремительно падавший камень, инстинктивно пригнулся, вжал голову в плечи. Однако, затем камень, расправив крылья, резко изменил направление и упорхнул в сторону. Это оказалась птица.
- Ф-фу, дура, - облегченно выдохнул я. Поправил на голове каску. Пару раз дохнул на кисти рук, чтобы не так жестко мерзли, чтобы дать себе трехсекундный тайм-аут. Вперед!

Снизу стена начиналась огородами. Первые шестьдесят метров можно было лезть по сравнительно простому рельефу, так что я позволял себе страховаться через восемь-десять метров. Клал "Кэмповские" френды и закладки. Меня всегда радует работа с красивым эстетичным снаряжением. Кладешь себе точеную метку по маршруту, видишь, как неглубоко она ложится - чтобы легче потом достать. И знаешь, что эта хлипкая на вид штука надежнее трактора притягивает тебя к скале. Главное, чтобы трещины были под стать френдам и закладкам - красивыми, радующими эстетикой. И чтобы голова работала - как все это использовать.
Когда к станции подошел Дикс, то первым делом оценивающе поцокал языком. Как я понял - при взгляде на задиравшуюся дальше скальную линию. Следом, пока я готовился к работе, перила нагрузил Борис, и лихо вспорхнул к нам на полку.

- Шлямбура, - шмыгнул я носом. - Дикс, давай шлямбура и пробойник. Черт его знает, чем все закончится!
Пошли нависания. Сначала угол нижней части красиво и логично навис над головой, и пришлось тонко "выкатываться" на его левую щеку. Пальцы приятно почувствовали пару зацепов без снега. Это уже было в норме. Крутизна крутизной, а снег снегом. И хотя дальнейший путь предполагал немало заснеженных плиток, его отсутствие в нависаниях было хорошим знаком. Не то, что на стене Свободной Кореи! Когда снег оказался даже под трехметровым вылетом карниза.
Попытавшись сунуться по следующему углу, я обнаружил, что его стороны сильно разрушены. Прямо надо мной гигантским сталактитом острием вниз висел скальный отщеп на пятнадцать-двадцать метров. И вибрировал от легкого шлепка ладонью. Голос, который он при этом издавал, напомнил утробное урчание моего желудка, когда я в очередной раз уходил в голодовку. Стало жутко. И пришлось при этом перелезать пресловутый канделябр на правую сторону, молясь, чтобы он только тихонько гудел.

Из-под рук упали несколько камней. Мои друзья, которые к тому времени в полном составе собрались на полке, с криками шарахнулись на самостраховках в разные стороны. Камни шоркнули по расставленным там и тут рюкзакам, что никому не добавило оптимизма. И я услышал в свой адрес несколько душевных высказываний.
Характер скалы изменился. Пожалуй, нигде еще в Туюксу я не видел такого ровного гранита. С отщепами, достигающими нескольких метров в поперечнике. Большинство из них светились свежими отколами, образовались сравнительно недавно. Но некоторые уже были выветрены, отглажены временем. Это напомнило мне ала-арчинские ребра Байчечекея и пика Семенова Тянь-Шаньского.
Стало труднее искать трещины под крючья и френды. В одном месте, осознав, что под ногами осталась пара десятков метров пустоты с не совсем приличной страховкой, я заколотил шлямбурный крюк. Стало легче, возникла легкость в следующих шагах. Выбравшись по нависавшему на протяжении шести метров внутреннему углу, я организовал станцию с еще одним шлямбуром.

Дальше все проходило по сценарию скальных занятий, когда участник замордовывается тренером "на нет". Следующая веревка родила во мне уверенность, что в Туюксу я такого еще не видел. И что на сей раз силенок во мне маловато. Нависавшие участки кусками по четыре-пять метров вели куда-то в желто-коричневую бесконечность, а я в режиме акробатических трюков пытался достичь ее края. Абсурд был по Альберу Камю. Только я не тянул на Сизифа, потому что гордости эллинского героя мне недоставало. Ну не умел я общаться с богами на равных! И поэтому терялся среди более "щекастых" и басистых соперников с квадратными челюстями. Все, что я умел - заниматься спортом.

Послеобеденное солнце согревало нас уже высоко на стене. Во все стороны раскинулось синее небо, простирая свежесть над горными отрогами Заилийского Ала-Тау. И мы болтались пятеркой альпийских галок среди этого простора. Ущелье Туюксу было для нас домашним и уютным. Среди этих гор мы начинали заниматься альпинизмом. Воздухом дышалось легче, сердце билось ровнее, и работалось увереннее, - так, как нигде на свете. Было что-то непостижимо домашнее, родное среди разверстых под небесами горных ущелий. И со стены пика Йошкар-Ола как никогда ясно было видно лежавший у подножия гор Алматы. Чистый осенний ветер разметал над ним клочья смога и дыма, и теперь город запоздало млел от истомы в преддверии зимних холодов.

Один раз, когда я пытался пройти выпиравший лоб, никак не получалось дотянуться до зацепа над ним. Прямых точек на этом "чемодане" не было. Только хват под нависанием. А на откидках, за которые я щипком держался усталыми пальцами, не получалось вытянуться в полный рост. Пару раз едва не юзнув на головы ребятам - нога слетела с покатой "катушки" в половинку грецкого ореха размером - я почувствовал легкую жуть. Знаете, не мозговой мандраж, а именно глубинная неуверенность. Та, что не дает работать с полной отдачей, а заставляет помнить о бесчисленных срывах и травмах прошлого.
- Завязывай мучиться, Ден, - проворчал Дикс, взирая на мои ортопедические трюки. - Ногой в оттяжку стань.
Борис что-то согласно пробормотал - явно в мой адрес. Очевидно, зрелище было не для слабонервных.
- Так же мыслю, - согласился я. Не хотелось пользоваться чем-то для опоры, потому что свободным лазанием пролезал и более сложные участки. Но здесь, видать, усталость уже брала свою плату. И черта, проведенная небесами, сказала: "ребята, здесь один шаг на ИТО". И никак иначе. Терять времени я не стал, и проворно юркнул ступней в петлю.
Уже уходя выше по стене, впиваясь пальцами в крохотные зацепы, раскатываясь ногами по присыпанным снегом полочкам, я услышал, как Борька крикнул вслед:
- Завтра Кирилл снова на свой маршрут собирается лезть. Поэтому, Ден, нам обязательно нужна победа.
И засмеялся.

Конечно же, дело было не в застарелом чувстве соперничества. Лезть на стену Йошкар-Олы только из желания доказать что-то посторонним людям было глупо. Рисковать шкурой и здоровьем во имя комплексов и честолюбия - тем более. Что уж является двигателем спортивных достижений, не могут разобрать философы поумнее меня. Но остановиться в этом движении по вертикали я не мог. Или попросить ребят поменять себя впереди группы. Пусть болели все пальцы и ныли от нагрузки мышцы плеч. Пусть скрутило судорогой кисть левой руки... но я был способен вопреки страхам и логике бороться за это ускользающее счастье быть сильнее самого себя. И не бояться предела - душевного и физического. Не бояться полностью сгореть в этой рискованной игре.

Второй такой крутой стены в нашем районе, пожалуй, не было. Несмотря на то, что я знал почти все вершины ущелья Туюксу, ходил большинство маршрутов, я мог сравнить ее только с Южной стеной пика Пионер. Только там камни, ненароком сбитые веревкой или рукой, долетали до подножия стены по одной линии - не касаясь. И ударялись в осыпь. А жуткое эхо грохотом отражалось в окрестных бастионах, сотрясая нервы непривычной дрожью. Уронив пару раз довольно приличные булыжники, я с интересом наблюдал их полет в бездну под ногами. И с интересом слушал, как ребята склоняли в красках мои черты характера, прошлую и будущую жизнь: Камни катились по кулуарам от подножия стены далеко вниз.

Уже в сумерках, когда багровое солнце устало окунулось в облака, я выбрался на менее крутые участки. Озаренная тусклым осенним закатом долина тонула где-то в непостижимой глубине. Темень, наползавшая оттуда, ночной прохладой захлестнула и пик Йошкар-Ола. Стуча зубами, я дождался Гриневича. Тот подобно привидению вырвался из-под очередного нависания, и хитро подмигнул мне:
- Попей чайку.
- Н-н-не-ет, шапку с курткой сначала отдай, - затряс я головой.
- Говорю, попей теплого, - назидательно, как с маленьким беседовал со мной Дикс, откручивая крышку термоса. - Глотни. И шоколадку съешь. А я пока достану все...
- Дикс! - послышался снизу из-за перегиба Борисовский голос. - Там шлямбур есть?
Тот пробежался глазами по сплетению перил, и крикнул в ответ:
- Здесь нету! Но станция - надега!
- Тогда перила свободны! - гаркнул Борис остальным. - Промежуток!
- Тремя шлямбурами на маршруте обошлись, - отметил Гриневич.

Стягивая с ног заледеневшие скальные туфли, я понял, что дальше работать придется в темноте. Потому что свет стремительно угасал на западе. А нам еще предстояла "крыша" горы - до вершины. Но вечер был сравнительно теплым, фонарики работали, кровь привычно бурлила по жилам, и лез я по маршруту с самыми проверенными людьми, с самой сильной командой альпинистов Казахстана. С теми, кто способен выдержать реальную спортивную работу.
Когда перед последним спуском наша группа собралась вместе, я увидел усталое осунувшееся лицо Сашки Чечулина. В свете фонарика темнели круги под глазами. Но несмотря на это костлявая скуластая физиономия нашего компьютерщика улыбалась.
- Ха! Санек! - только и смог констатировать я.
- Привет.
- Надо же, - я захихикал, - целый день не виделись. Я в начале группы, ты в хвосте. Только теперь вот... Ты чего такой радостный?
- Но ведь пролезли! - пожал плечами Санька.
- А веревку твою почему покоцали?
- Да черт с ней, с этой кишкой. Не жалко.
- "Не жалко"... - передразнил я - А мне вот сотовый телефон очень жалко. Блин! И чего вы рюкзаки поразбросали!
- Ну, Ден, такое могло произойти в любой момент, - вмешался Борис. - Камнем могло и по спине врезать.
Я вспомнил, как его зацепило булыжником на стене пика Восьми Альпинисток нынешним летом. Спокойный, чертяка!
- Да, конечно, - согласился я со вздохом. - Но телефон... дорогущий. Подарок это...
- Тот, что девчонки-биатлонистки подарили?
- Да. Ленка Хрусталева с Натальей Исаченко. Единственная приличная вещь в моем прикиде, - улыбнулся я. - Была...
А про себя подумал: "Зато теперь у нас в районе есть новый крутой маршрут". И все живы и здоровы. А что это значит?... А это значит, что я снова оказался прав. И снова команда ЦСКА с полным шиком оттянулась в очень интересном восхождении - первой "пятерке" района Туюксу. И за это не жалко ничего. Потому что именно горы, которые сплотили нас, которые дают шанс быть сильнее человеческих бед и слабостей - они и есть мерило страстей. Не жить суетой и дрязгами, быть выше этого.
Они дают счастье идти по жизни красивой прямой линией.

Денис Урубко
13.10.2008
Центральный Спортивный Клуб Армии Казахстана
SIVERA, La-Sportiva, CAMP
www.russianclimb.com