ДЕНИС УРУБКО (Алматы)

Нон-стоп.

- Все у тебя какое-то... надрывное, что ли, - однажды заметил кто-то из друзей, слушая мои воспоминания о ходе экспедиции. - Снег, ветер, страсти-мордасти, тяжесть и боль... Ты же был счастлив, отправляясь зимой на К2! Неужели все плохо? Было же и что-то прекрасное?!
- Ты вечно все преуменьшаешь, разжижаешь краски, - кисло сказал другой. - Тебя послушать, так все было тихо-мирно и гладко. Ни тебе лавин, ни тебе опасностей и риска... Никто не ругался у вас, обошлись без конфликтов. Где правда о горах? Одни розовые сопли... Красота и мир. Вечная твоя манера дипломатии, - чтоб все смотрелось...
Что ж, теперь я отправлялся зимой на пик Ленина.

* * *

Снег на Луковой поляне лежал непрочно. Сверху толстая корка наста, а под ней вымерзшая сыпучая труха. Лошади в таком снегу вязли, и не моги пробить его v доходившую до полутора метров v толщу. Был бы уклон, вся эта огромная семисотметровая в поперечнике доска непременно съехала бы куда-нибудь. Но на ровном месте ее покой не нарушался в течение всей долгой памирской зимы.
Перед нами высились снежные укрепления перевала Путешественников. С высоты своего роста обозрев позиции противника, сурово насупившись, Саша Крынин повернулся к нам. Его глаза по-чапаевски буравили местность.
- Все, Мамаш, - заявил Саня, - не мучай лошадей. Снимайте грузы, дальше мы сами потопаем.
Киргизов дважды просить не пришлось. Они помогали нам забросить грузы от Телевизионного Ретранслятора в Алайской долине до Луковой поляны, а мы эти полтора десятка километров пришли налегке. Не дожидаясь подхода всей нашей компании семи человек, они моментом пороняли рюкзаки с лошадей в снег. Только потеря перчатки заставила Мамаша ("да ладно тебе, если найдем, привезем в поселок") сделать вокруг нас еще пару виражей с печальной физиономией. Затем тройка джигитов с лихим посвистом снялась в сторону далекого оплота цивилизации v поселка Сары-Могол.
Перевал предстояло брать лихим натиском. Если бы мы "запахались" у его подножия несколько дней, то потеря сил наверняка вынудила бы изменить планы, и сама дальнейшая работа на пике Ленина ставилась под сомнение. Непредсказуемые погодные условия февраля, как показывала практика, требовали долгой и тяжелой осадной тактики.

По имени Крынина звали редко. Практически все работники Службы Спасения города Алматы с уважением обращались к нему "Глыба". Каждый день он царственно заседал за компьютером своего отдела, изредка угощая кофе особо одаренных его расположением индивидуумов.
- Снег глубокий, надо тропить. Вы тоже вперед идите, - настаивал он, когда лошади нас покинули.
Кто-то из команды пожал плечами.
- Ну, если вы будете в нашем темпе работать, тогда и мы согласны снег потоптать. А то вы несетесь... как... Мы не успеваем...
У Крынина даже слов не нашлось, чтобы ответить на подобное заявление.
В эту зиму Глыба был настроен особенно решительно, что проявилось с первых же метров топтания тропы в глубоком снегу. Подобно трактору он рубился в сторону перевала, и когда наконец-таки отвалился в сторону, то пар от него валил словно от перегретого двигателя. Проходя мимо, я услышал только: "Без снегоступов нам здесь точно каюк".

Снегоступами мы величали те конструкции, что печально украшали наши ноги. Их - в смысле, снегоступы; ноги нам сделали родители - мы соорудили самые, что ни на есть, обыкновенные, под стать ногам. По самым, что ни на есть, простым туристским эскизам. Зачинателем сего славного деяния стал Дима Муравьев, когда собирался с ними на пик Победы. Недоделанные рамки потом целый год пылились на складе. Но перед экспедицией на пик Ленина их решили отдать на доработку военнослужащим спортроты, и нынче мы гордо щеголяли в своих "сноубордах" по снегам Памира. Без них здесь и в самом деле, делать было нечего, но даже в них мы проваливались почти по колено.

После Крынина впереди проработал я v сколько хватило силенок прапорщика Центрального Спортивного Клуба Армии Казахстана, а затем тоже изможденно отвалился в сторону. Жадно глотая ртом воздух, я наблюдал, как опять тот же Глыба, обогнав меня, принялся тропить путь. У остальных то ли слетали "сноуборды", то ли еще для чего-то срочно требовалась остановка ...

Путь от Луковой поляны наверх вдоль скал мы преодолели за три часа. Здесь на террасе, где летом мелодично журчали ручьи талой воды и меж травяных кочек сновали сурки, нынче было неприглядно. Снег, глубину которого Глыба мерил своей лыжной палкой, достигал полутора метров. По бортам ущелья образовались лавинные конуса - их "пенные" гребни наглядно демонстрировали всю силу сорвавшихся Белых демонов. Словно в предостережение гора показывала клыки.

Оставив заброску в виде кучи снаряжения и продуктов, мы шустро повалили вниз. Как сказал тот же Крынин v съели пару банок консервированного гороха, и можно домой. До темноты некоторые успели доскакать до домиков Телевизионного Ретранслятора, возле которых было тепло наших палаток. Им в награду был горячий ужин, что приготовили оставшиеся в тот день. А Сашке и мне пришлось по темноте вылавливать некоторых отставших индивидуумов, терявших тропу на каменистых увалах Ачик-Ташского "мелкосопочника".

- Неужели я проиграл?! - кипятился в тот вечер киргизстанский представитель команды. Наша тройка сошлась в неумолимой борьбе за игрой в кости v Гия Тортладзе из Грузии, Александр Губаев и я. Мне лично никак не удавалось метнуть кубики в удачном варианте, зато Гия был просто в ударе:
- Что ты можешь? Что ты можешь сделать против шестикратного Чемпиона?...
- А по какой версии? - шутливо спрашивал Губаев.
- По нашей, - довольно мурлыкал грузинский князь и снисходительно поглядывал на нас.
В дороге из Алматы часть народа подхватила какую-то вредную инфекцию. И теперь мучалась, не в силах выйти на работу. Целый день Гия, Саша Губаев и Николай Червоненко, руководитель экспедиции, пролежали в спальных мешках, надрывным кашлем пугая бродивших по окрестностям яков. С самого начала экспедиции мне пришлось отдать из аптеки на нужды "тубдиспансера" почти все антибиотики и много других важных медикаментов. Так что теперь я с тревогой ждал, хватит ли оставшегося при дальнейшем развитии событий.
Паyло Коэльо, чью книгу я взял у Губаева прочитать на другой день, оказался очень даже Lсвоим¦ парнем. Давно наслышавшись про каких-то жутких алхимиков, я воспользовался днем отдыха, чтобы прочитать его повесть LОдиннадцать минут¦. Мое скромное мнение формировалось в отнюдь не способствовавшей к мысленному сибаритству обстановке. К тому же перед глазами очень ярко стояли фрагменты из жизни киргизских пастухов с семьями в поселке Сары-Могол. Поэтому после прочтения книги я убедился, что если бы той проститутке, героине повести, вместо всех ее дневников и психических страданий дать пару снегоступов, то она принесла бы гораздо больше пользы. А времени и желания на душевные самоистязания у нее оказалось бы гораздо меньше- Уж не знаю до сих пор, что там с алхимиками-

В общем, после дня отдыха некоторые из больных членов нашей команды оказались на ногах. Зато заболел Кайсар, и ему пришлось остаться на Ретрансляторе вместе с Гией и Николаем. Все остальные, а именно Игорь Клунный, Данияр Мынжасаров, Александр Крынин, Николай Вильцен, Александр Губаев, Арсений Самойлов и я, выдвинулись в сторону горы.
Она в эти дни постепенно накапливала вокруг себя облачность. Периодически что-то из осадков раздраженно сыпалось по окрестностям, хотя, особых сюрпризов нам не приносило. Поэтому, трезво рассудив и уповая на экипировку своего спонсора BASK, я оставил в заброске часть одежды, - как оказалось, абсолютно правильно.

За этот день мы едва успели вылезти на гребень перевал Путешественников. Высота его 4200 метров, и нашей акклиматизации вполне хватило, чтобы заночевать на нем. Весь день за нами в отдалении маячил силуэт Губаева, что перебарывал свою болезнь, и только это доказывало, что мир не замкнулся в этих глубоких сугробах. Самое главное, было видно, что кому-то приходится хуже нас. По скотскому свойству человеческой природы это успокаивало. Весь день мы с трудом пробивали глубокий снег, и когда я сунулся с перевала вниз, то подо мной, ухнув, просела огромная лавинная доска. Вспомнив слова своего бывшего тренера Димы Грекова, что под бомбами все крестятся, я отер со лба холодный пот, перекрестился, и на цыпочках вылез обратно наверх, где народ с интересом наблюдал за моими странными рывками. Пришлось в этот вечер совершить моцион по окрестностям, чтобы наметить дальнейший путь. Пока желающие устанавливали палатки, мы с Арсением эдак прогулялись по гребню горы метров 500-600, и оттуда с чувством глубокого удовлетворения отметили, что искомый нами безопасный путь лежит диаметрально в другом направлении v вниз на ледник.

Что мы и сделали. Утром, потеряв высоту, я с интересом представил, как наша выдохнувшаяся после штурма семи тысяч компания весело штурмует перевал в обратном направлении. Оптимизма это мне не добавило, тем более, что я почувствовал в себе признаки начинавшегося бронхита. Мне стало совсем грустно. Зато отдохнувший и выздоровевший Сашка Губаев, что называется, рвался из упряжки. И где-то вдали, находясь на радиосвязи, от Ретранслятора, с намерением к вечеру настичь команду, наконец-таки выдвинулся наш руководитель, Николай Червоненко.

На леднике снега было уже поменьше. Такой прогресс радовал. Разрывы на перегибах мы уже проходили, связанные веревкой. Народ наш v видимо для профилактики, чувствуя удаль молодецкую, v весело рявкал друг на друга. Голоса в колонне звучали примерно так: LТвою, черта лысого-! Сам иди-! С чемодана- упал!¦ Глыба, поглядывая назад, с каменным лицом только бормотал, словно сам себе: LНичего-ничего, рабочие моменты¦.

В эту ночь шел снег, и термометр показал всего v35 градусов по Цельсию. Обещанный комфорт от BASKа хоть и не заставлял вспомнить пески Черноморского побережья, но удар принял на себя. В то утро, против ожидания, я проснулся бодрючим и свежим. Словно и не было болезни, которая подкашивала меня вчера. Коля Червоненко, что присоединился к нам перед темнотой, заявил, что дальше лагеря на 4200 идти сегодня нецелесообразно, и команда весело побрела на Lсноубордах¦ в белое марево.

На одном из привалов Данияр, беседуя с Глыбой, со знанием дела заметил, что внешний вид снегоступов несколько не соответствует его эстетическим требованиям.
- Я здесь- Вот смотри- Как домой вернусь, потом кожей все это отделаю. Знаешь, стильно получится.
Саня согласно покивал, но при этом как-то странно прищурился на Даника. Восседавший рядом на рюкзаке Губаев почесал свой заросший подбородок, и саркастически процедил:
- Ага- А по краю бахрому пустить.
- А я- А я- - вдруг со злостью сказал Глыба, - я когда вернусь- Залезу на самый верх на трамплин на холмы-как размахнусь-! И к чертям все выкину. Как вертолетики полетят.

Работать в этот день снова никто особо не рвался, только Крынин v то ли из чувства ответственности, то ли из чувства солидарности Губаеву v тянул каждый шаг до предела. И вырабатывался полностью. А я шел с тезками на связочной веревке, загадывая желания.

На моренных площадках лагеря 4200 снег лежал твердым настом. Еще до того, как подошла вся команда, мы с Сашкой установили палатку, и выкинули на Lсолнцепек¦ спальные мешки, чтобы они хоть немного вымерзли. Вообще, в движении было настолько тепло, что я даже не одевал пуховое снаряжение. Достаточно было гортексового полукомбинезона и куртки, с полартексом под ними. Все это я счастливо заполучил в середине зимы от Владимира Богданова, директора компании BASK в качестве спонсорской помощи, и нынче щеголял в обновках. Каждый раз радуюсь новой одежде и обуви как пацан.

В это вечер произошло окончательное решение по выбору маршрута и участников восхождения. Остановились мы на варианте подъема через скалы Липкина, планируя выше определиться конкретнее. Дело в том, что снежная обстановка на горе оставалась непонятной, и кроме того, везде были видны проплешины льда. Ясно было, что просто так просчитать путь не удастся, и следовало подобраться к горе поближе. А Северный склон пика Ленина был немного прикрыт гребнем от западного ветра. По личному опыту я знал, каким сильным он бывает подчас на высоте 7000 метров.

- Из команды на 4200 останутся двое, - сказал Николай. v Вильцен и Клунный. Потому что не достаточно подготовлены, и их помощь необходима здесь.
Я облегченно вздохнул. С Игорем Клунным мы периодически совершали восхождения, а тренироваться к серьезным горам он начал недавно, практически на моих глазах. Поэтому, пришлось оставить его у подножия горы.
- Ну, вот и все. Остальные шестеро разбиваются по двум палаткам, двум связкам. Полностью с автономным обеспечением, - Коля хохотнул. v Начинается тот самый нон-стоп-
Группы были утверждены следующие: Червоненко-Мынжасаров-Самойлов и Урубко-Губаев-Крынин. На сим наша организационная Lлетучка¦ завершилась, и мы расползлись по палаткам готовить ужин. Солнце садилось где-то за пиком Свободного Узбекистана и в мире стояла холодная гулкая от тишины сумеречная истома. Так брусок стали кидают из огненного горна в ледяную купель, где он изможденно вибрирует, отдавая силу. Так и гора над нами, розовая в закатных лучах, казалось, растворяла во вселенной всю энергию, накопленную за день. В эту ночь термометр с отметкой v40 градусов, зашкалил. Стрелка провалилась в ту самую вселенную холода-
Как сказал мой друг Симоне Моро в описании одного из дней восхождения на Шишапангму Lпо ощущениям было v32 градуса¦. Так и мы в течение этой экспедиции лихо примеривались к окружающей действительности - Lпо ощущениям¦-

* * *

То, что штурм пика Ленина мы будем производить в альпийском стиле, стало известно на одном из организационных собраний. Перед отъездом команда периодически заполняла кабинет отдела в котором работали Червоненко и Крынин, и глубокомысленно шмыгая носами решала насущные вопросы. Кто-то отвечал за снаряжение, кто-то за пошив снегоступов. А я отвечал за продукты и аптеку. И то и другое предстояло поедать на восхождении, поэтому принцип отбора был понятен v чтобы с ног валило.
Программа экспедиции предусматривала довольно жесткий график работы. Было ясно, что восхождение без акклиматизации Lпотянут¦ немногие, поэтому я продолжал тренироваться, с усердием сохраняя форму. Наслушавшись жутких обещаний нашего тренера ЦСКА Сергея Самойлова о том, что мы все там просто охренеем от холода и ветра, я удвоил усилия. Иногда на собраниях он вдруг вскакивал с раскинутыми руками, и громко заявлял нам, что мы ни черта не соображаем:
- Так! Тихо! Я буду говорить! Там будет настолько плохо, что вы еще в жизни не видели. Семь тысяч метров и ветер- - Он разрубал воздух ладонью, и безапелляционно говорил: - Лучше сейчас сразу отказывайтесь.
На мой взгляд никогда не следует пренебрегать тренировкой. После прочтения мемуаров Валерия Хрищатого о попытке восхождения на пик Ленина зимой 1974 года я с жуткой очевидностью понял, что Самойлов прав.&&& И что лучше было бы отказаться прямо сейчас. Что мне по горло хватило ощущений на К2 прошлой зимой. Но- но-

И я только продолжал тренироваться. А сам Сергей вылетел из состава участников экспедиции прямо за несколько дней до отправления. Словно по заказу неведомых злопыхателей или в знак глубокого уважения его знакомая умудрилась вылить на ступню будущему герою-покорителю памирских гигантов полный чайник кипятку. LБатяня¦, как мы его величали, взвыл. От боли не столько, видимо, физической, сколько моральной. С ожогом третьей степени он был госпитализирован.
- Она сказала, что так Богу было угодно, - насупившись перебарывал огонь в ноге Сергей. v В смысле, чтобы я не поехал. Представляешь?
Да, я представлял.
- Вы, главное, ребятам подскажите там, где что, - сказал LБатя¦. v Им тоже надо попробовать на гору сходить. Подъем на семитысячник у них уже есть. Все опытные, знают, что да как. Почему бы и нет?
Зимой на пик Ленина было совершено уже несколько восхождений. Не все они проходили гладко, не все участники достигали вершины, но было ясно, что масса действительно опытных альпинистов придерживалась маршрута Я.Аркина по Северному склону горы. Такие асы, как Хрищатый, Арсентьев и Трощиненко работали на нем в свое время, и следовательно, нужно было уделить как можно больше внимания этому направлению. Кроме того, один человек из нашей команды, мой друг Александр Губаев из Киргизстана уже совершал восхождение на Ленина зимою два года назад. Правда, через вершину Раздельная, но его опыт мог оказаться неоценимым. Что и произошло в дальнейшем.

* * *

Утром по нашей просьбе связка Клунный-Вильцен покинула стоянку раньше остальных, чтобы найти путь и пробить тропу к началу кулуара, поднимавшегося на LСкалы Липкина¦. Когда через полчаса мы последовали за ними, то узрели огневую молодежь в таком Lбуреломе¦ сераков, что благоразумно решили обойти все стороной.
- Вроде, я им все верно объяснил, - пожал плечами Губаев, - какого ляда они поперлись в ледопад?
- Все дело в мышлении, - философски обронил я. v Молодым все время кажется, что кратчайший путь между двумя точками, это прямая.
- А старым вообще все кажется, - пошутил Крынин. - Эй, Денис, поубавь скорость. А то несемся словно в режиме забега на Амангельду-
Под основанием кулуара у скал Липкина мы встретились. Игорь с Колей подошли, помахивая связочной веревке подобно детской скакалке. Снегоступы наконец-таки, после стольких дней тропежки оказались не нужны, и мы оставили их здесь, где склон горы резко выкручивался. Теперь уже шесть человек покорно навьючили рюкзаки на плечи и двинулись вверх. Двое молодых шуранули на морену лагеря 4200, где во всю припекало январское солнце.

Впрочем, нам тоже жаловаться не приходилось. После двух дней плохой погоды, заставшей команду на леднике, гора царила над миром во всем великолепии сверкавших гребней. В кулуаре нас осветили солнечные лучи, и стало настолько тепло, что многие поснимали куртки. Здесь кое-где виднелись следы давних экспедиций v старая лебедка с обрывками троса, площадки под палатки. В стороне валялся и чей-то шекельтон годов эдак 60-х. Правда, сам он там лежит, или на чьей-то вмерзшей в лед ноге, проверить никто так и не решился.
Тащивший связку вешек Данияр с радостью маркировал маршрут, избавляясь от лишнего веса. За нами от самой Луковой поляны тянулась редкая цепочка красных флажков, обозначая повороты и ледовые разломы. На гребне после нескольких взлетов, где Глыба провесил 50 метров репшнура, мы оказались на высоте 5200 метров. Место это было ровным словно хоккейное поле, и казалось, что сквозь темный лед в глубине просвечивают скалы. Снега здесь не было, - сдуваемый зимними ветрами он скапливался у подножия пика Ленина в виде тех зыбких сугробов, в которых мы Lплавали¦ на подходе.

По общему решению, дальше в тот день не пошли. Где там ночевать, было не ясно, а высоту мы и так набрали приличную. Прямо перед нами взмывали крутые лбы, рассеченные трещинами, и над ними широкой лапой вставала знаменитая LМетла¦, скалы, уводившие к вершинному гребню.
Установили палатки. Данияр неподалеку от лагеря рубил лед для кухни. Все радостно развешивали на оттяжках спальные мешки, ибо за несколько дней они слегка отсырели. Крынин, заложив руки за спину, важно прогуливался вдоль лагеря, созерцая памирские красоты. Губаев, распаковав заначку, угощал всех соленой рыбой. (LПресноводная¦ v скептически прогундосил я, но угощение срубал мигом). Потом, пожевывая рыбью кожуру, мы с Николаем Червоненко глубокомысленно рассуждали о дальнейшем пути.
- Наверное, надо вон там слева обходить, по террасе-
- Да, а затем траверсировать под Метлой вправо-
- Только ночевать где?
- Ну, может быть, под скалами снег есть. Вкопаемся. Отсюда толком не видно. Или на скалах площадки найдем.
- Пожалуй-

Все чувствовали себя превосходно. Благодаря моей боязни обделить участников экспедиции калориями, провианта было вдосталь. Покупал, что называется, на глазок, но с запасом. Поэтому ужин тоже был на славу, и насытившись, мы принялись вспоминать кто армию, кто любовные истории. Короче, обычные будни горовосходителей. А Lза бортом¦ по-прежнему давило около сороковника ниже ноля.

Противный писк будильника меня всегда выводит из себя настолько, что дальнейший сон просто не представляется возможным. К тому же половину ночи мне снились кошмары про то, как мы все дружно копали ледорубами площадку для ночевки на нависающей скале. Поэтому выкинувшись из теплых объятий BASKовского спальника, я принялся нервно расталкивать соседей. Перед выходом мне удалось побеседовать с Николаем и убедить его изменить решение.
- Надо вправо уходить, - божился я. v Зуб даю. Там, там по маршруту Аркина все ходили. Видишь, снега больше. Будет, где вкопаться-
Николай подозрительно косился на мой ошалелый вид, но в конце концов согласился. Это была та самая гибкость тактики, что на мой взгляд необходима на серьезных восхождениях. LУпираться рогом¦ просто потому, что ты заранее это решил, глупо. Мы собрали вещи, оставив на месте бивуака кое-что не нужное в дальнейшем, и связками весело поскакали траверсом вдоль границы снега и льда. Путь здесь был логичен и несложен. Кстати, и не опасен. Летом на этих склонах лежит толстый слой снега, который периодически сбрасывается вниз лавинами. А зимой благодаря тому, что склон прикрыт от Западных ветров, здесь не выдувает все до льда, как вокруг. И поэтому поднимались мы просто и споро.

Конечно же, на многих уже начала давить высота. Вероятно, своим видом мы напоминали ораву пингвинов на прогулке. Всех пошатывало. Сделав несколько движений, человек замирал, глотая ртом сухой воздух. Еще с утра кого-то стошнило. Хотя, если толком разобраться, по сравнению с обычными жителями равнин мы перли вверх словно машины. Очевидно, тут сказывается именно образ жизни и наши круглогодичные восхождения до высоты 4,5 тысяч метров возле Алматы. Как раз перед экспедицией все совершили акклиматизационную ночевку.
Короткий световой день угас так же стремительно, как и начался. Оглядываясь на вершину Раздельная, что плыла в ультрамарине на Западе, я прикинул, что высоту мы набрали достаточную для установки штурмового лагеря. Здесь было примерно 6000 метров, и скальные бастионы LМетлы¦ находились слева от нас. Я в который раз похвалил себя за разумное утреннее решение v ночевать что на этих скалах, что под ними было делом весьма проблематичным&&&. А здесь мы, траверснув влево до широкого ледового лба, нашли достаточно глубокий снег, и выкопали хорошие площадки для палаток. Серак прикрывал нас от всевозможных пакостей сверху. Вдоль склона дул сильный ветер, сгребавший снег поземкой вниз.

Я над горелкой отогревал пальцы ног.
- Надо при рождении человеку пальцы на ногах отрубать, - выдвинул идею Глыба. v За ненадобностью. Топором v хрясь! И в альпинизм-
- Ага, - поддержал тему Губаев, - а гребцам заранее ноги надо отрубать-
Я хихикнул в сторону:
- А танцорам- эти- ну- тоже- чтобы не мешали.
На радиосвязи выяснилось, что Гия находится в поселке, а на Ретрансляторе остался лишь Кайсар. Он там застрял надолго, ибо идти вверх одному было опасно, а вниз бессмысленно. Казалось, что вирус, пометавшись между участниками экспедиции, остановил свой выбор на кавказском темпераменте, вынудив Гию отказаться от восхождения.
- Во сколько встаем, Коля? v крикнул я соседям.
- В пять часов, - ответили мне.
- По Бишкеку, или по Алматы?
- По нашему-
- Во, блин, достали с этим временем, - ругнулся Крынин. Поставьте часы одинаково.
- Да ладно- У нас время наше, то бишь, алматинское. Коля, надо еще раньше. В четыре часа подниматься.
Приказом по нашей маленькой армии Червоненко объявил, что при любом раскладе, в 14 часов дня все поворачивают обратно. Чтобы успеть в лагерь до темноты. Так же, он предупредил, чтобы не было никакой Lбеготни¦, ибо наша задача - всем взойти на вершину. Я воспринял эти слова, как укол в свой адрес, и насупившись, только пробормотал, что безопасностью людей пренебрегать не стану.

Спали мы Lвалетом¦ v один головой к выходу, двое других наоборот. В эту ночь в центре мы положили Сашу Крынина, как сильнее всех замерзавшего. Мне с моими новыми одежками было все Lпо-барабану¦. А Губаев со своим татарским фатализмом, похоже, вдобавок, еще имел и чистую совесть, поэтому спал спокойно.
Всю ночь порывами ветра на палатку швыряло снег. Где-то в неимоверной дали блестели огни поселков, разбросанных по Алайской долине. Они мерцали подобно ярким звездам на жемчужном покрывале. Просто физически ощущалась та безразмерность пространства, в котором мы оказались.

* * *

Ночь- Луны нет- Только дыхание космоса вокруг, и звезды цедят словно сквозь вымученную улыбку призрачный свет- LПусть будет так, и никак иначе¦, - кажется, шепчет безымянное НЕЧТО, что незримо царит над окружающим миром- Это жизнь- судьба-

Первого февраля даровало нам чистое небо. Уж не знаю, сколько там было по термометру, но палатка покрылась изнутри небывалым слоем конденсата. Как всегда спросонок, основное желание было, чтобы кто-нибудь великодушно взял на себя восхождение, оставив меня морально Lдогнивать¦ в спальнике, но непомерная гордыня подталкивала на мазохистские горовосходительские деяния.
LПусть кто-нибудь за меня отмолит эту ересь¦, - подумало мое тело какой-то своей частью, восставая из праха, то бишь из пуховых слоев спального мешка. Все было покрыто коркой опавшего с потолка инея.

Глыба первым делом протянул мне горелку, а сам принялся набивать кастрюлю снегом. Саня Губаев долго сидел в своем углу палатки, словно в тумане глядя на нашу возню. Только проглотив полкружки кипятку он слегка ожил.
- Не-ет, что ни говорите, - пробормотал он, - альпийский стиль не для меня.
- Ерунда, Сашка, - отозвался Крынин. v Сейчас выберемся, пару глотков кислорода сделаешь, и разойдемся.
Судя по долетавшим звукам, в соседней палатке людям приходилось не легче.
Одеревенело нацепив сбрую и кошки, путаясь ногами в оттяжках палатки, мы вышли наверх. За пазухой на штурмовой выход я нес аптеку и видеокамеру. Была половина шестого утра. Наши соседи пообещали стартовать следом, хотя точной гарантии, похоже, дать не могли. Связанная веревкой наша троица при свете налобных фонариков побрела во тьму ночи. Уже в рассветных лучах мы увидели, как тройка Червоненко-Мынжасаров-Самойлов в темпе вальса припустила по нашим следам.

Маршрут мы прокладывали по фирновым полям. Слева они ограничивались ледовыми слонами вдоль скал LМетлы¦, а справа по сбросам были наметены сугробы. Кое-где и на нашем пути встречались снежные заносы по щиколотку глубиной. Прицелившись в окно слева между скал на вершинном гребне, я двинулся в ту сторону. У Губаева периодически слетала кошка на правой ноге, и было жутковато глядеть, как она играет на ботинке. Поэтому я раздраженно бурчал на него, когда он предлагал отвязаться от веревки, хотя темп подъема у него был ниже нашего. Пару раз он гордо отстегивался, но когда склон стали пересекать длинные трещины с непонятно какими переметами, он скромно прищелкивался назад.

На высоте 6500 метров Глыба вдруг резко сбавил темп. Сначала усилием свое каменной воли он еще заставлял себя двигаться, но затем, потирая рукой грудь остановился.
- Ден, мне вниз надо.
С десяток минут мы пытались разобраться, надо ли, не надо ли. Словно муравьи мы суетливо дергались то в одну сторону, то в другую.
- Все, вниз пойдем, - кричал я.
- Я один спущусь, - кричал Глыба.
В конце концов, уповая на то, что путь до самого лагеря просматривался, мы отпустили Сашку вниз. К тому же, с ним решил спускаться Арсений, который тоже почувствовал себя плохо. Связавшись двойным репшнуром, они с грацией неваляшек пошли обратно.

К тому времени мы уже значительно исчерпали свой лимит времени. Было ясно, что подобным темпом нам на вершину не успеть. Поэтому, связавшись с Николаем по рации, я внес предложение сделать рывок до вершины в скоростном режиме.
- Мы с Сашкой пойдем связанные до безопасного места, когда можно будет веревку оставить- А затем я уйду в отрыв, а он меня встретит на спуске, - орал я на диком холоде и ветру. Коля, понимая логичность такого предложения, не смог ответить мне отказом.
Губаев и я продолжили издевательство над понятием альпинизма, и печально поползли наверх, а за нами на некотором расстоянии продолжили восхождение Коля с Данияром.
- Не-ет, альпийский стиль не для меня, - хрипел Саня, шаг за шагом опровергая свое высказывание.
- Хватит кокетничать, - улыбался я. v Первую сотню раз тяжело, а потом привыкаешь.
- Давай, Денис, иди, чтобы я тебя не задерживал.
- Ни фига подобного. Сейчас веревка еще нужна, трещины есть, да и крутовато- Вот до гребня доберемся-

За 50 метров до выхода на гребень в проходе между скал стало положе. Трещины все остались внизу, и поэтому мы с Сашкой оставили связочную веревку на ледобуре, воткнутом в фирн. Отсюда мне были видны бешеные вихри снега на вершинном взлете v там царила настоящая карусель ведьм. Однако, сам путь не представлялся хоть сколько-нибудь опасным или сложным. Так далее я и пошел v по фирновым взлетам, стараясь вложить в каждый шаг все силы. Довольно скоро Саша скрылся из вида.
В таком ритме я постепенно и работал. Никаких сомнений, честно говоря, не возникало. Кто-то должен был дойти до цели, чтобы не пропадали впустую все силы, что каждый вложил в эту экспедицию. Нужно было сделать дело, чтобы всем остальным возможно было повернуть обратно, в тепло и безопасность. Возможно, я слишком много на себя брал, но моя амбициозная юность давно миновала, и сейчас я живу по иным законам. Целесообразность Lигры на себя¦ в тот момент была оправдана.
На вершинном плато ветер прямо таки остервенел. Пройдя мимо мемориальной доски пятидесятилетия СССР я с трудом заставил себя дотянуть до вершинного тура. Это место было расположено выше, и здесь среди камней болтались лоскуты флагов, что затаскивали альпинисты предыдущим летом. Установив видеокамеру на камень, я даже умудрился сделать кадры вершины.
- Это Денис. На вершине, - сказал я в рацию. От ретранслятора откликнулся Кайсар:
- Молодец, Денис, поздравляю!
- Сколько времени?
- Четырнадцать тридцать восемь.
- Это Гия, Ден. Там на спуске аккуратнее, пожалуйста, будь!

А потом было одно слово. И слово это было LВНИЗ¦. Подгоняемый шквалами ветра я ринулся по гребню в сторону перемычки, словно мышь из западни. Теперь все было завершено, и нужно думать лишь о том, как аккуратнее ставить кошки на фирновых досках.

На высоте около 6950 метров я повстречал Александра. Тот все так же с татарским упорством брел вверх, но увидев меня, радостно поднял руки. Поздравив с вершиной, он повернулся, и пошел со мной вниз, как и было решено. Однако, пройдя полсотни шагов, мы увидели показавшуюся из-за фирнового увала связку Мынжасаров-Червоненко. Данияр подобно мощному трактору неумолимо работал в сторону вершины, а Николай на веревке следовал за ним. Здесь мы присели на снег, и принялись обсуждать ситуацию.
- Уже пятнадцать двадцать, - подсказал из Сары-Могола Гия, когда я доложил о встрече.
- Коля, до вершины вам еще часа полтора-два. Ветер там страшенный, - сказал я. - Лучше вниз. Да и взлеты крутоваты.
- Не знаю-
- Столько шли, - из за плеча озвучил общую мысль Даник. v Тут совсем немного осталась, надо дойти.
Губаев, лежа на сугробе, озадаченно сказал:
- Если они пойдут наверх, то я с ними-

Я много о чем успел передумать в ту минуту. Вокруг грохотал ветер, и время словно остановилось. Все мечтали оказаться на этой горе, и вот теперь они были рядом. Имел ли я право настаивать на отступлении? Не было ли это вызвано желанием оказаться единственным, достигшим цели? Вокруг меня были взрослые мужики, способные принимать самостоятельные решения. Свое мнение я сказал, но-
- В принципе, засветло мы на вершину успеваем, - в раздумье произнес Коля. v Фонари у всех есть- Ты подожди нас на гребне, Денис, а потом вместе спустимся.
- Я здесь околею от холода пока вы вернетесь, - ответил я. v Лучше вниз- Один пойду-
Отдав компании рацию, а Губаеву еще и свой фонарик, я шуранул к лагерю.

Теперь мне предстояло рискнуть на снежных мостах через трещины, но это меня не пугало. Гораздо хуже было отморозить себе что-нибудь на космическом холоде. А тройка упорно продолжала пробиваться к вершине.
Через полтора часа, собрав по пути нашу с Губаевым веревку, я ввалился в палатку. Здесь в сомнамбулическом состоянии пребывал Глыба, а в соседней палатке под спальным мешком трясся от температуры Сеня. Раздав больным по несколько таблеток - более для психологического воздействия, - я принялся снова готовиться к выходу наверх. Сашка помог мне, и даже натопил воды в бутылку. У него была рация, но за все время Николай так и не вышел на связь. С наступлением темноты я отправился встречать тройку восходителей.

Было ветрено, хотя, конечно, совсем не так, как на вершине. Луна светила откуда-то из-за плеча пика Ленина, и мертвенный вид высокогорья заставлял душу сжиматься в комок где-то в самом сокровенном уголке сердца. Отойдя метров на сто, ниже лагеря я внезапно увидел свет. Такой голубоватый отблеск дают современные фонарики на светодиодах. В нашей компании они были практически у всех кроме меня. Озадаченный, я поорал что было мочи, однако ответа не получил. Наверху среди сераков я увидел точки фонариков, что двигались по склону, и решив, что мне просто привиделось, уверенно двинулся навстречу. За пазухой кроме аптеки и фляги с водой была включенная на постоянный прием рация, что мне отдал Крынин.
- Ден, ты там осторожнее, - в который раз посоветовал Гия.
- Не переживайте, я тертый калач, - саркастически прогундосил я. v Вот вижу фонарики метрах в двухстах- Иду к ним- Теперь пятьдесят метров, но- Гия, их почему-то только двое-
- Может быть, не видно просто?! Или без фонаря-
- Гия, их точно только двое-
Навстречу мне в зыбком свете Луны, едва удерживаясь на ногах, брели два силуэта.

* * *

Эпилог.
Сначала я подумал, что не хватает Александра. Ему я отдал свой фонарь с желтым светом, а двое передо мной были с синими фонариками. Однако, затем понял, что он здесь.
- Где третий?
- А разве Данияр не вернулся?
Стало ясно, что произошло страшное. Правда, оставалась надежда, что он каким-то образом либо пришел в палатку никому не сказав, либо в темноте проскочил мимо лагеря. Николай и Саша подтвердили, что ниже палаток виден какой-то свет. Напоив их водой, я ринулся по склону к палаткам.
Там уже пришел в себя Глыба, и тоже подтвердил мои подозрения относительно света ниже. Когда подошли Губаев и Червоненко, мы с Крыниным начали спуск вниз. Арсений был тяжело болен, и поэтому, собрав палатку с вещами, Сашка и я отправились на поиски вдвоем. При свете Луны мы прочесали весь лог до высоты 5200 метров, однако не обнаружили ровным счетом ничего. Только на фирновых застругах фиолетовыми отблесками играли лучи ночного светила. Очевидно, что один из таких бликов мы и приняли за свет фонарика.
Уже около двух часов ночи, измотанные, мы кое-как установили палатку на месте предыдущей ночевки, и провалились в сон. Никаких эмоций в голове не было, только билась мысль, что при спуске по гребню Даник мог промахнуться мимо поворота.
Утром, едва рассвело мы снова были на ногах. В восемь часов утра, выглянув из палатки, я увидел на склоне горы метрах в двухстах левее и выше штурмового лагеря крохотную темную точку. Она была неподвижна. Доложив наверх об этом, Глыба и я с фатализмом самураев начали собираться к выходу. На мысли и чувства уж не оставалось сил. Только была задача работать. Работать до предела, каким бы он ни оказался.

Около десяти часов, когда Сашка и я уже снова шли наверх, тройка Червоненко-Губаев-Самойлов поднявшись немного от лагеря, траверсировала склон к непонятному месту. В один из моментов я услышал, как рация пискнула, и выдала миру глухой, оцепеневший голов Николая:
- Это он- - и после паузы: - Мертвый-
То, что последовало дальше у меня нет желания описывать подробно. Это был настоящий бой за то, чтобы отнять у горы тело друга, и при этом уцелеть самим. С высоты 6100 мы транспортировали Данияра на 5200 метров v по ледовым сколам, проваливаясь в закрытые трещины. Вниз и вверх. Все были измотаны. Больной Арсений спускался сам, но было видно, какого напряжения воли ему это стоило. Начиналась непогода, вершины гор окутывала пелена облаков v с запада шел мощный фронт. И когда благодаря мастерству пилотов на сильном ветру вертолет сумел выдернуть нашу компанию с террасы 5200, то народ почти терял сознание в последних усилиях. Это было похоже на картины из кинобоевиков, когда в завершающий момент солдаты вырываются из окружения. Однако, реальность была похлеще голливудских постановок. И если бы нам пришлось транспортировать Данияра дальше на руках, то мы бы это сделали. Но неизвестно, кто бы еще из нас там остался-

По причине гибели Данияра Мынжасарова осталось много неясного. Судя по возможной линии падения, он сорвался где-то в том месте, где мы с Губаевым бросили при подъеме веревку v 6850 метров. Если провести прямую линию от того места, куда он упал, то она упиралась в предвершинный гребень как раз там, где мы на него выходили. По словам Николая Червоненко и Александра Губаева, примерно через полчаса после нашего расставания у Даника унесло ветром одну из рукавиц. После этого он импульсивно принял решение о спуске v развернулся вниз по гребню, и отправился один к лагерю. Когда его нашли внизу, то на одной ноге кошка отсутствовала. Соскочила ли она на маршруте, и это явилось причиной срыва? Возможно и то, что в условиях зимнего восхождения переохлаждение организма и кислородная недостаточность могут привести к кратковременной потере сознания, и тогда трагедия неизбежна. Теперь мы уже никогда не узнаем точно. В падении он получил множество тяжелых переломов и травм, из которых несколько были не совместимы с жизнью.

Так окончилась экспедиция на вершину пика Ленина команды ЦСКА Казахстана и Службы Спасения г.Алматы. Может быть, когда-нибудь у меня будут и силы и время, чтобы унять в душе этот беспокойный осадок горечи. Сотни раз я задавал себе вопрос, что бы я сделал, зная заранее о предстоящей трагедии. И сотни раз понимал, что в моих силах было просто не ходить в горы- Никогда не видеть этих прекрасных вершин, никогда не общаться с теми прекрасными людьми, что свела меня судьба, никогда не преодолевать свой страх, никогда не чувствовать привкус победы на пике воплощения мечты, никогда, в конце концов не спасать чью-то жизнь и никогда самому не спускаться на равнину живым- Наверное, для этого надо было не ходить в горы-

Так почему же я опять и опять словно в кино прокручиваю моменты последней встречи с Данияром там, на гребне Горы, на высоте семи километров?
В заключение хочу привести слова из письма Владимира Богданова, что он прислал мне спустя несколько дней после трагедии на пике Ленина:

В последнее время (после Салавата Хабибулина, Башкирова, Букреева, Барихина...) я стал очень беспокоиться. Особенно об экспедициях в которых приходится как-то участвовать - людей узнаешь, общаешься v они становятся близкими. Когда ходил - - было проще. Понимаю, что состояние у вас сейчас не то... Я много думал в своё время на эту тему - выхода не нашёл. Не ходить не мог, а потери и переживания накапливались. Действительно, есть "груз потерь", который человек несёт потом всю жизнь. И не важно, ходит человек в горы или нет.
Важно оказалось - не согнуться под этим грузом, продолжать что-то делать... Потом постепенно пришло понимание, что есть точки "личного выбора" в ключевые моменты жизни, когда человек делает сознательный выбор, а в остальное время пожинает плоды этого выбора. Понял, что жизнь очень непростая штука и многое зависит от Того, Кто свыше. И главное не цели, а сам процесс жизни в который вовлечён человек, эти цели достигающий. И самое главное - то, что остаётся внутри после этого процесса, т.е изменения в мировоззрении и миропонимании. Все инструменты для самооценки находятся внутри самого человека - каждый человек знает в какую сторону он меняется вверх или вниз (не всегда, конечно, признаётся, но знает...). Важно двигаться вверх. И горы v хороший плацдарм для исследования себя и изменения своей личности. Жизнь - трагичная штука, но очень интересная и оптимистичная, если не быть материалистом.

12.02.2004 года

Денис Урубко
Центральный Спортивный Клуб Армии Казахстана
SALICE, La-sportiva, BASK, Russianclimb.com